Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Дмитрий Лихарев

Что касается Фишера, то по его глубокому убеждению, Дарданеллы уже давно превратились в бездонную яму, в которой исчезали люди и корабли без всякой пользы для дела. 27 марта Фишер представил Черчиллю пространную докладную записку, в которой настаивал на первоочередной важности удовлетворения нужд флота в водах метрополии. Первый морской лорд утверждал, что дальнейшая трата сил в боях за Дарданеллы ничем не оправдана. Он был очень обеспокоен слухами о возможной оккупации Голландии немцами. Это дало бы им возможность осуществить крупную операцию против английского побережья силами флота[722].

Между первым морским лордом и Черчиллем стали частыми резкие и неприятные стычки[723]. Фишер ругался из-за каждого корабля, из-за каждого солдата. Командующий союзной экспедиционной армией в Галлиполи Ян Гамильтон писал, что телеграмма с просьбой о присылке подкреплений "…обязательно должна попадать к Уинстону; если она попадет в руки Фишера — все пропало… Моряки хотели, чтобы я доставал каштан из огня, но я не собирался иметь разговор с их боссом даже на самых соблазнительных условиях, а сами они телеграмму не посылали, боясь Фишера"[724].

В течение короткого периода пребывания на посту первого морского лорда во время войны Фишер показал как первоклассный стратег, причем в гораздо большей степени, чём это можно было ожидать, судя по его деятельности в предвоенные годы.

Единственной и самой крупной его ошибкой во время войны было нежелание реорганизовать штаб военно-морского флота таким образом, чтобы с его помощью контролировать прожекты Черчилля — профана в области военно-морской тактики и стратегии несмотря на всю его одаренность и готовность принимать ответственные решения. Первый морской лорд рассматривал офицеров генерального штаба флота, как "мелких людишек". Давая показания перед Дарданелльской комиссией, Фишер заявил: "Я не собирался валять дурака с этими парнями, бывшими у меня в подчинении". Артур Уилсон придерживался такой же точки зрения. Той же комиссии он без ложной скромности сообщил: "На всем флоте нет людей, обладающих большим опытом, чем лорд Фишер и я"[725].

Фишеру не потребовалось много времени, чтобы понять, что сосредоточение в руках Черчилля слишком большой власти представляет собой серьезную опасность. Это положение не устраивало и остальных профессиональных военных в Адмиралтействе. По данному вопросу они подготовили меморандум. Таким образом, младшие морские лорды предложили Фишеру шанс изменить баланс сил в свою пользу, но он им не воспользовался. Вместо того, чтобы искать конструктивное решение проблемы, первый морской: лорд продолжал полагаться на грубые средства давления, в который раз извещая Джеллико, что "в любой момент готов подать в отставку"[726].

Вопреки измышлениям Ричмонда, Фишер продолжал сохранять доверие Джеллико и Битти вплоть до самой своей отставки. Нет сомнения в искренности письма Битти, написанного им несколько дней спустя после отставки старого адмирала: "Сегодня утром командующий сказал мне, что Вы ушли в отставку. Я не могу этому поверить — не может быть, чтобы правительство приняло ее. Это было бы большей катастрофой, чем поражение на море. Если для Вас это хоть что-нибудь да значит, то знайте, что флот потрясен от одной мысли, о ее возможности. Бога ради, это невозможно…"[727].

Действительно, в тот момент трудно было найти кого-либо на флоте или в правительстве, кто желал бы ухода Фишера. Несмотря на столкновения из-за Дарданелльской операции, Черчилль по-прежнему хотел, чтобы Фишер оставался. Того же хотел и Асквит. Однако, к середине мая терпению Фишера пришел конец. Обстоятельством, ускорившим конфликт, послужила очередная, крупная неудача, постигшая британскую эскадру, задействованную в Дарданелльской операции. 12 мая турецкий миноносец "Муавенет-и-Милет" под командованием германского морского офицера Рудольфа Фирле (весьма способный офицер, впоследствии довольно известный военно-морской теоретик и историк, автор книги "Война на Балтийском море", переведенной в 1937 г. на русский язык, выйдя под прикрытием темноты из Дарданелл, проник незамеченным на якорную стоянку британской эскадры в бухте Морто. Подойдя к эскадренному броненосцу "Голиаф" на расстояние около 100 м, "Mуавенет" выпустил в него, три торпеды и попал всеми тремя. На "Голиафе" сдетонировали бомбовые погребы, и он буквально взлетел на воздух. Погибли командир и 570 матросов. Турецкий миноносец ушел безнаказанным[728].

На следующий день Фишер написал Асквиту: "Я желаю честно заявить Вам, что не могу более оставаться на занимаемой мною должности из-за непрекращающегося ежедневного (практически ежечасного) разбазаривания наших резервов с решающего театра войны. Самое худшее состоит в том, что вместо сосредоточения усилий Адмиралтейства, на борьбе с растущей опасностью от подводных лодок в водах метрополии, мы все прикованы к Дарданеллам, а морской министр своей ни днем, ни ночью, не прекращающейся деятельностью обчищает всех и вся на флоте и на берегу в интересах Дарданелльской эскадры"[729].

В пятницу 14 мая состоялось заседание Военного Совета. Оно началось с крупной межведомственной ссоры из-за намерения Фишера отстранить от участия в Дарданелльской операции новейший дредноут "Куин Элизабет" и отозвать его из Средиземного моря по причине возросшей угрозы со стороны вражеских подводных лодок в этом регионе. Фишер был очень возбужден. В еще большее раздражение его привели попытки Черчилля уверить Китченера, что морские силы, занятые в Дарданелльской операции, будут еще увеличены. Правда, к концу заседания Черчилль и Фишер нашли все же компромиссное решение и распрощались вполне дружески. В тот день первый морской лорд лег спать как обычно рано. Когда на следующее утро он вновь приступил к работе, ему доложили, что за это время Черчилль единолично принял решение об отправке к Дарданеллам еще двух подводных лодок типа "Е". Терпение старика лопнуло. Он немедленно направляет письмо Черчиллю с извещением об уходе в отставку. Копия письма одновременно была послана премьер-министру. В тот момент он явно не отдавал себе отчета о всех последствиях своего поступка. Фишер даже элементарно не подумал, кто может занять пост первого морского лорда после него. Он просто написал в конце своего послания: "Я уезжаю в Шотландию немедленно, и не отвечаю ни на какие вопросы"[730].

Тем не менее, до середины дня он продолжал оставаться в Адмиралтействе. Затем Фишер отправился к министру финансов. Ллойд Джордж так описал эту встречу: "Утром в субботу 15 мая, проходя через парадный подъезд дома премьер-министра, я встретил лорда Фишера и был поражен происшедшей с ним резкой переменой. Вместо обычной любезной приветливости, я натолкнулся на вызывающую суровость; нижняя губа его выдавалась вперед, а углы рта были более обозначены, чем обычно. Восточные черты его лица более чем когда-либо напоминали деревянного идола восточного храма. "Я подал в отставку!", — сказал он мне вместо приветствия, и когда я поспешил спросить о причинах, он ответил: "Я больше не мог этого выдержать". Он затем сообщил мне, что намеревается повидать премьер-министра, не желая больше принимать участие в дарданелльской "глупости" и в тот же день отправляется в Шотландию. Я попытался убедить его подождать до понедельника, что дало бы ему возможность изложить свою точку зрения в Военном Совете, но он отказался ждать хотя бы лишний час"[731].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});