Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

Джудит говорила твердо и решительно, зная по опыту, как нужно обращаться со своей слабоумной сестрой.

— Ты забываешь, Джудит, что привело нас сюда! — укоризненно возразила Хетти. — Здесь могила матушки и только что рядом с ней мы опустили тело отца. В этом месте нам не подобает так много говорить о себе. Давай лучше помолимся, чтобы господь бог не забыл нас и научил, куда нам ехать и что делать.

Джудит невольно отложила в сторону весло, а Хетти опустилась на колени и вскоре погрузилась в свои благоговейные, простые молитвы. Когда она поднялась, щеки ее пылали. Хетти всегда была миловидной, а безмятежность, которая отражалась на ее лице в эту минуту, делала его положительно прекрасным.

— Теперь, Джудит, если хочешь, мы уедем, — сказала она. — Руками можно поднять камень или бревно, но облегчить сердце можно только молитвой. Почему ты молишься не так часто, как бывало в детстве, Джудит?

— Ладно, ладно, дитя, — сухо отвечала Джудит, — сейчас это не имеет значения. Умерла мать, умер Томас Хаттер, и пришло время, когда мы должны подумать о себе.

Пирога медленно тронулась с места, подгоняемая веслом старшей сестры; младшая сидела в глубокой задумчивости, как бывало всегда, когда в ее мозгу зарождалась мысль, более отвлеченная и более сложная, чем обычно. — Не знаю, что ты разумеешь под нашей будущностью, Джудит, — сказала она вдруг. — Мать говорила, что наше будущее — на небесах, но ты, видимо, думаешь, что будущее означает ближайшую неделю или завтрашний день. — Это слово означает все, что может случиться и в том и в этом мире, милая сестра. Это — торжественное слово, Хетти, и особенно, я боюсь, для тех, кто всего меньше думает о нем. Для нашей матери будущим стала теперь вечность. Для нас это — все, что может случиться с нами, пока мы живем на этом свете… Но что такое? Гляди: какой-то человек плывет к замку, вон там, в той стороне, куда я показываю; он теперь скрылся. Но, ей-богу, я видела, как пирога поравнялась с палисадом!

— Я уже давно заметила его, — ответила Хетти спокойно, ибо индейцы нисколько не пугали ее, — но я не думала, что можно говорить о таких вещах над могилой матери, Пирога приплыла из индейского лагеря, и там сидит только один человек; кажется, это Зверобой, а не ирокез.

— Зверобой! — воскликнула Джудит с необычайным волнением. — Этого быть не может! Зверобой в плену, и я все время только о том и думаю, как бы его освободить. Почему ты воображаешь, что это Зверобой, дитя?

— Ты можешь судить об этом сама, сестра: пирога снова видна, она уже проплыла мимо замка.

В самом деле, легкая лодка миновала неуклюжее строение и теперь направлялась прямо к ковчегу; все находившиеся на борту судна собрались на корме, чтобы встретить пирогу. С первого взгляда Джудит поняла, что сестра права и в пироге действительно Зверобой. Он; однако, приближался так спокойно и неторопливо, что она удивилась: человек, которому силой или хитростью удалось вырваться из рук врагов, вряд ли мог действовать с таким хладнокровием. К этому времени уже почти совсем стемнело, и на берегу ничего нельзя было различить. Но на широкой поверхности озера еще кое-где мерцали слабые отблески света. По мере того как становилось" темнее, тускнели багровые блики на бревенчатых стенах ковчега и расплывались очертания пироги, в которой плыл Зверобой. Когда обе лодки сблизились — ибо Джудит и ее сестра налегли на весла, чтобы догнать неожиданного посетителя, прежде чем он доберется до ковчега, — даже загорелое лицо Зверобоя показалось светлее, чем обычно, под этими красными бликами, трепетавшими в сумрачном воздухе. Джудит подумала, что, быть может, радость встречи с ней внесла свою долю в это необычное и приятное выражение. Она не сознавала, что ее собственная красота тоже много выиграла от той же самой естественной причины.

— Добро пожаловать, Зверобой! — воскликнула девушка, когда пироги поравнялись. — Мы пережили печальный и ужасный день, но с вашим возвращением одной бедой, по крайней мере, становится меньше.

Неужели гуроны стали человечней и отпустили вас? Или вы сбежали от них только благодаря собственной смелости и ловкости?

— Ни то ни другое, Джудит; ни то ни другое. Минги по-прежнему остались мингами: какими они родились, такими и умрут; вряд ли их натура когда-нибудь изменится. Что ж, у них свои природные склонности, а у нас свои, Джудит, и не годится говорить худо о своих ближних, хотя если уж выложить всю правду, то мне довольно трудно хорошо думать или хорошо отзываться об этих бродягах. Перехитрить их, конечно, можно, и мы со Змеем их впрямь перехитрили, когда отправились на выручку его суженой… — Тут охотник засмеялся своим обычным беззвучным смехом. — Но обмануть тех, кто уже один раз был обманут, — дело нелегкое. Даже олени узнают все уловки охотника после одного охотничьего сезона, а индеец, у которого однажды раскрылись глаза на вашу хитрость, никогда больше не закрывает их, пока остается на том же самом месте. Я знавал белых, которые позволяли одурачить себя во второй раз, но с краснокожим этого не бывает. Всему, что они знают, они научились на практике, а не по книгам; опыт — лучший учитель, мы хорошо запоминаем его уроки.

— Все это верно. Зверобой. Но если вы не убежали от дикарей, то каким образом вы очутились здесь?

— Это очень естественный вопрос, и вы очаровательно задали его. Вы удивительно хороши в этот вечер, Джудит, или Дикая Роза, как Змей называет вас, и я смело могу сказать это, потому что действительно так думаю. Вы вправе называть мингов дикарями, потому что у них поистине дикие чувства, и они всегда будут поступать жестоко, если вы им дадите для этого повод. В недавней схватке они понесли кое-какие потери и готовы отомстить за них любому человеку английской крови, который попадется к ним в руки. Я, право, думаю, что для этой цели они готовы удовольствоваться даже голландцем.

— Они убили отца, это должно было утолить их жажду крови, — укоризненно заметила Хетти.

— Я это знаю, девушка, я знаю всю историю отчасти потому, что видел кое-что с берега, так как они привели меня туда из лагеря, а отчасти по их угрозам и другим речам. Что делать, жизнь — очень ненадежная штука. Наше знакомство началось необычайным образом, и для меня это нечто вроде предсказания, что отныне я обязан заботиться, чтобы в вашем вигваме всегда была пища. Воскресить мертвеца я не могу, но что касается заботы о живых, то на всей границе вряд ли вы найдете человека, который мог бы помериться со мной… Хотя, впрочем, я говорю это, чтобы вас утешить, совсем не для хвастовства.

— Мы понимаем вас, Зверобой, — возразила Джудит поспешно. — Дай бог, чтобы у всех людей был такой же правдивый язык и такое же благородное сердце!