De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

дальняя поездка.

Перед моим тринадцатилетием в семью опять был приглашён мой домашний учитель Харальд Ляйпцигер.

Еврейская религия придаёт большое значение дню, когда мальчику исполняется 13 лет. В этот день он расстаётся со своим детством и становится «бармицве», что на иврите значит «сын долга». Отныне мальчик сам должен отвечать за свои поступки, в то время как до этого ответственность за его поведение несут родители. Среди гостей в день моего тринадцатилетия были раввины доктор Левисон и доктор Клайн, мой дядя Давид Аронович и Семми Кугельман, которому, будь он жив, через 36 лет было суждено стать моим тестем.

Родители Мартина Хольма, моего хорошего друга, переехали в другой пригород Стокгольма, Якоб, и он перешёл в другое училище. Мне удалось уговорить моих родителей, и меня перевели туда же. Здесь я познакомился с ребятами, с которыми в будущем мне часто приходилось сталкиваться. В нашем классе учился Карл Андерссон, через несколько лет он стал знаменитым скульптором и взял фамилию Миллее и теперь звался Карл Миллее (III). В 1941 г. в Нью–Йорке проходила выставка его работ. Тогда он побывал у меня дома и весь вечер мы вспоминали наши школьные годы.

Лето 1891 года, когда мне было уже четырнадцать, я впервые провёл в Фурусунде. От Стокгольма сюда ходил пароход, а время в пути занимало три с половиной часа. Полюбив шхеры на всю жизнь, каждый раз возвращаясь после поездок домой, я отправлялся хоть ненадолго в Фурусунд.

Фурусунд принадлежал известному торговцу антиквариатом и ювелирных изделий Христиану Хаммеру. Он был хозяином курзала, где проводили время отдыхающие, приехавшие на воды. Курзал был обставлен старинной мебелью, а на стенах висели портреты генералов и королей. Картины не имели особой ценности, но выглядели внушительно. Хаммеру принадлежал также расположенный неподалеку Малый театр, который называли Хаммеровским сараем. Около театра находилось несколько отелей. Сюда на холодные и тёплые водные процедуры съезжались богатые дамы и господа. Сотни дач вокруг сдавались внаём на всё лето. В интерьерах дач и отелей также преобладали предметы старины, стены украшали картины.

В круг друзей моей старшей сестры Лины, отдыхавшей в Фурусунде, входили Герда Фрёдинг, необыкновенно красивая девушка, родственница Густава Фрёдинга, и Хенрик Зандер, сын изобретателя ортопедических гимнастических аппаратов доктора Зандера. Я встретил Хенрика в 1915 г. в Петербурге. Он работал инженером и был женат на Герде, которая жила здесь вместе с ним.

Моя деловая жизнь началась, когда мне было 15 лет. Я поступил учеником без оплаты труда на одну из фирм «Людвиг Рубенсон и Ко». Фирма принадлежала Эммануэлю Нахмансону, старому представительному оптовику. Рабочий день начинался в полдевятого и длился до 18 часов. Я должен был являться на рабочее место в полвосьмого, производить уборку помещения, затачивать карандаши для служащих, срывать листки календарей, выносить корзины с бумагой и т. д. и т. д. Затем я приступал к регистрации накладных, сотен исходящих писем, снимал с них копии, надписывал конверты, ходил на почту, телеграф, на железную дорогу, на таможню, бегал в банки и лавки всего города. Во время обеденного перерыва я должен был разнести по дороге домой счета за доставленные товары тем клиентам, мимо чьих магазинов я проходил. На обед оставалось минут десять, и я буквально хватал кусок в зубы и бежал обратно на работу, поскольку опаздывать было нельзя. Через четыре месяца такой работы меня наградили. На Рождество 1892 года мне преподнесли конверт, в котором лежало 20 новеньких крон. За это время я очень похудел и чувствовал себя разбитым, но работа у господина Нахмансона стала для меня хорошей школой, и я многому научился. К Новому году я решил покинуть это место, чтобы отправиться за границу. Я мечтал увидеть мир и чему–нибудь научиться. И хотя, работая у Нахмансона, я старался как мог, при расставании он заявил, что не очень доволен мной.

Годы учебы за границей

В марте 1893 г. я отправился на пароходе в Любек, а оттуда в Гамбург, где я остановился в шведском отеле «Кронпринсен». На следующий день я снял комнату у одного вдовца. Ему было около шестидесяти, и он был так называемым официальным переводчиком. Он преподавал мне немецкий, что входило в стоимость полного пансиона. Таким образом вопрос с жильём был улажен, и мне оставалось устроиться на работу волонтёром в какую–нибудь фирму.

У отца были деловые связи в Гамбурге, и я отправился к одному из его знакомых, изготовителю перин и подушек. Он познакомил меня с шефом фирмы «Мейерхоф и Натхорф», главная контора которой находилась в Берлине. Мне предложили работу в конторе и на складе без оплаты труда. Рабочий день длился с половины девятого до шести часов. Завтрак я должен был приносить с собой, обеденный перерыв был очень короткий.

Мне очень понравилась работа, я сумел многому научиться в новой для меня отрасли, но был вынужден через год оставить это место. Хозяин фирмы поссорился с начальником конторы, я принял сторону последнего, и меня уволили. На прощание хозяин сказал мне, что моей работой все были довольны и в главной конторе уже было решили наградить меня золотыми часами. Пришлось уйти без вознаграждения.

Живя в Гамбурге, я чувствовал себя счастливым человеком. Сюда из всех стран мира съезжалась молодёжь, чтобы изучить деловую жизнь. Я часто встречал моих соотечественников, мы заглядывали в кафе «Новак» и «Альстер», там всегда можно было взять бесплатные газеты на разных языках.

Также я общался с одним немецким предпринимателем, которого звали Франк. Он помогал своей матери вести дела в канцелярском магазине. Франк был очень музыкальным человеком и играл на скрипке в оркестровом объединении, куда я тоже часто приходил и подыгрывал ему. По воскресеньям мы ходили с ним на танцы. Франк был евреем, я не слышал о нём с той поры, когда жил в Гамбурге, но в 1938 году, незадолго до начала войны, я получил от него письмо с просьбой помочь перебраться в Швецию, откуда он мог бы отправиться в Палестину. Мне удалось помочь ему.

* * *

В феврале 1894 г. я собрал чемодан и отправился в Лондон. Пер Берггрен, мой хороший друг, с которым я встретился в Гамбурге, дал мне адрес пожилой вдовы, у которой он когда–то снимал недорогую комнату. Я поселился у миссис Николь и через пару дней отправился на поиски работы. Найти работу было трудно, так как в Лондоне в то время наступила безработица. Я знал, что одна гамбургская фирма по продаже зеркал и оконного стекла, поставляемых из Бельгии, Германии и Франции, открыла филиал в Лондоне,