Механическое пианино - Курт Воннегут

снизу, с улицы.

– Что там происходит? – потребовал объяснения судья.

– Какой-то парад, сэр, – ответил один из стражников, выглянув в окно.

– А что за организация? – продолжал судья раздраженно. – Я их всех призову к ответу за подобное безобразие.

– Они в шотландских юбках, сэр, – сказал стражник, – а во главе их дюжина ребят, переодетых индейцами.

– Ну ладно, – с еще большим раздражением решил судья, – мы приостановим дачу свидетельских показаний, пока они не пройдут.

Кирпич грохнулся в окно зала судебных заседаний, осыпав градом осколков американский флаг справа от судьи.

XXXIII

Лимузин государственного департамента, направляющийся в город Нью-Йорк, вторично пересек реку Ирокез в городе Илиуме. На заднем его сиденье находились мистер Юинг Дж. Холъярд, шах Братпура, духовный владыка шестимиллионной секты Колхаури, и Хашдрахр Миазма – переводчик и племянник шаха. Шах и Хашдрахр, мучимые ностальгией по колокольчикам храмов, брызгам фонтанов и крикам стражи во дворе дворца, отправлялись теперь домой.

Когда вся эта экспедиция пересекала мост в прошлый раз, в самом начале их поездки, Холъярд и шах, каждый в соответствии с требованиями своей собственной культуры, были равны в своем блеске, а Хашдрахр был просто придатком. Теперь иерархия путешественников претерпела некоторые изменения. Функции Хашдрахра расширились, и теперь он был не только языковым мостом между шахом и Холъярдом, но и промежуточной социальной ступенькой между ними.

Погруженный в размышления о загадочности человеческой натуры, которую так трудно определить одной только доброй волей, мистер Холъярд всем своим видом являл полное отсутствие какого-либо ранга столь же очевидно, сколь доктор Холъярд представлял очень высокий ранг. И хотя он ни словечком не обмолвился своим подопечным относительно того, что сдача экзаменов по физической подготовке могла означать буквально жизнь или смерть для его карьеры, они почувствовали, что его положение разлетелось вдребезги сразу же, как только его принесли из гимнастического зала Корнелла и привели в чувство.

Когда Холъярд пришел в себя и, сняв совершенно истрепанные шорты и теннисные туфли, надел свой обычный костюм, в зеркале перед ним предстал не шикарный, одетый со вкусом космополит, а старый, разряженный в пух и прах болван. Тут же были отменены бутоньерка, яркий жилет и цветная рубашка. Так один за другим исчезали аксессуары и символы неудачливого дипломата. И теперь его наряд представлял комбинацию белого, черного и серого. Следует отметить, что и состояние его духа было окрашено в те же цвета.

И как бы только для того, чтобы показать, что ему еще оставалось что терять, последовал еще один сокрушительный удар. Персональные машины государственного департамента чисто автоматически, в соответствии с законами и порядками, с непостижимой для человеческого разума последовательностью возбудили против него дело в суде, поскольку он никогда не имел права на степень доктора философии, на свой классификационный номер, а если уж быть совершенно точным, то и на собственный текущий счет в банке.

«Я намерен выступить в вашу пользу», – писал ему непосредственный начальник, но Холъярд прекрасно понимал, что это было просто древнее магическое заклинание, которое ничем не поможет ему в джунглях металла, стекла, пластика и инертного газа.

– Хабу? – произнес шах, не глянув даже в сторону Холъярда.

– Где мы находимся? – спросил Хашдрахр у Холъярда, ради формы заполняя социальный разрыв, хотя, ей-богу, это братпурское слово было уже прекрасно известно Холъярду.

– Илиум. Помните? Мы уже пересекали реку по этому мосту, только в обратную сторону.

– Накка такару туие, – произнес шах, кивнув.

– Мм?..

– Где такару плюнул вам в лицо, – перевел Хашдрахр.

– Ах, это. – Холъярд улыбнулся. – Надеюсь, что вы не увезете этот инцидент к себе на родину в качестве главного воспоминания о Соединенных Штатах. Это ведь весьма странный, непоказательный, единичный и глупый случай. И он ни в коем случае не может считаться выражением темперамента американского народа. Этот неврастеник просто вынужден был проявить свою агрессивность перед вами, джентльмены. Заверяю вас, вы можете путешествовать по этой стране еще хоть шесть сотен лет и никогда больше не увидите ничего подобного.

Холъярд все время старался ничем не проявлять своей горечи. В эти последние дни своей карьеры он продолжал с печальным озлоблением безупречно выполнять служебные обязанности.

– Забудьте о нем, – сказал он, – и вспомните все остальное, что вам удалось увидеть здесь, и попытайтесь представить себе, какие преобразования может претерпеть ваша страна.

Шах задумчиво заквохтал.

– И при этом без каких-либо затрат с вашей стороны, – продолжал Холъярд. – Америка направит к вам инженеров и управляющих, специалистов абсолютно во всех отраслях, с тем чтобы изучить ваши ресурсы, распланировать вашу модернизацию, проверить и классифицировать ваших граждан, организовать кредит, механизировать страну.

Шах продолжал задумчиво кивать головой.

– Пракка-фут такки сихн, – заговорил он наконец, – соули ЭПИКАК, сики кану пу?

– Шах сказал, – перевел Хашдрахр, – прежде чем предпринять этот первый шаг, не будете ли вы столь любезны спросить у ЭПИКАК XIV, для чего созданы люди?

Лимузин остановился у въезда на мост со стороны Усадьбы. На этот раз дорогу ему загородила не команда Корпуса Ремонта и Реконструкции, а плотная фаланга арабов. И как бы на тот случай, если их флаги и костюмы произведут на зрителей недостаточно ошеломляющий эффект, во главе процессии стояли два человека в индейских нарядах и в боевой раскраске.

– Динко? – спросил шах.

– Армия? – перевел Хашдрахр.

Холъярд впервые за много недель искренне рассмеялся. Чтобы кому-нибудь, пусть даже иностранцу, при взгляде на все эти цветные флаги, кушаки и игрушечное оружие пришло в голову, что это боевое подразделение, это уж слишком!

– Просто люди переоделись для забавы.

– У некоторых из них имеются винтовки, – сказал Хашдрахр.

– Дерево, картон и краски, – пояснил Холъярд. – Это все имитация.

Он взял переговорную трубку и скомандовал шоферу:

– Попытайтесь-ка проехать мимо них, а затем по боковой улице – по направлению к зданию суда. Там должно быть спокойнее.

– Слушаюсь, сэр, – неохотно отозвался шофер. – Хотя я, сэр, не знаю. Не