Наковальня льда - Майкл Роэн

— Поднимите лампу! — приказал Керморван стражникам и выступил вперед, в круг света. Его бронзовые волосы засияли, бледное гордое лицо со впалыми щеками и высокими скулами явственно выступило из темноты, в глазах зажглось холодное пламя. Толпа дружно ахнула, послышались восторженные крики. Керморван неожиданно вскинул руки. Эффект был большим, чем если бы он криком призвал людей к молчанию: свет лампы отразился от нагрудной пластины, которую он добавил к своей кольчуге. Она была тускло-черной, темнее остального доспеха, но на ее поверхности сверкал странный рисунок, выложенный золотом, — изображение восходящего солнца и летящего ему навстречу огромного ворона с человеческими глазами.

Молчание наступило так внезапно, что Элоф расслышал тихое позвякивание кольчужной рубашки Илс; затем толпа издала протяжный вздох. Керморван без улыбки повернул голову, огляделся и заговорил тихим, глубоким голосом, напоминавшим отдаленное пение боевых рожков.

— Потерпите с приветствиями, — сказал он. — И не шумите больше, иначе враг заподозрит неладное. Как видите, я действительно лорд Керин Керморван. Я вернулся, как и обещал, и теперь сделаю все возможное для обороны Брайхейна. Всего Брайхейна, ибо никогда еще единство не требовалось нам больше, чем сейчас! Поэтому более ни слова о веревках: какими бы ни были их намерения, синдики не собирались лишать меня жизни. Следуйте их распоряжениям; следуйте за этим человеком, Катэлом, и за любым, кого он назовет в свою очередь. Среди синдиков еще можно найти добродетельных людей, подобно золоту в земных недрах, хотя иногда приходится глубоко копать, чтобы увидеть его.

По толпе прокатился смешок, настроение слушателей изменилось. Керморван запахнул свой плащ.

— А теперь идите, и да пребудет с вами мое благословение! Идите с миром!

Толпа начала рассеиваться так же быстро, как и собралась. Керморван повернулся к Катэлу.

— Как мало нужно этим несчастным, чтобы успокоиться! Ты доволен?

Тот кивнул:

— Да, вполне. Хотя, что мне еще остается?

— Тогда возьми на себя подготовку к завтрашнему бою. Дай мне рожок, каким пользуются стражники, и когда услышишь сигнал с башни, веди людей в атаку.

Катэл открыл рот, словно собираясь возразить, но тут же закрыл его.

— Хорошо, — наконец вымолвил он. — Вы, герои, не просите о малых услугах. Я попробую рискнуть, но что потом?

Керморван пожал плечами.

— Это решать многим, не только тебе и мне. Пошли, мы теряем время!

Внешние ворота распахнулись перед ними и сразу же бесшумно захлопнулись за спиной. Они находились там, куда хотели попасть с самого начала: на последнем отрезке стены, ведущем к гавани и башне Вайды. Рок с беспокойством покосился на Элофа.

— От нашего любимого мастера, конечно, не жди добра, но что еще может встретиться в этой башне… у меня кровь стынет в жилах, стоит только подумать об этом.

— По-моему, Вайда был одним из ваших великих героев, — вставила Илс. — Разве он не встанет на нашу сторону?

— Да, героем… в своем роде, — проворчал Рок. — Но говорят, он специально построил эту башню за городскими стенами, поскольку к нему приходили странные гости.

Башня маячила перед ними — огромная, монолитная, темнее ночи и такая же неизбежная, как ночь. В мрачном силуэте не было ощущения пустоты и заброшенности. Напротив — внутренняя сила как будто изливалась наружу, смешивалась с темнотой и наполняла ее невидимой угрозой. Башня притягивала взгляд: разум того, кто отводил глаза, полнился смутными страхами перед тем, что находилось внутри и зорко наблюдало за ним. Но смотреть на башню слишком пристально означало населять ее мелькающими призраками, какие появляются перед усталым взором, и подвергать себя опасности сломать шею на разбитом, усеянном обломками бастионе. Они продвигались медленно. Хуже всего было Илс, которой приходилось обходить места, где другие могли перепрыгивать. Рок уже начинал пошатываться под тяжестью своей кольчуги. Но когда Элоф споткнулся на шаткой каменной плите и едва не сорвался вниз, именно их сильные руки поддержали его. Рок и Илс…

Друзья. В детстве у него не было друзей. Элофу внезапно захотелось послать их обратно, не позволить им очертя голову броситься в задуманное им безумное, а может быть, и безнадежное предприятие. Керморвану тоже пристало сражаться с обычными врагами, а не с темным чародейством. Пусть волшебники сокрушают волшебников, а нормальные люди наслаждаются жизнью, принадлежащей им по праву… Им, но не ему. Элоф получил свое крещение на Наковальне Льда, и это клеймо ему придется носить всю жизнь. Что, если сейчас он выполнит задуманное? Кем он будет тогда? Куда отправится?

Пробираясь среди трупов и руин, он искал ответы на эти вопросы, но не находил их. Здесь шла самая жестокая битва: горожане до последнего отстаивали башню, где жила память о великом герое. Сколько людей, лежащих здесь, умерло с именем Вайды на устах, надеясь на его возвращение в последний момент? К кому будет взывать он сам, когда настанет его черед присоединиться к ним?

Внезапно Керморван, идущий впереди с обнаженным мечом, предупреждающе поднял руку и опустился на одно колено. Как они и ожидали, путь оказался прегражден грубой баррикадой, наспех воздвигнутой между неповрежденными бастионами. Янтарный свет маленького костра за нею освещал силуэты эквешских стражников.

Они заранее обсудили план действий. Илс с Роком опустились рядом с Керморваном, чтобы перевести дыхание. Элоф обнажил черный клинок, готовый в любой момент приглушить его странное пение, но тот лишь беззвучно задрожал в его руке. Илс поудобнее перехватила рукоять своего боевого топора. Выждав еще несколько секунд, Керморван опустил забрало и устремился вперед. В плаще, развевавшемся за спиной, он напоминал огромную летучую мышь, легко перелетавшую с камня на камень. Он оказался на баррикаде, прежде чем сонные часовые успели встать. Эквешцы были сметены в мгновение ока — убиты на месте или сброшены со стены на разбитые крыши внизу. Маленький отряд бросился вдоль последнего отрезка стены, к темной арке двери, ведущей в башню.

Замок был разбит, когда эквешцы штурмовали башню. За дверным проемом Элоф поначалу увидел лишь широкую, тускло освещенную прихожую и несколько приоткрытых дверей. Его поразил запах этого места: неподвижный воздух был тяжелым от вековой пыли и отдавал особенным привкусом плесневелой ткани. Потом он понял, что странные громоздкие тени в углах на самом деле были старинными гобеленами. Их краски выцвели, изображения превратились в бессмысленные разводы. Космы паутины, такие же пыльные, свисали с потолка и затягивали большой восьмиугольный стол, установленный в центре комнаты. Но вокруг стола пыль была потревожена множеством следов. Широкие двойные двери в дальнем конце помещения выходили на лестницу, залитую слабым лунным светом через стрельчатое окно в стене башни,

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});