Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

четыре стороны. Так и вышло.

— А чем Спицын увлекался вообще? Кто помнит? — Малович сказал и сразу подумал, что этого уж точно учителя не знают.

— Ха! — воскликнула дама с химической завивкой под тонкую смушку ценной овцы. — Меня зовут Нина Сергеевна. Я химию преподаю. Да куда его только не носило. Я с его мамой говорила. Она приходила сюда. Мы и сейчас с ней в хороших отношениях. Милая женщина. Так он и на бокс ходил, и в хор записывался, модели кораблей пробовал собирать в секции юных техников. Но он там что-то украл и директор секции, он же мастер-преподаватель, милицию вызывал. Факт доказали и мать заплатила весомый штраф. А Спицын обозлился на преподавателя и облил ему дверь в квартиру краской масляной вперемежку с помоями из какой-то столовой.

Давно это было. Он ещё учился у нас. Потом уже, после школы записался в изостудию. Говорил матери, что будет знаменитым художником. Но преподаватель Салов Юрий и оттуда его отчислил со скандалом. Толя при всех кричал, что рисует он получше остальных и то, что Салов его выгоняет, ему ещё кукукнется. За год Спицын не научился даже гипсовые слепки в студии срисовывать простым карандашом. Мы с его мамой часто по телефону общаемся.

Вот я от неё и знаю, что он в прошлом году пошел в мастерскую резчиков по дереву. Хотел научиться вензеля выпиливать для фронтонов больших домов и много зарабатывать. Но Петренко Олег, мастер цеха, через пару, по- моему, месяцев его выгнал. Мать сказала так. Он вроде бы украл в цехе чертежи, несколько разных пилочек и электролобзик. Ну, и кубометра три дерева ценного. Ясеня и осины. Ночью с кем-то пришел, отмычкой дверь открыли и на «москвиче» в багажнике всё это вывезли. Но ничего не получилось у Спицына. Забросил он это дело. Сейчас каменщиком работает в СМУ- 2. Мама его дня три назад мне звонила поболтать.

— У меня просьба, — Шура мельком поглядел на директрису. — Особенно к вам, Нина Сергеевна, учитель химии и подруга мамы Анатолия. Маме Спицына о нашем разговоре ни слова. Или я для вас подберу статью о препятствии следствию. А это срок на зоне. Года два. И, пожалуйста, вспомните кто-нибудь: куда ещё он устраивался чему-либо учиться. Вы понимаете, конечно, что я вас пытаю о Спицыне не из любопытства. Он — преступник. И его надо обезвредить.

— Ах!!! — вскрикнули учительницы и почти все прижали ладони ко рту.

— Нет. Больше никуда. Я точно знаю, — заверила Нина Сергеевна. — Я бы знала.

— Вот его адрес. Записывайте. Улица Советская, дом семнадцать. Зелёные ворота, — открыла толстую общую тетрадь директриса. — В палисаднике берёза и тополь. Я была у них. Давно уже, правда.

Шура всех поблагодарил и поехал к себе в кабинет. Но не думалось. Он вышел в коридор и плюхнулся на любимый подоконник. Тогда мысли стали выстраиваться.

— Значит, скорее всего, он пойдёт расстреливать сначала художника — учителя изостудии Салова. Завтра узнаю адрес и с ним встречусь. А после него в тот же день вечером будет убивать мастера-резчика Олега Петренко. Или наоборот. Поэтому в одной квартире должен ждать маньяка я, а в другой — Вова Тихонов. Будет это тридцатого сентября. Или первого октября. Через тридцать один день — два после последнего убийства. Полнолуние у нас с двадцать девятого сентября по первое октября. Но он стрелял всегда на второй день полной луны.

Шуре хотелось скрутить маньяка прямо сейчас. Но доказательств того, что картечью крушил двери именно он, не было. Взять его чисто, спокойно и безукоризненно, без возможности выпутаться, можно было только приёмом, который назвался «брать на живца» Рыбацкий приём. Безотказный. Времени ещё — двадцать семь дней. Надо встретиться с художником и резчиком по дереву. А с ними договориться, что в дни полнолуния в квартирах не должно быть никого кроме милиционеров, которые и подойдут на звонок к дверям с вопросом «кто там?»

27. Глава двадцать седьмая

Утром пятого сентября Зина разбудила Маловича непривычно рано. Сама она привыкла просыпаться в шесть. Во сколько бы ни уснула. Это ей досталось от мамы. В совхозе, где они жили, мать уходила на утреннюю дойку к половине седьмого. До фермы пешком надо было полчаса топать. Ну, сама поднималась в пять, давала корм двум коровам и кабану с супругой, а дочь будила в шесть, чтобы она отцу завтрак сготовила. Ему на автобазе требовалось в семь быть. Он там начальником работал и шоферов встречал, спрашивал всё ли нормально с машинами и здоровьем. Позже подтягивались слесари-ремонтники, кузнец и автоэлектрики. Которых тоже надо было опросить по поводу потребностей на день. Хорошим начальником был Михаил Трофимович Быков. Потому и автобаза считалась передовой в районе.

— Саша, — толкала Зинаида его, лежащего на боку, в широченную спину. — Давай, вскакивай! Срочно надо.

Малович шарил рукой позади спины, искал одеяло, чтобы от жены спрятаться. Хотя был очень умным и знал точно, что надолго куда-нибудь заныкаться от любящей, неравнодушной жены не удавалось никому.

— Блин, Зинка! — ныл он, пребывая частично в дрёме. — Я всех поймал и посадил. Имею право на отдых. Уйди пока.

— Тебе Борька звонил сейчас. Вы о чём с ним договаривались? Забыл, что ли? Или один будешь картошку копать? Пятнадцать соток.

— Шура напряг почти спящий ум и вспомнил, что сегодня они с братом и собственными сыновьями едут выкапывать урожай картофельный на Заячью поляну. Каждый год УВД давало под картошку и овощи землю своим служащим. От рядовых до генерала. Брат Борис получал землю от редакции, а жена Аня от школы, где преподавала русский и литературу. Поэтому у всех Маловичей картошки, капусты, огурцов, помидоров и подсолнухов было очень много. И часть урожаев своих они раздавали родственникам, у которых огороды были маленькие или их не имелось вообще.

Борис с Володей помогали Шуре, Шура и Володя — Борису, а оба они собирали урожай Володе вместе с ним. Причём женщины Маловичей вкалывали на огородах от посадки до уборки одинаково с мужиками. И дети тоже ползали по грядкам, прикапывали выглядывающие из земли резаные картофелины весной и подбирали оброненные клубни или кочаны осенью.

Копали три дня подряд. Семья-то большая. Потом, после того как засыпали урожай в свои погреба, развозили излишки отцу Паньке и двум сёстрам. У них во Владимировке свои огороды плодоносили прилично и поначалу они от