Александр Дюма Великий. Книга 1 - Даниель Циммерман

Из издателей и главных редакторов: Эжен Дюверже — Ван Дейком, Ладвока — Генрихом II, Эдуард Фурнье — матросом, Бюлоз — в голубом домино, доктор Верон — в розовом домино.

Актеры Комеди-Франсез — мадемуазель Марс, Жоанни, Мишло, Манжо, Фирмен, мадемуазель Левер — все в своих костюмах из «Генриха III». Мадемуазель Жорж — в костюме крестьянки из Неттуно, мадам Парадоль — Анны Австрийской, мадемуазель Дипон — пастушки, Роза Дюпюи — леди Рочестер, Нобле одета Безумием, Леонтина Фей — албанкой, Корнелия Фалькон — Ребеккой, Дежазе — в костюме Дю Барри, Нурри — придворного аббата, Монроз — солдата Рюйтера, Бокаж — Дидье, Фредерик Леметр — Робера Макера. Ида Ферье не упоминается, возможно, она там и была, как и Белль, которую Александр называет не иначе, как «хозяйка дома».

Разумеется, были и писатели: одетый магом Амадей Пишо, турком — Альфонс Руайе, тоже турком, но измирским — Шарль Ленорман, алжирским деем — Виктор Консидеран, русским — Поль де Мюссе, паяцем — Альфред де Мюссе; Эженн Сю был в фисташковом домино, Поль Лакруа — в костюме астролога, Петрюс Борель — члена Общества Молодая Франция, Франциск Мишель — бродяги. Несколько в стороне от других демонстрировал «соответствующее» поведение «меланхоличный неополитанский рыбак»[142] — Жерар де Нерваль, которого Александру недавно представил Теофиль Готье.

В виде бесплатного приложения — академик Пьер Франсуа Тиссо, у которого были объективные причины одеться больным. «Стоило ему войти, как тут же появился Жаден, наряженный факельщиком, мрачный, с траурным крепом на шляпе; он ходил за ним по пятам из залы в залу, довольствуясь тем, что через каждые пять минут повторял: «Я жду!»

Г-н Тиссо не выдержал и через полчаса уехал.

В какой-то момент присутствовало семьсот человек.

В три часа ночи поужинали. <…> Странная вещь! Еды и напитков хватило на всех.

Потом, после ужина бал продолжался, вернее, он начался.

В девять часов утра во главе с оркестром все вышли из дома и по улице Трех Братьев прошлись последним галопом, причем первая пара была уже у бульвара, в то время как последняя еще вертелась у сквера.

С тех пор я часто думал о том, чтобы дать второй подобный же бал, но мне всегда казалось, что это совершенно невозможно».

Прощальный подарок Белль и дорогим читателям, этот бал хронологически завершает «Мемуары». Александр не станет их продолжать, хотя и обещает это в конце тома. Желание вспомнить лишь о прекрасной эпохе революционного энтузиазма и бескорыстной дружбы и отказ выставлять напоказ раздоры и закат романтизма? Ощущение, что публику интересует больше рассказ о достижении известности, а не о попытках ее сохранить? Или просто-напросто поглощенность более доходной работой? Скорее всего, все вместе, и это очень жаль. Конечно, для описания последующей жизни Александра источников информации вполне достаточно, начиная с переписки, дорожных очерков, различных свидетельств, воспоминаний и автобиографий, но там уже не найдешь продолжения его анализа политических и культурных событий, а также его собственного видения своих произведений. Хотя его искусство в отступлениях и ассоциативном мышлении таково, что «Мемуары» таят в себе истории, суждения и пояснения, касающиеся фактов, имевших место после 1833 года.

