Факап - Михаил Харитонов

Так вот, среди тогдашних омолаживающих технологий была одна, довольно экстремальная. Связана она была с перезапуском механизмов роста организма. Что, по идее, должно было приводить к резкому радикальному омоложению. Правда, расчёты показали, что вторая молодость будет недолгой — лет двадцать с хвостиком, после чего организм, что называется, посыплется. К тому же возобновление роста вызовет тяжёлые проблемы со скелетом, на уровне тогдашней медицины нерешаемые. Программу прикрыли. Чудом уцелевшая стенограмма одного из совещаний засвидетельствовала, что Званцев был против закрытия темы. Он считал идею перспективной и нуждающейся в дальнейшей разработке. Видимо, по этой причине он сохранил документацию. Как, где и в каком виде — этого узнать уже не удалось.

Важно другое. К тому моменту, когда Николай Евгеньевич решился на арканарский вояж, почти все проблемы, связанные с ростом скелета и всего прочего, были решены. Кроме проблемы самого роста: метод предполагал, что подвергшийся процедуре организм заметно увеличится в размерах. Николай Евгеньевич и так был очень рослым и широкоплечим. Омоложение грозило превратить его в настоящего гиганта с ростом за два метра и титаническими мышцами. Кроме того, трансформация костей черепа обещала изменить и лицо, причём непредсказуемым образом. Но Званцева всё это, скорее всего, не беспокоило. Даже наоборот. На дикой планете рост и физическая сила были крайне ценными качествами, а своей оригинальной внешностью он вряд ли дорожил.

 Судя по всему, самые важные этапы трансформации он пережил уже на корабле. Поэтому я и думаю, что путешествовал он в биокамере, причём в бессознанке. Потому что вряд ли рост проходил безболезненно. К тому же наверняка требовался какой-то медицинский контроль, вливания препаратов и что там ещё. Возможно, Антон за процессом присматривал, а может, и контролировал. Этого мы уже не узнаем.

Но что мы знаем точно — так это то, что Званцев мог высадиться только вместе с Малышевым. То есть на старом континенте, в пустыне, в неделе ходьбы до ближайшего оазиса. При этом есть свидетельства, что сам Малышев добрался до этого самого оазиса один, и никакие монструозные типы там не появлялись. Левин над этим думал и пришёл к выводу, что у Николая Евгеньевича было с собой какое-то транспортное средство — что-то вроде мини-геликоптера с примитивными гравикомпенсаторами. На такой штуке можно преодолеть километров триста. Чего более чем достаточно для того, чтобы пересечь пролив и оказаться в Арканаре. Где для огромного, очень сильного и хорошо вооружённого мужчины всегда найдётся подходящее дело.

Пережил ли Званцев какой-нибудь шок от резкого изменения стиля жизни? Кто его знает. Но если и пережил, то быстро с ним справился. И весьма успешно. Судя по тому, что через год он уже сумел занять место барона Пампы.

День 100

Сто дней. Юбилей, можно сказать. Отметил его как подобает, с музыкальной программой и парадным обедом. Даже торт себе сделал. Со свечками. Ну не с настоящими, конечно. Сформовал из пластика столбики, внутри разместил люминофорные элементы. Которые наковырял из кофейного автомата. Десять штук — на каждые десять дней по свечечке. Ещё бы коньячку, и было бы полное счастье.

Вообще говоря, спиртовой вопрос надо как-то решать. По большому счёту, у меня тут всего одно узкое место — собственно синтез спирта. Привести его в годное состояние я его могу, задействовав дублирующую систему очистки. Синтезировать всякие вкусовые добавки способен тот же "Поварёнок". Тут, конечно, надо знать всякие моменты. Но я когда-то увлекался всякими напитками, так что кое-что помню. Коньяка, конечно, не сделаю, там нужны всякие сложные эфиры, высшие спирты, алифатические и ароматические альдегиды и ещё всякая псятина, уже и не помню какая. Ну так я на коньяк и не посягаю. Можно ликёрчик попробовать. Например, для Шеридана нужно, кроме воды и спирта, синтетическое молоко повышенной концентрации, ванилин, желтки куриных яиц и кофе. Всё это "Поварёнок" худо-бедно потянет. Самое неприятное, что желателен настоящий сахар, подсластители тут не катят ну совсем никак. Но если поколдовать — может что-то получиться. Главное — спирт добыть, в это всё и упирается.

И что особенно обидно. Имеющееся на станции оборудование способно, при правильном пользовании, превратить что угодно во что угодно. Та же система очистки как только мои отходы не перелопачивает. А вот спирт, простейший спирт, це аш три це аш два о-аш — ну никак. Уже всю голову сломал, не вижу способа.

Лучше уж про баронов. Вот, кстати, у кого проблем с выпивкой не было. Собственно, настоящего барона Пампу она-то, проклятая, и сгубила. Точнее, до могилы довела.

Про то, как бароны получили свой надел, я вроде бы рассказывал. Кружка в гербе так и осталась, и что характерно, все потомки сподвижника маршала Тоца отдавали ей должное. В разной степени, конечно: кто-то пил, а кто-то синячил. Но чаще именно синячили, причём по-чёрному. Что, правда, не сильно отражалось на боевых качествах благородных донов. Порода была крепкой, бароны отличались габаритностью и физической силой. Папочка последнего барона гнул руками подковы, скатывал в трубочку медные монеты и во время очередного сражения за серебро перебил три десятка королевских гвардейцев тележной осью. Умер он от нажитого непосильными трудами цирроза печени. Его сын, получив семейный надел и успешно отбившись от очередной попытки королевского войска наложить лапу на серебришко, продолжил дело отца — то есть принялся пить. Это непростое дело отнимало у него много сил и времени. Поэтому при арканарском дворе он появлялся всего пару раз, и то в молодые годы. Там его запомнили как здоровенного ражего детину, который всё время навеселе и не дурак подраться.

Что у последнего дона Бау не складывалось, так это личная жизнь. Он был женат три раза. Первый раз он взял за себя единственную дочку соседей. Бедняжка протянула всего полгода: пьяный дон имел привычку поколачивать супругу, и однажды перестарался. Соседи обиделись, отношения с ними — и без того напряжённые -окончательно испортились. Второй раз барона соблазнила некая благородная вдова, ищущая спасения от недоброжелателей. Вдовушка оказалась очень бойкой и барона охомутала. Жили они вместе года два, после чего Пампа заподозрил её в попытке отравления — может, и правильно — и заморил голодом в фамильном подвале. Третий раз он сочетался браком с эсторской аристократкой, бедной и не особенно родовитой, которую продали нуждающиеся родители. Её он, судя по всему, любил. Во всяком случае, он не бил её и даже стал меньше прикладываться к вину. Она умерла родами, что довело безутешного барона до чудовищного запоя, с дикими охотами, поджогами крестьянских изб и овинов, избиениями и казнями всех подозрительных лиц и так далее. Кончилось всё это тем, что барон повесил тридцать чёрных монахов, которые отказались пить за его здоровье. Это не понравилось Ордену. Однажды во время охоты в шею благородного дона вонзилась стрела. Рана была неприятной, к тому же наконечник был смазан каким-то ядом. Благородный дон тем не менее выжил — то ли лекари оказались хорошими, то ли, что вероятнее, могучий организм оказался сильнее отравы. Правда, физиономия у дона Пампы в результате почернела и пошла оспинами и волдырями. После чего он окончательно бросил мысли о браке и перешёл на крепостных крестьянок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});