Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

в счастливом и светлом мире… недолго. Да и мать вдруг осмелела, видя, что Нэиль куда-то пропал, как и не было его, а Ласкира стала игнорировать меня. Подарков уже не дарила, в гости не приглашала, на приветствия лишь сдержанно кивала и отворачивалась. Мамаша взялась за старое. Орала на меня, распускала руки, выгоняла порой из дома, так что мне приходилось ночевать в пустой общей спальне внутри жилого корпуса школы, на голой деревянной кровати. Ведь все постельные принадлежности увозились в городские прачечные, в отпускной период школа закрывалась. И еду никто не давал. Но сторож впускал меня из жалости. Он Ласкиру знал и всегда превозносил её за какие-то прошлые благодеяния и в отношении него лично. Давал иногда поесть, и даже старую вонючую подстилку дал, чтобы на голых досках мне не спать. Я пошла, отполоскала её в реке, да и высушила. А под низ настелила душистой травы, чтобы и мягче, и свежее было. Вроде сеновала вышло. Вот такой скотинкой безутешной и жила какое-то время. Я и пошла тогда искать себе работу в бродячих театрах на время их выступлений по столичным окраинам. Иногда и удавалось. Я даже научилась заменять Нэиля актёрами-мужчинами. Когда меня провалили при выпуске из школы, не дав возможности никакой работы, Ласкира и тогда за меня не вступилась. Только однажды сказала мне при встрече где-то в центре столицы, предварительно оглянувшись вокруг, не толкутся ли поблизости ненужные свидетели?

«Я прожила слишком непростую жизнь, поэтому никогда никого не осуждала и не презирала за свершённые промахи, за потакание своим страстям, столь неодолимым в юности. Но прошу тебя, не подходи и близко к Нэе. Ты выбрала себе тёмный путь женщины неразборчивой в связях, а моя внучка чиста и светла. Ты поняла»?

Я впервые увидела Ласкиру, чтобы в центре столицы. Она смотрелась великолепно. Платье как цветник, в зелёных тончайших кружевах, туфельки переливчатые, причёска убрана искристыми заколками. На запястьях браслет, на шее, ничуть не морщинистой, подвеска с зелёным прозрачным камнем. Издали-то я и не признала в ней жительницу ремесленно-торгашеской окраины. Вот же, думаю, аристократизм впитался во все поры её кожи, в движения, в её скелет даже! Чиста и благоуханна, не знаю уж, кого она здесь и навещала. Наверное, старых друзей, её не забывших. Ведь у твоей бабушки всегда были деньги. И Нэиль врал, что он беден. Лишь бы отвязаться от меня.

— У него было другое понятие о богатстве, чем у тебя.

— Я спросила в ответ: «А Нэилю вы тоже запретили общаться с сестрой? Он тоже мужчина, неразборчивый в своих связях, если уж он связался с такой как я»?

«Ты падшая, если по свершившемуся факту, и той девочкой, что была ароматным первоцветом, ты уже не являешься. В тебе настолько очевидно распускался бутон яркого таланта, но теперь всё увяло в тебе, подёрнулось гнилью какой-то. Никто не мешал тебе после переосмысления своей ошибки и пережитых страданий поумнеть и сохранить чистоту души, но ты только озлобилась. Тело-то твоё выздоровело, упругое и манящее по-прежнему, но глаза твои стали злые и пустые, как у твоей матери».

«Я всегда такая была. Злая и жадная. Злая на тех, кто имеет то, чего лишена я. И жадная до всего, чего мне хочется, но чего я также лишена. Я избрала Нэиля лишь как возможность стать мне женой аристократа, приличной женщиной. Нэиль для меня уже не существует! Другие не хуже, чем он! Так ему и передайте! А деньги-то при моём умении привлекать мужчин не будут большой проблемой в будущем. Увидите ещё…

«Нужда была передавать ему ругательства скудоумной и несчастной женщины. Может, я и похуже что ему выговаривала. Да ведь ничего уже не исправишь. Ты перед тем, как ему отдалась, ко мне за советом не пришла».

Ух! Как же я рассвирепела: «Наслышаны мы были, как ты и сама в юности безудержной была. В аристократки из низших слоёв выбилась. И вряд ли ты для этого ум свой использовала. Умных и среди простых людей достаточно, да только не обогатил их ум-то. А уж какого рода ум использует женщина, не желающая жить в скудости, то всем известно, где этот ум у неё и запрятан»!

«Я много горя испытала», — ответила она, — «И не искала я никакого богатства в том смысле, какой ты в это вкладываешь. Никогда не стремилась жить среди аристократов, поскольку не вижу никакой разницы между ними и прочими людьми. Только обретение любви делает человека счастливым. И не одну лишь любовь полов я имею в виду. Любовь и милосердие ко всему живому, вот что я имею в виду. Жизнь моя была и остаётся счастливой с тех самых пор, как только я это поняла».

А я ответила: «Мне бы пожить, как вы жили прежде, то я на старости лет, да ещё при наличии драгоценностей, такими воспоминаниями тоже грелась бы».

Она засмеялась: «На! Держи!» — сняла свою подвеску, а потом браслет, — «Если тебе надо такого счастья, ты скоро им обогатишься сполна. Играйся, дура — дочь фабричной дуры». И ушла. Я долго радовалась этим украшениям, пока моё жильё в столице не обворовали. С тех пор Чапос и стал хранить все мои ценности и сбережения у себя. Да как-то тревожно мне, отдаст ли он то, что забрал?

— Конечно, нет! Ничего он тебе уже не вернёт, — подцепила Нэя её больной нерв. И тут же пожалела её. Азира как была, так и осталась человеком из простонародных низин, ничего не понимающим в тонкостях сбережения материальных ценностей. Она была почти безграмотной, и умела ли она писать и читать, оставалось под большим вопросом. Врождённая смышлёность, цепкий взгляд, острая наблюдательность и хорошая память помогли ей развить свою речь едва ли не до уровня тех, кого она и обслуживала.

— Но как быть? К Ал-Физу с такими заботами не сунешься. Ал-Физ это же человек из запредельного мира в сравнении его со мною. Я ему для расслабляющего отдыха нужна, а не ради обучения навыкам выживания в простонародной среде. Муж Гелии? Так он на другой же день, как меня выпроваживает, забывает о моём существовании на долгие и долгие дни-ночи. Проваливается куда-то, будто и нет его. А если и не вспомнит однажды? Как я в этот «Лучший город континента» без него попаду? У матери хранить тоже не выход. Потом ничего не получишь обратно. У тебя хотела попросить разрешения на устройство тайника в твоём огромном доме, ты бы точно