Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

– Доверяю меньше, чем раньше.

Его лицо стало жестче от нарастающей в нем злости.

– А ты рассказала мне все, что случилось в «Лос дуэндос»? И ничего не утаила из беседы с Ники Бако?

Это уже не были добрые глаза. Это были глаза копа, холодные и проницательные.

Я потупилась, но заставила себя поднять глаза и выдержать его взгляд, хотя мне хотелось, понурив голову, сказать: да, блин, тут ты меня подловил. Когда меня загоняют в угол, я обычно злюсь. Но сейчас, глядя в его глубокие карие глаза, я не могла вызвать в себе праведного негодования. Может, мне стало недоставать моральных устоев. Да, наверное.

– Я никого там не убила, если ты об этом. – Обычный мой комментарий, но я особо на него не напирала.

– Я не об этом, и ты это знаешь, Анита.

Что-то было свойское, почти интимное, в этом разговоре. Мы всего два дня как знакомы, но ведем себя так, будто знаем друг друга уже давно. И это меня нервировало. Обычно я так быстро не схожусь ни с людьми, ни с монстрами.

Но если бы даже передо мной стоял мой давнишний друг из полиции сержант Рудольф Сторр, я бы все равно соврала. Стоит Ники Бако учуять запах копов, он тут же уйдет в скорлупу и больше мне верить не будет. Такие люди не рискуют, когда речь идет о полиции.

– Бако знал, что вы с Ригби ждете у бара, Эрнандо. У него вся округа начинена магическими… – я пошевелила пальцами, подыскивая слово, – …заклинаниями, оградами. Он знает, что происходит на улице. Если я вернусь с полицейской поддержкой, как бы далеко она ни осталась, он нам помогать не будет.

– А ты уверена, что он вообще будет помогать? – спросил Рамирес. – Может, он тебе голову морочит, хочет вытянуть из тебя, что тебе известно.

– Он боится, Эрнандо. Бако боится. А у меня такое чувство, что его трудно напугать.

– Только что ты мне сказала, что скрываешь информацию от сотрудников, расследующих убийства.

– Если ты на меня повесишь микрофон или будешь настаивать, чтобы со мной пошло прикрытие, Бако мы потеряем. И ты знаешь, что я права.

– Бако мы, может, и потеряем, но ты не права.

Было видно, что он снова злится. Я видала это злобное недовольство у других мужчин, которых знала дольше и ближе. Они злятся, что я не могу просто быть хорошей девочкой и играть по их правилам, быть такой, какой им хочется. И очень грустно было слышать эту нотку в голосе Рамиреса на третий день знакомства.

– Для меня сейчас самое важное – это прекратить убийства. Вот моя цель. Моя единственная цель. – Услышав свои слова, я тут же добавила: – И остаться в живых. Но помимо этого, у меня на уме ничего нет. Остановить преступников и уцелеть самой. Это очень упрощает жизнь, Эрнандо.

– Ты мне раньше говорила, что хочешь изменить свою жизнь, чтобы она вся не состояла из крови и ужаса. Если хочешь ее переменить, Анита, придется ее усложнять. И придется снова начать верить людям, действительно верить.

Я покачала головой:

– Спасибо, что использовал против меня минуты моей слабости. Я теперь вспомнила, почему не доверяю незнакомым.

Наконец-то я разозлилась сама. Приятное ощущение, потому что привычное. Если я смогу злиться и дальше, то не буду тогда так смущаться.

Он схватил меня за локоть, и на этот раз не вежливо. Не было больно, но я почувствовала его стискивающие пальцы. Впервые с момента нашего знакомства он позволил себе показать мне, что под мягкой оболочкой кроется жесткое ядро. Такую сердцевину нужно иметь или приобрести, чтобы служить в полиции. Без нее ты можешь работать, но не будешь преуспевать.

Я улыбнулась:

– А что дальше? Резиновые шланги и свет в глаза?

Хотелось перевести все в шутку, но непринужденных ноток в моем голосе не было. Мы теперь оба злились. Под улыбками и манерами скрывался характер каждого из нас. Посмотрим-ка, чей крепче.

Он заговорил тихо, тщательно подбирая слова – так делаю я, когда мне хочется сорваться и заорать.

– Я мог бы просто сказать Марксу о вашей встрече. И о том, как ты утаиваешь от нас информацию.

– Отлично, – сказала я. – Так и поступи. Маркс прикажет его арестовать и обыскать бар. Может быть, даже найдет достаточно магических параферналий, чтобы закатать его в тюрьму по подозрению в злоупотреблении магией. И куда это нас приведет, детектив? Бако за решеткой, а через несколько дней – новые трупы. Выпотрошенные. – Я подалась поближе к нему и шепнула: – И после этого ты будешь спокойно спать, Эрнандо?

Он отпустил меня так резко, что я покачнулась.

– А ты знаешь, ты настоящая стерва.

Я кивнула:

– Когда того требуют обстоятельства – можешь не сомневаться.

Он покачал головой, потер плечи ладонями.

– Если я это утаю и дело обернется плохо, конец моей карьере.

– Скажешь, что не знал.

Он покачал головой:

– Слишком многие знают, что я – твой эскорт от полиции. – Он сумел произнести последние слова со смачной иронией. – У тебя назначена с ним вторая встреча?

Я попыталась скрыть удивление, но тут уж непроницаемая мина лица меня выдала. Как если тебя спрашивают, спишь ли ты с таким-то, а ты отказываешься отвечать. Молчание – знак согласия.

Он заходил от стены к стене:

– Черт побери, Анита, я не имею права это утаивать!

Я поняла, что он говорит всерьез. Встала у него на дороге, чтобы ему пришлось остановиться и посмотреть на меня.

– Марксу об этом говорить нельзя. Он все испортит. Если про меня он думает, что я танцую с дьяволом, то при виде Ники Бако он впадет в истерику.

Злость больше не искажала лица Эрнандо.

– А когда встреча?

Я покачала головой:

– Сначала обещай, что не скажешь Марксу.

– Он руководит расследованием. Если я ему не скажу, а он узнает, я могу ему сразу отдать бляху.

– Похоже, его здесь мало кто любит.

– Все равно он старше меня по званию.

– Он тебе начальник, – сказала я. – И ни в коем случае не старше по званию.

На это он улыбнулся:

– Лесть тебе ничего не даст.

– Это не лесть, Эрнандо, это правда.

Он замолчал, глядя на меня. Лицо его приняло обычное выражение – то, какое я считала обычным. Может, он в свободное время режет щенков. Ладно, это, конечно, не так, но все равно я его не знала. Мы чужие, и все время мне приходилось себе об этом напоминать. А мне все равно хотелось относиться к нему как к другу или лучше. Что со мной творится?

– Когда у вас встреча, Анита?

– Если я не скажу, то что будет?

Снова тень решительности появилась у него в глазах.

– Тогда я скажу Марксу, что ты скрываешь информацию.

– А если скажу?

– Тогда я пойду с тобой.

– Не выйдет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});