Так обстоит дело и с «Анжелой», которую он написал снова в соавторстве с Анисе Буржуа, но подписал один. На этот раз идея принадлежит ему самому и берет свое начало в его новелле «Кучер кабриолета», вышедшей годом раньше. Речь идет о буржуазной реалистической драме, то есть предвосхищении драмы натуралистической за двадцать лет до «Дамы с камелиями» его сына, что как нельзя более логично. Безудержный карьерист Альвимар использует «Лестницу из женщин» (таково первоначальное название пьесы) для своего социального восхождения. Он порывает с маркизой Эрнестиной, лишившейся влияния в результате последней революции, и соблазняет богатую наследницу Анжелу, в которую тайно влюблен доктор Мюллер, увы, чахоточный на последней стадии. Возникает графиня де Гастон, мамаша Анжелы. Альвимар бросает дочку, следует за мамашей в Париж, где она добивается для него посольства, а он собирается на ней жениться. Появляется беременная Анжела. Как и в «Кучере кабриолета», Альвимар отказывается искупить вину. Доктор Мюллер убивает его на дуэли и женится на Анжеле, после того как она разрешается мальчиком; в результате мальчик не такой уж незаконнорожденный и к тому же непременно станет врачом на смену доброму доктору ввиду его плачевного состояния здоровья. Находка Анисе Буржуа, так как именно он придумал «не Мюллера врача, но Мюллера чахоточного, то есть глубоко печальную линию произведения».

Александр написал «Анжелу» для Иды, полнота которой прекрасно годилась для финала драмы, проблема была в том, чтобы она не казалась толстой с самого начала. Альвимара должен сыграть Бокаж, тогда актер на жалованьи в Комеди-Франсез, пожелавший, чтобы пьеса была поставлена на сцене этого театра[143]. Александр же к этому вовсе не стремится. С одной стороны, он еще не забыл унижения, которым подвергла его мадемуазель Марс. С другой, на него оказывает постоянное давление Ида, вовсе не желающая упустить свою роль и не имеющая ни малейшего шанса получить ангажемент в Комеди-Франсез. И тут является Гарель в образе доброго гения и с крупным козырем на руках: если «Анжелу» отдадут ему, он возобновит и «Терезу», а теперь и джокер пошел в ход: он берет Иду в «Порт Сен-Мартен», в чем отказывал ей на протяжении больше года. По рукам ударили в июне. Бокаж вернется на Бульвары, «Анжелу» сыграют осенью или зимой, сразу после «Марии Тюдор» Виктора Гюго.

Той весной 1833 года, если верить страстным письмам, которые Жорж Санд писала Мари Дорваль[144], обе женщины испытывают друг к другу великую любовь, над которой отчаянно потешались, пытаясь узнать, насколько она была платонической. Ангел Виньи, было, загрустил, и совершенно напрасно, Мари вовсе не собиралась с ним расставаться, как, впрочем, и со своим мужем Мерлем. Со своей стороны, Санд только что рассталась с Жюлем Сандо. Говорили, что она — любовница Гюстава Планша, опасного критика и литературного советника Бюлоза. В действительности, поскольку она вовсе не так сильно отличается от других, Санд пребывает в поисках родственной души, желательно мужской. Елейному Сент-Бёву она предлагает быть ее поставщиком, и он постоянно предлагает ей кого-то из имеющегося в наличии поголовья литераторов. Санд колеблется:

«Кстати, поразмыслив, я поняла, что не хочу, чтобы вы приводили ко мне Альфреда де Мюссе. Он слишком денди, мы друг другу не подойдем, и я хотела бы увидеть его не столько из интереса, сколько из любопытства. Полагаю, что удовлетворять всякое свое любопытство — не слишком осторожно, и лучше было бы повиноваться своим симпатиям. Вместо него хочу просить вас привести ко мне Дюма, в искусстве которого я нахожу душу, не говоря уже о таланте. У меня есть свидетельства его встречного желания, так что вам в разговоре с ним остается лишь сослаться на меня, но первый раз приходите вместе с ним, так как именно первая встреча для меня всегда определяющая».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});