Песнь Отмеченной - С. М. Гейзер

плохой знак.

Он никогда не заставлял ее так долго ждать, чтобы поговорить. Он встречался с ней в любое время ночи и часто прерывал встречи со своими старшими советниками, чтобы встретиться с ней.

Что-то явно изменилось.

Она попятилась из зоны слышимости стражей, но не могла оторвать глаз от двери, возле которой они стояли. Она отчаянно надеялась, что Варен передумает, распахнет дверь, поманит ее внутрь и извинится за то, что заставил ждать.

Он не сделал ничего подобного.

— Хотелось бы, чтобы мы просто покончили с этим. Ожидание еще хуже.

— Думаю, именно поэтому этот ублюдок заставляет тебя ждать, — сказал Эландер.

— Чтобы помучить меня?

— Да. Ну, и он, вероятно, занят сбором новых улик против тебя. Он никогда не поступал опрометчиво, по крайней мере, в этом отношении он очень отличается от своего отца. Он всегда говорит о том, что знание — более острое и смертоносное оружие, чем любой клинок. Проблема в том, что, как только его исследования убедят его в чем-то, очень трудно заставить его передумать… даже если он изучил неверные факты.

Кас подумала о первой встрече, которая у нее была с ним, о том, как Варен подготовился, запомнив так много ее прежних псевдонимов. Он прочитал и изучил ее уголовное дело. И огромное количество знаний, которыми он, казалось, обладал о ней и о многих других вещах, заставляли ее чувствовать себя глупой, маленькой и отчаянно пытающейся проявить себя перед ним. Ей и в голову не приходило, что он мог намеренно пытаться запугать ее, использовать свои знания как оружие. Но сейчас…

— Мне все это не нравится, — пробормотал Эландер, поворачиваясь и собираясь уйти.

Она последовала за ним, и они молча направились к ее комнате.

По пути у них была короткая встреча с Лорентом; ее неявка на ужин не осталась незамеченной, как она и предсказывала.

Она произнесла небольшую молитву благодарности за то, что Лорент пришел ее найти, а не кто-то из ее друзей. Потому что он был не из тех, кто лезет не в свое дело. И он был из тех, кто возвращается к другим и сообщает им, что она хочет, чтобы ее оставили в покое, и настаивает на том, чтобы на этот раз они прислушались к ее просьбе. Она также сказала ему, что есть шанс, что Варен недоволен ею, что они должны быть настороже на всякий случай, и он согласился, что это важнее, чем волноваться или спорить о том, почему она хочет побыть одна.

И все же, глядя, как Лорент уходит, она поняла, что не уверена, что хочет быть совсем одна.

И это должно было быть видно по ее лицу, потому что, как только они дошли до ее комнаты, Эландер повернулся к ней и сказал:

— Я не оставлю тебя сегодня одну.

Он открыл дверь и вошел в ее комнату первым, его глаза скользили из угла в угол, как будто он ожидал, что Варен мог подготовить для них засаду.

— Я могу справиться, — сказала она. — мне не нужна охрана.

— Я знаю, — рассеянно сказал он, продолжая сканирование. — Но я надеялся, что ты сможешь защитить меня.

Кас начала закатывать глаза, в основном по привычке, но придержала язык. Она слишком устала, была слишком занята другими вещами, чтобы спорить по этому поводу. Она также была опасно близка к тому, чтобы погрузиться в то состояние отключки, в котором богиня Солнца, казалось, всегда находила ее. Присутствие Эландера было постоянным, тихим, но ощутимым присутствие, которое помогало ей бодрствовать и осознавать, и держаться подальше от этого запутанного яркого сна.

Поэтому он остался. Он не просил ее поговорить. Или поесть. Или поспать. Или успокоиться. Они просто какое-то время существовали в одном и том же пространстве; она была бесцельно дрейфующим кораблем, а он был маяком, который она иногда искала, когда ей нужно было увидеть что-то реальное. Что-то твердое.

Якорь.

В конце концов, ее дрейф привел ее на балкон.

Через несколько минут он последовал за ней.

Дождь начался с тех пор, как они перешли внутрь. Этот балкон был накрыт, но ветер сносил капли в стороны с такой силой, что она промокла за считанные минуты. Она позволила этим каплям ударить ее. Ей хотелось, чтобы они щипали ее кожу, заставляли мерзнуть, заставляли ее чувствовать себя несчастной.

Чтобы заставить ее чувствовать что-то кроме оцепенения.

Это сработало, по крайней мере частично; она больше, чем когда-либо, осознавала свое тело. Но ее руки по-прежнему казались чужими, когда она держала их перед собой, и еще больше, когда в далеком небе сверкнула молния.

Она почувствовала, как ее охватывает паника. Сначала это была только та старая, знакомая паника, которую бури вызывали у нее с тех пор, как умерли ее родители. Паника, которая вскоре почти успокоилась, потому что, по крайней мере, это был демон, с которым у нее был опыт. Она знала, как с ним бороться.

Но когда она потянулась к перилам, чтобы удержаться на ногах, и постучала по ним пальцами, ее тревога вырвалась на новую, опасную территорию, хпотому что от ее прикосновения вырвалось электричество и обернулось вокруг перил балкона.

Она отшатнулась от перил, столкнувшись при этом с Эландером.

— Помнишь, ты сказал, что мы разберемся с этим? — спросила она его, отдышавшись. Она сжала свою еще пылающую руку в кулак и прижала ее к себе, отчаянно желая, чтобы она остановилась.

— Да, — сказал он, прижимая ее к себе. — Но в свою защиту скажу, что тебя оказалось чрезвычайно трудно понять.

— Я думала, что смогу помочь империи, работая с Вареном, — ее слова вышли шепотом; она даже не была уверена, что он слышит ее сквозь дождь, но, похоже, не могла говорить громче. — Я… я хотела спасти так много людей. Но похоже, что я скорее злодей, чем спасительница.

Внезапно он оказался перед ней, его рука зацепилась за ее подбородок и подняла ее глаза к его.

— Ты не злодейка, Заноза. Я думаю, что, по крайней мере, это я понял.

— Может быть, не злодейка, но, вероятно, опасность. Так