Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

— Молока, будьте так добры.

Я вытащил подогретые булочки, ставшие мягкими. Составил на поднос масло, молоко и баночку черничного варенья. Нашел стакан, золотую ложечку, серебряный нож и понес все это в столовую.

— Так почему вы вернулись? — спросила она.

Я стоял за ее спинкой ее стула, но она не оборачивалась. Говорила вперед, будто не со мной:

— Я хорошо помню, вы не собирались возвращаться. Если бы это было так, я бы обязательно почувствовала это.

— Не почему, а зачем.

Я шагнул к ней. Она повернула ко мне голову, но тут же отвела взгляд. Прежде чем я успел заглянуть ей в глаза.

Не хочет встречаться со мной взглядом? Не желает показать свой страх?

— И зачем же? — спросила она.

По ее тону не скажешь…

— Будете учить меня.

— Учить? Вас? — Она бросила на меня быстрый взгляд и снова отвернулась. — Чему же?

— Разным смешным фокусам. Как бегать по паутинкам, не прилипая и не запутываясь.

Не поднимая глаз, она улыбнулась:

— О, об этом я догадалась сама. Но почему вы не хотите учиться… мм… смешным фокусам там, где разучивали их раньше? С той, что учила вас прежде? — Она быстро взглянула на меня, но снова отвела взгляд быстрее, чем я успел что‑то разобрать. — Или с ней что‑то случилось? И где те, кто был с вами? Почему они не с вами? Или… им больше не нужно учиться… мм… разным смешным фокусам?..

Я бухнул поднос на стол перед ней. Нож подпрыгнул и звякнул о стакан.

Но она даже не посмотрела на еду, она продолжала глядеть куда‑то в дальний конец стола, скрытый в темноте.

— Мой господин не желает разговаривать?

Она все улыбалась, и ее спокойная улыбка бесила меня. Будто она по‑прежнему тут хозяйка! А я — безобидный оловянный солдатик, которым можно играть как угодно.

— Слишком много вопросов… мой ручной паучок.

Она дернулась как от пощечины. Виски обдало холодом.

— Не нужно этого!.. Сударь!

Ее ноздри дрожали от гнева.

Холодное касание ушло, но я чувствовал, что она все еще едва сдерживается. И еще занозой засело: снова это странное «сударь», сказанное без тени иронии. Словно вырвалось из каких‑то далеких времен, когда это было обычно…

Она взяла себя в руки. Уставилась в стол перед собой, положив пальцы на край столешницы. Длинные, тонкие. И спокойные. Когда она заговорила, слова падали тихо и мягко, как снег:

— Не нужно этого… Влад.

Она помолчала. Я стоял рядом, разглядывая ее красивые пальцы. Она перебрала ими по краю стола, как пианист, пробующий клавиши.

— Боги играют в странные игры, Влад. Я не искала вашего общества, да и вы моего, уверена, тоже не жаждали, если бы не какие‑то обстоятельства, вынудившие вас вернуться. Но раз ниточки наших судеб переплелись, и, кто знает, возможно, надолго, давайте не мучить друг друга сверх необходимого… Если я сейчас обидела вас, простите. Я постараюсь быть осторожнее. А вы… вы меня очень обяжете, если будете обращаться ко мне… просто по имени. Диана.

Диана… Странное имя. Редкое. Но красивое. Как и ее длинные пальцы.

— Хорошо… Прошу прощения, Диана.

Она вскинула на меня глаза и на этот раз не отвела взгляд — и я понял, что она куда сильнее, чем мне казалось. Если сейчас в ее глазах и был испуг, то очень глубоко. Глубже, чем я мог заглянуть. А вот что там было…

Кажется, или там промелькнул вполне добродушной интерес? Приятное удивление?

Сейчас, в теплом свете камина, ее глаза были глубокого миндального оттенка, с зеленоватыми прожилками‑лучиками, расходящимися от зрачка.

Она улыбнулась, и на этот раз ее улыбка не взбесила меня. Это была совсем другая улыбка.

Но она уже не смотрела на меня. Втянула ноздрями воздух.

— Ммм!

Взяла нож, половинку булочки, стала намазывать масло.

Я сообразил, что как зачарованный смотрю на ее пальцы — длинные и ловкие. Она касалась серебряного ножа самыми кончиками, но управлялась с ним удивительно ловко.

Я обошел длинный стол и сел с противоположного края. Сидел и смотрел, как она ела. Мне есть совершенно не хотелось. Мне вообще ничего не хотелось… Разве что каким‑то чудом вернуть все на неделю назад, когда Гош нашел машину жабы и усатого.

А лучше на три. Вернуться в ту ночь, когда я в первый раз влез в этот дом.

Вернуться — в тот миг, когда я стоял на краю ее личного погоста и решал, что делать дальше.

Вернуться — чтобы повернуться к дому спиной и уйти прочь. Чтобы не было ничего, что случилось потом. Чтобы я мог забыть все то, что есть сейчас, как бредовый сон, — и оказаться в городе. В доме Старика… и чтобы он разливал чай, и поскрипывало его кресло‑качалка, и пахло бергамотом и старыми книгами…

Она вдруг положила нож, аккуратно закрыла баночку с вареньем. Отодвинула от себя стакан и бутылку с молоком. И посмотрела на меня. Очень серьезно.

— Мальчик. Упрямый и совсем одинокий мальчик…

Я тряхнул головой, прогоняя слабость. Заставил себя улыбнуться и, как мог мягче, сказал:

— Не такой уж одинокий, мой ручной паучок.

Она нахмурилась:

— Кажется, мы только что договорились, что… — Она замолчала, разглядывая меня. Вдруг улыбнулась: — Ах вы решили, будто я так хотела… — Ее улыбка изменилась. — О! — Свет камина играл на ее лице, а в глазах плясали смешливые огоньки. — Прошу простить меня, мой господин.

И огоньки пропали. Она снова смотрела на меня серьезно и очень внимательно.

— Просто мне показалось, что, после того что вы и ваши товарищи сделали здесь, вы наткнулись на кого‑то удачливее меня. Охотники превратились в жертв, и из всей вашей ватаги уцелели только вы, Влад…

Я заставил себя ухмыльнуться. Не уверен, что моя ухмылка обманула ее. Она грустно улыбнулась.

— Разве я не права? — спросила она мягко.

Слишком мягко.

Я внимательно прислушивался к себе, нет ли холодного ветерка. Малейшего, самого легкого… незаметно продувает мою защиту и тихонько струится дальше в глубь меня, незамеченный.

Но я ничего не чувствовал. Она не пыталась влезть в меня.

Она опять грустно улыбнулась и покивала. И без холодных касаний видела меня насквозь.

— Иногда лучше выговориться, Влад, — сказала она. — Станет легче. Поверьте мне.

Это уже забавно! Я почувствовал, как сжались зубы.

— С чего бы такое участие?

— Я вижу, как вам плохо, — все так же мягко ответила она.

— А вам это не по вкусу?

Но она опять не обиделась. Долго смотрела на меня. Я сосредоточился, ждал — вот теперь‑то точно она попробует…

Но она не попробовала. Лишь пожала плечами:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});