Перворожденный - Артур Кларк

— Успокойся, парень, — сказал Гроув. — Скажи нам, почему ты здесь, и тогда, возможно, у нас появится шанс вытащить тебя отсюда.

— Хорошо. Желаю вам удачи. Но Александр, как вы знаете, думает о войне.

— О войне? Против кого?

— Против Америки. Европы ему уже мало, да и как может быть иначе, когда он знает, что там лежат целые незавоеванные континенты? Но единственный источник сведений об Америке, или, скорей, о Чикаго, это я.

— А! Так, значит, он тебя расспрашивал?

Блум протянул руки с разбитыми в кровь пальцами.

— Можно и так сказать. Естественно, я расписывал самого себя, как мог. Да вы не воротите от меня нос, капитан Гроув! Я же не офицер британской армии. И, кроме того, я не вижу здесь особого преступления. Вы когда в последний раз видели Александра? Не могу поверить, что эта жирная скотина долго протянет, да и не под силу ему война за океаном. Сперва я рассказал ему все, что знал, а когда он потребовал еще, я начал преспокойно врать. А что еще мне оставалось делать? — Он тяжело вздохнул. — Но ему все равно было мало! — продолжал он с крайней обидой в голосе. — Посмотрите на это! — Он повернулся в клетке, и сквозь лохмотья стало видно, что вся его спина исполосована бичом. — А теперь сюда посмотрите! — Он махнул грязной рукой на висящую в клетке шкуру.

— Что это? — спросил Бен Бетсон.

— Я ее любил! — горестно взвыл Блум.

— Кого, парень? — терпеливо переспросил Гроув. — О ком ты говоришь?

— Изабель. Вы должны помнить, Гроув, ту девушку из Навозной Кучи. Она подарила мне ребенка! О, я был с ней жесток, я был эгоистичен, но что поделаешь? Таков я, Иллициус Блум! — Он засмеялся и заплакал одновременно. — Но я ее любил, как только может любить моя испорченная душа. Правда любил.

— Они сделали это, чтобы меня сломить! — доверительно прошептал он Гроуву. — Это сделали два гвардейца, два Товарища. Причем на моих глазах. Обчистили ее, как виноград! Содрали с нее кожу! И в таком состоянии она еще жила несколько минут! Каждый сантиметр ее тела был жуткой, кошмарной раной! Вы можете себе это представить? А потом…

Бетсон с ужасом смотрел на кожу.

— Господи, капитан! Неужели такое может быть?

— Пошли! — приказал Гроув, оттаскивая его от клетки.

Блум ударился в панику.

— Вы же видите, как я страдаю! — закричал он. — Поговорите с Эуменесом! Или с мэром Райсом! О, как я жажду снова услышать американскую речь! Прошу вас, Гроув… — Он попытался просунуть руку сквозь прутья решетки. Гвардеец тут же ударил по руке мечом плашмя. Блум взвыл и отдернул руку.

Эуменес увел Гроува и Бетсона от клетки.

— Иллициус Блум конченый человек, — сказал он. — Он сам загнал себя в угол, когда попытался торговаться с Александром о цене своих мизерных знаний. А потом еще усугубил свое положение тем, что лгал. Его убили бы давным-давно, если бы не было так дешево держать его живым. Если хотите, я вам устрою аудиенцию с Александром по поводу его судьбы, хотя должен предупредить, что вы вряд ли ему поможете, а сами, между тем, подвергнете себя крайней опасности… Но сперва… — Он деловито перешел на другую тему. — Вам надо встретиться с Байсезой Датт.

58. Отрыв

27 февраля 2072 года

«Шаттл» стоял на скучной тускло-коричневой пыльной равнине. Бледный диск солнца катился по оранжевому небу: время близилось к местному полдню. Корабль напоминал толстый, неуклюжий полуконус. Он стоял в конце длинного углубления в пыли — следа своей собственной скользящей посадки, и готов был в любую минуту снова взлететь и выйти на орбиту Марса. Поверхность «Шаттла» была покрыта потемневшей жаростойкой плиткой, которая несла на себе следы многочисленных входов в плотные слои атмосферы, а из сопел его маршевого двигателя вырывались струйки дыма. Неподалеку стояли вездеходы, их грузовые отсеки змеились до самого горизонта. Люки на брюхе «Шаттла» были открыты, и рядом с ними суетились мужчины, женщины, роботы. Они грузили в «Шаттл» многочисленные тюки и коробки.

В этом корабле нет ничего особенного, думала Майра, которая стояла неподалеку в своем марсианском скафандре. Просто очередной вывод на орбиту грузов. Такие рейсы «Шаттл» совершал уже раз десять, если не больше.

Однако на этот раз рейс был особенным: он был последним рейсом с поверхности Марса.

Майра знала, что настал символический момент. Большинство населения Марса покинуло планету давным-давно, захватив с собой все, что можно было захватить. В том числе разнообразные интерактивные серверы и компьютерные установки, которые поддерживали жизнь населенных пунктов, вездеходов и оборудования. Согласно законам, эти юридические лица (не человекоподобные) тоже имели право на защиту. Так что их самые последние копии были транслированы в хранилища памяти, находящиеся вне планеты. Но разве можно было придумать что-нибудь более трогательное для человеческого сердца, чем последний тюк, заброшенный в последний, взлетающий с планеты корабль? Или последний след человеческой ноги на ее поверхности? Или последний задраенный люк «Шаттла»?

Именно поэтому везде, куда ни падал взгляд, сновали, катились и летали теле- и видеокамеры. Отдельно от всех стоял китайский делегат. Здесь же присутствовала Белла Фингал, теперь уже бывший председатель Мирового Космического Совета. Она тоже была в марсианском скафандре, который, казалось, был больше, чем требовалось, на два или три размера. Ее окружала небольшая толпа.

— Один час, — сказал механический голос в скафандре Майры. По реакции окружающих она поняла, что то же самое предупреждение получили и все остальные. Всего час до того момента, как Марс будет покинут людьми, если… Если, конечно, не случится что-нибудь непредвиденное.

Майра подплыла к небольшой группе людей, которые в скафандрах были похожи на неуклюжих зеленых снеговиков.

Белла сказала:

— Как жаль, что последний рейс мы не можем совершить из Порта Лоуэлла. — «Шаттл» находился всего в пятидесяти километрах от Лоуэлла, в удобной бухте на границе Ваститас Бореалис, то есть Долины Северных Ветров. — Хорошо было бы покинуть Марс с того самого места, где впервые на него ступила нога человека, то есть оттуда, где совершил посадку корабль Боба Пакстона и его команды.

— Конечно, хорошо бы! — едко пророкотал из своего скафандра Юрий О'Рурк. — Если бы Лоуэлл не был все еще радиоактивен! — Он просигналил Хансу Гритчфилду, который с гордостью нес поднос с образцами. — Мадам председатель, это вам! — бесцеремонно обратился он к бывшей руководительнице Совета. — Это набор научных образцов, которые мы здесь собрали в последние месяцы. Взгляните! Образцы из разных геологических пластов, от южных возвышенностей до северных долин и склонов самых больших вулканов. А вот материалы из ледяного слоя полярной шапки, для меня особо ценные. А вот то, что, может быть, имеет самую большую ценность: образцы марсианской жизни. Здесь остатки прошлого, взгляните, у нас даже есть окаменелости со дна бывших озер. А это современные организмы-эндемики и представители трансгенных форм жизни, с которыми мы тут экспериментировали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});