Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

На протяжении тридцати лет своей деятельности Передвижники правдиво отражали огромные перемены, которые переживало русское общество. Они запечатлели обедневшее дворянство, набиравших силу российских предпринимателей, конфликты отцов и детей, миграцию крестьян, труд рабочих на фабриках и строительство железных дорог.

Хотя Передвижников подвергали резкой критике за их сугубо реалистический и дидактический подход к искусству, русские зрители ценили и до сих пор любят элемент повествовательности в их работах. В 1880-х годах художник Михаил Нестеров, который не был членом товарищества Передвижников, писал: «Публика шла охотно к любимым своим Передвижникам, как охотно читала она тогда любимых своих авторов». Это, без сомнения, было данью огромного уважения к художникам, которые стремились, чтобы их работы воспринимались так же серьезно, как и печатное слово.

* * *

В те же самые годы, когда живописцы выступили против формализма Академии художеств и отправились в поисках вдохновения по русской земле, нечто подобное произошло и в музыке.

Сегодня мелодика русской музыки признана важной частью мирового музыкального наследия. Нам трудно представить себе мир без ее звуков. Тем не менее, в течение полутора столетий прозападной ориентации — с конца семнадцатого века до середины девятнадцатого — национальная российская музыка практически оставалась в тени.

Русские — необычайно музыкальный народ. Их великолепное церковное пение имеет совершенно иное происхождение, чем храмовая музыка на Западе. Как и икона, музыкальные формы впервые пришли в Россию из Византии, но на русской почве они быстро изменились и обогатились мелодиями, которые жили в народе. В одиннадцатом-тринадцатом веках, в годы Киевской Руси, тщательно составлялись сборники церковных песнопений. В шестнадцатом столетии — золотом веке в истории российской музыки — сотни, а, возможно, и тысячи подобных сборников тщательно копировались и хранились. Они написаны невмами, в необычной нотации, восходящей к ранним дням христианства. К сожалению, большая часть наследия, созданного мастерами прошлого, до сих пор мало понятна из-за этого усложненного и все еще во многом не изученного музыкального алфавита. Западная музыкальная нотация появилась в России в конце семнадцатого столетия. В то время русская музыка испытывала сильное влияние идей, пришедших из Польши, Украины и Италии, откуда приезжали выступать при Дворе ведущие оперные певцы.

Однако русская земля чрезвычайно плодородна, и музыкальное наследие России продолжало жить в ее недрах, подобно роднику чистой воды. С начала девятнадцатого столетия в стране существовал культ музыки и музыкальных занятий, особенно пения. Мелодии звучали повсюду: в избах крестьян, в помещичьих домах, в придорожных трактирах, — в деревнях и в малых и больших городах. В самых модных ресторанах выступали струнные оркестры; в простых кабаках играли на шарманках или нескольких музыкальных инструментах, позже появились граммофоны. В парках звучала музыка военных оркестров. Россияне с удовольствием слушали песни бродячих цыган и особенно любили церковные хоры. Даже частные заведения, такие как банки, обычно имели свои хоровые ансамбли, обучавшиеся церковному пению. Такие группы певцов соревновались между собою в мастерстве. Церкви славились прекрасными басами своих диаконов. Некоторые талантливые диаконы получали музыкальное образование, и их приглашали в частные дома исполнять как светские, так и духовные произведения.

Зародившийся в первые десятилетия девятнадцатого столетия интерес к собиранию народных песен все более креп. Для изучения и записи на местах народной музыки предпринимались экспедиции в глубь страны. Милий Балакирев был одним из музыкантов, наиболее серьезно интересовавшихся неисчерпаемым богатством национальных музыкальных традиций. Сын скромного чиновника из Нижнего Новгорода, он подружился с богатым соседским помещиком — просвещенным любителем музыки и автором первой в России биографии Моцарта.

