Наваждение - Пола Волски

Цераленн во Рувиньяк до этого не опускалась, хотя ее неоднократно предупреждали, что солидные состояния привлекают внимание экспроприационистов. Она знала также, что ее знаменитая коллекция драгоценностей - подарки многочисленных воздыхателей, включая и королей, представляла немалый соблазн. Ей не раз советовали отослать свои сокровища куда-нибудь подальше из города, а если удастся - то и из страны. Или же, если это окажется затруднительным, она могла бы закопать их в надежде вновь обрести впоследствии, когда в мир вернется здравый смысл, а экспроприационистов повесят как воров, кем они, собственно, и являются. Совет был разумным, но мадам отвергла его.

- Эти безделушки ничего не стоят, если их нет у меня под рукой, процедила Цераленн с таким убедительным равнодушием, что только те, кто хорошо ее знал, заметили бы, как напряглись ее шея и плечи, какой огонек вызова блеснул из-под ее неподвижных век. И драгоценности, включая знаменитое тройное ожерелье Дунуласа XII из черных жемчужин одинакового размера, остались в гардеробной графини, в шкафчике красного дерева. Несмотря на уговоры друзей и родственников, она носила их так же открыто, как раньше. Деньги лежали в ящике незапертого стола, серебро - в незапертом буфете. Безделушки и произведения искусства были выставлены на всеобщее обозрение, и жизнь продолжалась, словно все социальные потрясения остановились у порога этого особняка.

Но Элистэ стала теперь более искушенной. Несколько ее подруг уже лишились своих вещей, и она видела их гнев и огорчение. Она помнила торговок, без зазрения совести рыскавших по покоям фрейлин, хватавших их пожитки, и одна мысль об этом вызывала в ней чувство беспомощной ярости. Только теперь Элистэ знала, что делать, и с ней такого больше не случится - она сама не допустит. Графиня может с презрением относиться ко всяким мерам защиты, а ее внучка пренебрегать ими не собирается. Свои личные сокровища она спрячет там, где эти разбойники их не найдут.

Если не считать дорогих и разнообразных платьев, ценностей у Элистэ было не так уж много. Как и любая девушка ее положения, она имела набор красивых украшений, но не слишком дорогих, потому что ценные украшения обычно носили замужние женщины. Тем не менее она обладала несколькими стоящими вещицами, которые когда-то принадлежали ее бабушке по отцу, - к счастью, во время взятия Бевиэра они хранились у Цераленн. Среди них были несколько брелоков, подарки от подруг и поклонников, вызывавшие у нее теплые чувства, и, самое главное, подарки от дядюшки Кинца восхитительные волшебные безделушки, которыми она дорожила просто потому, что была сердечно привязана к их дарителю, а фарфоровый венок, составленный из сотни разных цветов, каждый из которых испускал изысканный аромат, являлся истинной редкостью. Несомненной ценностью было и зеркальце в золотой оправе, в котором постоянно появлялись чудесные сказочные пейзажи с розовыми облаками, а еще забавные игральные кости с коварно меняющимися гранями, украшенные бриллиантами, и другие вещицы подобного рода, потерять которые было бы немыслимо.

Однажды знойной летней ночью Элистэ сидела в спальне, обмахиваясь веером и наблюдая за тем, как Кэрт зашивает драгоценности в складки нижних юбок и рубашек. С открытой дверью и окном дышать было бы легче, но Элистэ распорядилась ничего не открывать, чтобы обезопасить их от неожиданного вторжения слуг, которые могли увидеть то, чего им видеть не полагалось, и более того - рассказать об этом своей госпоже. Хоть Элистэ и действовала с полной убежденностью в собственной правоте, сносить презрение бабушки ей вовсе не хотелось. Занавески на окне были задернуты, чтобы воспрепятствовать обзору извне, и останутся так до конца работы. Подстегиваемая неудобствами, Кэрт работала быстро, делая крупные стежки, наметывала, подшивала кромку. Желая ускорить дело, Элистэ тоже взяла банкноту в сто рекко, полученную в подарок ко дню рождения, и собственными руками зашила сложенную бумажку в прореху на подкладке маленького красного ошейника Принца во Пуха.

Венок, зеркальце, тиару бабушки Берриссы и еще кое-какие ценные вещи нужно было спрятать отдельно, но Элистэ уже все продумала.

- Выбрось отсюда письма, - распорядилась она, указывая на деревянную шкатулку. - И уложи оставшееся.

Кэрт выполнила приказание с обычным проворством. Последней уложенной вещицей был фарфоровый венок, бережно завернутый во множество слоев ткани.

- Ну, вот и все. - Кэрт закрыла шкатулку и защелкнула замок. - А теперь что, госпожа?

- А теперь - в сад. Тихо-тихо. Ты неси шкатулку. И вот это. - Элистэ вручила горничной похищенную в саду лопату.

- Зарытый клад, госпожа? - Круглые глазки Кэрт засверкали. - Как у пиратов?

- Вот именно.

- Вы будете капитан, а я матрос, который роет яму?

- Если тебе угодно.

- Капитан обычно убивает этого матроса из пистолета, - подсказала Кэрт. - Вышибает ему мозги, чтобы тот не проболтался.

- Слишком много шума. Выстрел переполошит всю округу. Так что, думаю, пока ты в безопасности.

- Спасибо, госпожа.

- Ну, а теперь - за мной.

На пороге спальни Элистэ остановилась, чтобы прислушаться, затем осторожно приоткрыла дверь и высунула голову в коридор, бросив быстрый взгляд по сторонам - совсем как год назад, в ту ночь, когда она украдкой выходила из отцовского дома, чтобы спасти Дрефа сын-Цино. На нее нахлынули воспоминания той ночи - посеребренные лунным светом поля и холмы, фигура похожего на мотылька дяди Кинца, выскочившего из-за камня, удивительное ощущение иллюзорной ликантропии, конюшни в ночном мраке, наконец, уход Дрефа сын-Цино в темноту и охватившее ее чувство необъяснимого отчаяния. Отзвук этого отчаяния она чувствовала до сих пор - но думать об этом сейчас было не время. Элистэ выскользнула в переднюю. Кэрт последовала за ней.

По лестнице девушки сошли без происшествий. Элистэ предполагала тихонько выйти через парадную дверь, обойти дом и очутиться в саду, избежав таким образом встречи с прислугой. Этот план был вполне реальным и осуществимым, если бы не поразительное невезение. Как только они спустились в холл, неожиданно раздался стук в дверь. Какие могли быть гости в десять часов? Однако дверь дрожала под ударами, становившимися все более настойчивыми.

Девушки обменялись встревоженными виноватыми взглядами. Прижимая шкатулку к груди, Кэрт сделала шаг назад, словно обдумывая, не ринуться ли ей наверх. Но было поздно. Дворецкий со своей неуместной исполнительностью уже спешил на стук. Он отодвинул засов, и тут обеими девушками овладело любопытство.

В дверях стоял какой-то человек. Несмотря на влажную жару шерринского лета, его осанистую фигуру скрывал грязно-коричневый плащ. Даже под складками плаща было видно, как его грудь вздымается и опускается от частого дыхания. Лицо пришельца почти полностью скрывала тень от низко надвинутой широкополой шляпы. В одной руке он держал небольшой саквояж.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});