Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

Света, если уж Мать Вода одарила нас счастьем взаимной гармонии и произошло зачатие ребёнка. Я сказала: «Ты же не всегда будешь бедным, у тебя отличные перспективы. Ты сам говоришь, что есть возможность вернуть отнятое когда-то имение отца, раз тебе это обещали в Коллегии Управителей».

Он засмеялся и сказал, что для меня подобный расклад хуже его бедности, поскольку я не аристократка, и в имение он меня уж точно не возьмёт. Да и зачем ему какое-то имение на клочке суши, если в скором времени он будет владеть огромным океаническим островом. Соответственно этому и девушка рядом должна быть высокого качества. А поскольку девушек слишком много, ему необходимо время, чтобы выбрать из них ту самую, ему подходящую.

Я спросила: «Как же я»? А он опять стал смеяться надо мной: «Моя будущая жена не может быть той, которую в обнажённом виде наблюдали посторонние. Но поскольку у меня в обладании будет и собственный океанический пляж, я могу взять и тебя как живое украшение для своих будущих владений. Будешь доставлять эстетическое удовольствие моим гостям, когда они захотят насладиться купанием. А ты и плаваешь отлично». Меня накрыло такое ощущение, будто небо надо мною стало чёрным, хотя вокруг сиял день… Я решила утопиться. Заплыла так далеко, где и росли те надводные цветы, которые по ночам целует сама Мать Вода… чтобы уже не было сил приплыть обратно. Но я слишком хорошо плавала, а утонуть было очень страшно. Я с трудом выбралась на маленький речной островок посреди реки, отдышалась там, наплакалась и поплыла к берегу…

Топкая трясина чужих откровений

— Что же было потом?

— Ничего уже не было потом. С тех пор я так и живу, отлично держась на плаву, поскольку научилась ни о ком не помнить, не страдать, чтобы сердце как грузило не утянуло на дно.

— Разве ты не на дне?

— Никогда не была там, а ты продолжаешь верить расхожим предрассудкам. Могла бы, всё же, и припомнить свой прошлый опыт жизни в той творческой среде, где и вращалась до замужества. Разве там всё настолько кошмарно, как плетут те, кто смотрит на всё со стороны и через свои искажённые представления? Мало ли что о тебе самой-то плели, про Гелию и Ифису — твоих старших подруг, про Элю тоже, так же не было? Диву даёшься тем фантазиям, которыми склонны от собственной серой скуки забавлять себя люди. Они воображают, что сближение мужчины и женщины настолько лёгкое и пустяковое дело… а ведь даже у животных всё основано на сложнейших ритуалах.

— Падение нравов отменяет даже животные ритуалы.

— Ну, ну. Тебе виднее. Что касается меня, то я никогда не обитала в среде настолько уж и падших женщин, которых покупают как еду в доме яств. Помню, встретила его как-то в центре столицы, где он улицы патрулировал с другими военными. Иду вся из себя роскошная, в новых туфельках, он глаза свои синие вытаращил, подошёл и говорит: «Что же ты не приходишь на Дальние Пески купаться? Я недавно был там, так о тебе всё вспоминал. Может, придёшь туда к вечеру? Вода уж очень тёплая бывает вечерами».

Я ему: «Так ты мне и за те разы новые туфельки не подарил. А помнится, обещал». Он отвечает: «Да ты, вроде, не босиком гуляешь. А я пока что не разбогател». Я ему: «Так, пожалуй, когда ты разбогатеешь, я и состариться успею. Поэтому ты уж не обижайся, у меня теперь другие места для отдыха имеются. Там бедных нет». Он даже исказился и шипит мне: «Не попадайся мне больше на глаза, кошка беспородная»! Я тоже не из молчаливых: «Ты и сам кот бродячий, хотя и породистый»! Он тоже не молчит: «Не фыркай! Не рано ли хвост свой распушила? Как бы ни отдавили»! А ведь когда приваживал, был ласковым… Думал, что я как была мяконькой, да вкусненькой дурой под обтрёпанной туникой, таковой и в роскошном платьице осталась? «Нет, мой красавчик», — говорю я ему, — «В другой обёртке и конфетка другая уже. Не про тебя угощение»! Решил, что стоит поманить, так я и опять под ним распластаюсь… а я быстро поумнела… «Пусть тебя твои актрисы за красоту любят, а мне твоя красота боком вышла». «Оно и заметно», — отвечает, — «Душа-то у тебя скособочилась. Так что своим новым платьицем ты свою ущербность уже не замаскируешь…

Напряжённые и злые глаза Азиры увлажнились, она поперхнулась и для чего-то стала оглаживать свой подол, — И всё-таки я пошла в тот же вечер на Дальние Пески…

— Зачем?

— Захотелось вдруг проверить, так ли тепла там вода, как была прежде.

— Проверила?

— Да. Тёплая вода была. А он был точно такой же горячий, как и тогда.

— Он? Песок что ли?

— Песок как раз остыл. Но это и не важно было… И туфельки новые он мне принёс. С бабочками. Он понял, что я приду. А я поняла, что и он придёт… Он Гелию не любил. Он меня любил!

— Нет! Он любил только Гелию! Не обманывай себя хотя бы теперь. У него с Гелией была прочная и глубокая связь.

— Но ведь ей эта прочная связь не мешала жить с тем, от кого она родила свою дочь. Вот и ему глубина их отношений не помешала войти настолько глубоко не только в моё тело, но и в мою душу, что он там и завяз. И как ни пытался он оборвать эту связь, ему такое не удалось. Почему? Да потому что я продолжала его удерживать, не физически, а в другом и более сложно устроенном смысле. Произошло врастание друг в друга. Родство же душ…

— Ты недоразвитая для него была! И душа у тебя такая же, мутная, илистая. Допускаю, что он несколько увяз, потому что ты его оплела своим распутным искусством, но не любил он тебя! Ты и сама забыла, кто лишил тебя невинности. Я вот слышала другую версию событий. Тебя доставили к Ал-Физу в его павильон отдыха, чтобы он разгрузился от своего напряжённого управленческого труда, а потом вернули в твою школу танцев — питомник по выращиванию таких вот надводных цветов для телесной радости. И так повторялось не раз и не два. Но тебе хотелось и любви, как и любой нормальной девушке. Ты же была пока нормальной, пусть и с оборванным своим стеблем, а свежесть-то желаний не успела увянуть. Ты и придумала своё шокирующее шоу, изобразила первозданную чистоту.

— Было и такое, что я танцевала на