Служитель египетских богов - Челси Ярбро

Бондиле решил разыграть деликатное возмущение.

— Кажется, вы мне не доверяете, дорогая? А с чего бы, позвольте спросить? Вот уж не думал, что такая дама, как вы, может прислушиваться к клеветническим слухам. — Он примирительно улыбнулся и укоризненно покачал головой, но на Мадлен эти трюки не произвели впечатления.

— Я опираюсь на факты, а не на слухи, — сказала она преувеличенно вежливым тоном. — То есть на ваши же публикации, уважаемый Бондиле.

Взгляд Бондиле сделался жестким, хотя ослепительная улыбка странным образом продолжала сиять на его помрачневшем лице.

— Публикации? Да, конечно. Похоже, я понял. Теперь мне ясна причина всех моих бед. Вы решили, мадам, устроить здесь склоку и под шумок обстряпать свои дела. Вот еще почему я не хочу брать в экспедицию женщин. За скандальный нрав вдобавок к отсутствию интеллекта и строптивость, весьма, кстати, свойственную вам.

К удивлению мэтра, его оппонентка лишь хмыкнула.

— Ах-ах, я очень огорчена. Не пытайтесь сбить меня с толку. Я ведь знаю, что главное ваше оружие — это шантаж. Вы привыкли идти к успеху по головам подчиненных, но я не принадлежу к их числу, и меня вам не запугать. — Она вспомнила худое жестокое лицо Сен-Себастьяна и его пронзительный немигающий взгляд в ту минуту, когда он готовился принести ее в жертву. — Мне встречались люди куда страшнее вас, но, как видите, я жива и готова помериться силами с вами.

Что-то в ее взгляде привело Бондиле в секундное замешательство.

— Поступайте как сочтете нужным, мадам, — пробормотал он, пытаясь встать на ноги.

— Сидите там, где сидите, профессор, — сказала ровно Мадлен. — Если, конечно, хотите уладить все миром. — Она поднялась с приступки и направилась к двери, потом быстрым взглядом окинула помещение, чтобы запомнить, где что стоит, и посмотрела на Бондиле: — Прикажите де ла Нуа остаться здесь с двумя землекопами, это в ваших же интересах. Ибо, если наутро что-нибудь пропадет, вам придется отвечать перед судьей Нумаиром. Пропажа послужит резоном для обвинения.

— Вы думаете, судья захочет выслушать женщину-христианку? — презрительно фыркнул Бондиле, начиная не на шутку сердиться. — Вы только себе навредите, если осмелитесь обратиться к нему.

— Судья выслушает копта-христианина, — заявила Мадлен непреклонно. — Вы ведь не думаете, что я здесь одна? — Она сделала вид, что ярость в глазах Бондиле ее совсем не пугает, хотя была внутренне напряжена как струна.

— Где этот тип? — рявкнул Бондиле, тяжело поднимаясь с пола. — Я с ним разберусь.

— И поступите глупо, — сказала Мадлен, прилагая все силы, чтобы ее слова звучали непринужденно, ибо только что пережила несколько неприятных секунд. Упомянув брата Гюрзэна, она нешуточно рисковала, так как тот еще утром уехал в Каир и, хотя ему было велено действовать скрытно, Бондиле все же мог о том знать. Но он не знал, а теперь пусть копта ищут. Его отсутствие посчитают предусмотрительным шагом с ее стороны. — Мусульмане уважают людей, живущих праведной жизнью. Всех, независимо от их веры. Как иудеев, так и христиан. У брата Гюрзэна хорошая репутация. Судья непременно примет его. — Мадлен неприметно перевела дух и гордо вздернула подбородок, сделав рукой властный, исполненный достоинства жест. — Так что ведите себя прилично, дорогой мэтр, а если вздумаете что-либо против меня предпринять, предупреждаю: мною составлен подробный и правдивый отчет о всей работе, проделанной экспедицией, и находится он в надежных руках. Ваши плутни и происки вам с рук не сойдут. — Она заставила себя посмотреть прямо в глаза Бондиле, надеясь, что он не поймет, с каким трудом ей это дается. — Я ясно выразилась, профессор?

— Вполне, — чопорно ответил тот. — Похоже, мы зашли в тупик.

— Вам решать, — сказала Мадлен и заставила себя выйти из секретного помещения такой непринужденной походкой, словно его уже охраняли, а ей самой ничто не грозило. Только покинув пределы храма, она позволила себе прислониться к колонне, ибо ее охватила нервная дрожь.

На следующее утро, проскакав галопом от своей виллы до места раскопок, Мадлен с удивлением обнаружила там Ямута Омата в окружении целой толпы европейцев. Египтянин бурно выражал свой восторг, осматривая участки храма, очищенные от песка, а заметив Мадлен, тут же устроил целое представление: закатил театрально глаза, потом склонился к ее руке и протянул ей пышную розу, уже чуть увядшую от жары.

— Профессор Бондиле сообщил нам о вашем великолепном открытии. Он утверждает, что все предметы, прекрасного, кстати, качества, обнаружили лично вы и что все поздравления следует адресовать только вам, как истинно преданной своему делу исследовательнице. Какое великодушие! Какие галантность и либерализм! — Омат сиял, на него глядя заулыбались и все остальные, бормоча поздравительные слова.

— Нетрудно понять, что случилось на деле, — не очень таясь, прошептал один англичанин, молодой краснолицый усач с руками, поросшими жесткой шерсткой. — У этих французов принято пропускать дам вперед.

— Особенно если дама того стоит, — многозначительно ухмыльнулся его сосед.

Тут появился Бондиле и с преувеличенной любезностью поцеловал Мадлен руку.

— Поразительно, господа. Перед красотой этой удивительной и очень образованной женщины даже самые сокровенные тайны Египта раскрываются словно бы сами собой. — Он растроганно покачал головой, потом сделал движение, словно хотел по-родительски поправить ее темно-каштановый локон, и отошел к гостям.

Омат хлопнул в ладоши и отрывисто произнес несколько слов. Его слуги бросились сооружать тент неподалеку от весело загомонившей толпы.

— Ничего особенного, господа, просто без этого невозможно. Глоток шампанского, фрукты и сок. Нам ведь есть что отметить.

— Разве? — ошеломленно спросила Мадлен, глядя на Жана Марка Пэя. Тот, темный как туча, стоял в стороне от всех. Руки его были глубоко вбиты в карманы.

— Вот уж не думал, что и на задворках руин можно найти что-нибудь путное, — провозгласил кто-то из англичан. — Тем не менее мадам доказала обратное.

— Всем нам в поучение, — подхватил Бондиле, игриво косясь на Мадлен. — Не правда ли, дорогая? Видите, все пришли вас поздравить. А особенно восхищается вашей победой наш египетский друг.

— Благодарю, — машинально отозвалась Мадлен, начиная соображать, что к чему. Бондиле сделал ход, граничащий с гениальностью и убивающий двух зайцев сразу. Теперь все думают, что она любовница мэтра и что заслуга открытия потайной камеры и находившихся в ней вещиц преподносится ей в качестве романтического подарка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});