Покровитель Балакирева взял его с собой в Санкт-Петербург, чтобы Милий мог получить музыкальное образование, и представил его там знаменитому композитору пушкинской эпохи Михаилу Глинке. Балакирев стал пылким поклонником творчества Глинки и после его смерти продолжил дело создания национальной музыки, черпавшей богатство мелодий в народных песнях и темах русского фольклора. Идеи Балакирева страстно поддерживал Владимир Стасов, архивариус Императорской Публичной библиотеки и видный критик, бывший к тому же убежденным сторонником национальной школы Передвижников. В 1856 году Балакирев, человек с очень четкими взглядами, чувствовавший себя счастливым лишь когда мог руководить или давать указания, объединил вокруг себя группу друзей и музыкантов, которые регулярно проводили вместе вечера. Никто из членов этого маленького кружка официально не имел музыкального образования. Их объединял общий интерес к исследованию возможностей «новой» музыки, такой, которая отошла бы от западных традиций. В 1858 году Балакирев поехал в провинцию собирать народные песни. Он плыл на пароходе вниз по Волге до Нижнего Новгорода, останавливаясь в различных местах, чтобы записывать песни лодочников и бурлаков. Одна из песен, инструментованная Балакиревым «Дубинушка», стала известна во всем мире.

Самым преданным сторонником и единомышленником Балакирева был Цезарь Кюи, военный инженер из литовских губерний, специалист по фортификации. Он был также знатоком оперного искусства. Хотя произведения самого Кюи, за исключением нескольких песен, не стали широко известными, он взял на себя роль критика более одаренных членов их маленького кружка. В 1857 году на одном из еженедельных музыкальных вечеров Цезарю Кюи представился щеголевато одетый семнадцатилетний офицер, недавно зачисленный в Преображенский полк. Его звали Модест Мусоргский, и он, как выяснилось впоследствии, оказался талантливым пианистом-любителем. Балакирев был счастлив найти человека, который смог бы составить ему компанию в исполнении произведений классиков в четырехручных аранжировках. Мусоргский попросил Балакирева давать ему уроки композиции, и вместе они проиграли все симфонии Бетховена в переложении для фортепиано и проанализировали их форму. После этих занятий молодой человек начал пробовать себя в сочинении музыки.

В 1861 году юный воспитанник морского училища Николай Римский-Корсаков, сочинивший несколько коротких фортепьянных пьес, пришел к Балакиреву за советом. К радости Римского-Корсакова, он сразу получил приглашение принять участие в дискуссиях кружка по поводу инструментовки и написания музыкальных партий. Совершенно неожиданно Балакирев посоветовал молодому человеку начать сочинение симфонии. Римский-Корсаков взялся за дело с большим энтузиазмом, но ему пришлось отправиться в обязательное трехгодичное учебное плавание на корабле императорского военно-морского флота. Вскоре после этого события, в 1862 году Мусоргский представил членам кружка другого начинающего композитора, по специальности врача и химика, Александра Бородина.

В течение нескольких лет небольшая группа друзей регулярно встречалась, чтобы исполнять, слушать и обсуждать музыку друг друга. Балакирев был деспотичен, исполнен решимости навязывать свое мнение и сразу же начинал сердиться, когда его предложения не принимали. Все чаще талантливые ученики, становясь более зрелыми музыкантами, развивали свои собственные идеи и выступали против его руководства и безжалостной критики. В конце концов, они вышли из-под влияния Балакирева, и каждый избрал в музыке свой путь.

Но, несмотря на все разногласия, эта маленькая группа (Балакирев, Кюи, Римский-Корсаков, Бородин и Мусоргский), получившая название «Могучая кучка»[61], была едина в своем желании отказаться от подражания Западу и искать источник вдохновения в сокровищнице России.

Отстаивая идею создания русской школы композиторов, Балакирев и его маленький кружок мужественно шли против модных течений. Их основным оппонентом был Антон Рубинштейн, великий пианист и один из выдающихся представителей западной школы музыкального мышления. Антон и его брат Николай были пианистами-виртуозами из юго-западной части России. Честолюбивая мать ревностно направляла их занятия. Она поехала с мальчиками в Европу, где они выступали с большим успехом. В Германии братья приобрели основательную музыкальную подготовку. Время от времени Антон после продолжительного пребывания за рубежом возвращался домой в лучах европейской славы. Его авторитет был непререкаемым. Великая княгиня Елена Павловна, супруга брата Николая I — Михаила, оказывала Антону Рубинштейну щедрое покровительство. В 1862 году Рубинштейну предложили реформировать музыкальные классы Русского музыкального общества и превратить их в полноценную консерваторию, в которой он и стал директором. Среди первых учеников вновь организованного учреждения был молодой Петр Чайковский, только что оставивший свой пост чиновника в Министерстве юстиции, чтобы полностью посвятить себя музыке.