Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848 - Иван Жиркевич

22 августа поутру, около 7 часов, по случаю прекрасной погоды я стал открывать окно в гостиной, вдруг вижу – подъехала коляска Бестужева, в которой сидели он и Блюм, оба в мундирах. Заглянув еще в окно, вижу целую вереницу экипажей по улице. Первая мысль: «Объяснение на счет уродов!» Бегу в переднюю, чтобы отказать этот ранний визит, нахожу уже человек с десять генералитета, в мундирах и в лентах. Служителей моих ни одного. Прошу извинения, приглашаю в гостиную, а сам бегу надеть мундир и в полной форме спешу встретить. В зале и в гостиной собралось более ста дворян. Обратившись к Бестужеву, я попросил его объяснить мне, что за причина такого необыкновенного съезда ко мне. Он едва мог проговорить:

– Дворянство желает, ваше превосходительство, объясниться по случаю болезни моей через господина сенатора Поливанова, а равно и мои чувства вместе с прочими.

Поливанов начал:

– Симбирское дворянство в полном составе своем, которых вы видите здесь, вместе со своим губернским предводителем возложило на меня быть их общим отголоском. Примите, ваше превосходительство, благодарность за все попечения ваши о Симбирской губернии и в особенности за то внимание, которым не переставали ваше превосходительство ни на минуту всех нас удостаивать. Пусть эта благодарность будет самым искренним пожеланием при нашем с вами расставании, и пусть она выразит, как мы сильно чувствуем утрату такого благородного и почтенного начальника, которого мы теряем в особе вашей!

Возле Поливанова стояли два помещика, на коих именно метили мои слова, сказанные по огорчении Бестужева, оба они в один голос прибавили:

– Верьте, ваше превосходительство, что это чувство общее всех нас и здесь нет ни одного неблагодарного, который бы думал иначе!

Можно себе представить, сколь сильно поразили меня поступок дворян и слова представителя оного в особенности, когда я ожидал неприятного для себя объяснения. Слезы ручьем полились из глаз моих, и с минуту я не мог проговорить ни слова – наконец сказал, «что я должен благодарностью дворянству, а не оно мне за наши общие, одного с другим, сношения. Настоящее посещение есть лучшая для меня награда и еще сильнее дает мне чувствовать, что расставаясь с Симбирском, я опять сиротею, как и поступая в Симбирск, не имел там никого знакомых, кроме князя Баратаева, и что только особое благорасположение дворянства в такое короткое время могло оценить усердие мое к пользам губернии и к делам, собственно до дворян относящимся».

Все разъехались, и я, кроме губернского и уездных предводителей дворянства, тотчас же сделал благодарственные визиты генералитету: Ивашеву, князю Баратаеву, Давыдову,[475] Поливанову, Блюму, князю Урусову, Тургеневу[476] и некоторым другим известным лицам. У обедни в этот день никто из дворян не хотел идти вперед приложиться к Св. Кресту – и архиерей должен был пройти с ним весь храм, так как я стоял в конце оного.

Государь приехал в Симбирск в тот же день, в три часа пополудни. На мосту, через который он проезжал весьма скоро, два обывателя бросились под экипаж, со словами:

– Дави! Да дай себя увидеть, отец наш!

Государь приказал отложить уносных лошадей, шагом доехал до крыльца приуготовленного для него губернаторского дома. Я квартировал в смежной улице, дома через два, и, услыхав нескончаемое «ура», отправился задним ходом в покой. Тут я встретил графа Бенкендорфа, вышедшего из кабинета государя и идущего на свою половину. Когда я явился и назвал себя, граф сказал:

– Ах! Слава Богу, что вы еще здесь и не уехали! Вы нам можете много пособить. Преемник ваш успел уже на подъезде напутать. Сделайте милость, займитесь вы нами. Государь в три часа изволит ехать в собор; распорядитесь, чтобы во время выхода представить ему дворянство и чиновников. Я и о вас доложу в то же время.

Сойдя с парадной лестницы, я нашел в сенях вице-губернатора,[477] губернского предводителя, жандармского штаб-офицера, человек с двадцать дворян, толкующих о представлении. Объявив то, что я слышал от графа Бенкендорфа, обратился я к вице-губернатору и пригласил его собрать немедленно желающих представляться дворян и чиновников в залу,[478] но тут начались возражения – громче всех рассуждал и распоряжался жандарм! Желая прекратить шум и распри, я твердо объявил, что, выполняя личное приказание графа Бенкендорфа, я прошу всех, кто будет представляться, пожаловать в залу. На меня посмотрели косо, но стали собираться вверх. Через полчаса деликатнейшим образом устроил порядок, предложив дворянству занять места против выхода, а чиновников поставив лицом к той стене, откуда предполагался выход государя.

Граф Бенкендорф не замедлил пройти через залу в обыкновенном, общеармейском мундире, причем взял меня за руку и сказал:

– Благодарю вас! Вот так прекрасно будет. – Но едва он успел войти к государю, как бегом возвратился назад и, проходя мимо, пробормотал:

– Сегодня, 22 августа, коронация, а я в простом мундире – досталось!

Через 5 минут вернулся вновь в залу, в полном мундире и в ленте, и, взяв меня опять за руку, объявил нам, чтобы мы прошли во внутренние комнаты и что он о нас сейчас доложит, а сам пошел к государю, где пробыл не более минуты времени; потом, возвратясь, прежде всего спросил у вице-губернатора:

– Вы давно сюда прибыли?

– Пять месяцев, ваше сиятельство, – отвечал тот.

– Как пять месяцев! – вскричал граф. – Так вы не настоящий губернатор?

– Никак нет, ваше сиятельство, я вице-губернатор и управляю губернией только третий день.

– Опять напутал! – сказал Бенкендорф. – Ну, так вы ступайте в залу, с прочими чиновниками, а вы уже одни здесь дожидайтесь, – прибавил он, обратясь ко мне, и опять пошел к государю. Оттуда вышел вместе с камердинером и отправился в залу, а камердинер объявил мне, что государь просит пожаловать.

Государь. Здравствуй! Ты сердишься на меня, Жиркевич, что я перевел тебя в Витебск?

Жиркевич. Никак нет, государь! Я везде готов сложить, куда бы ни угодно было вам меня назначить.

Государь. Ты мне там нужен. Ну что, каково здесь идут твои дела по Симбирской губернии?

Жиркевич. Благодаря Бога все благополучно и покойно, государь! Даже между вашими удельными.

Государь (улыбнувшись). Знаю! Спокойствием в здешней губернии я одному тебе обязан.

Жиркевич. Государь! Я беру смелость удостоверить вас, что в Симбирской губернии спокойствие при мне никогда не нарушалось.

Государь. Мерзавец Бестужев взволновал лашман, а ты их успокоил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});