Общая культурно-историческая психология - Александр Александрович Шевцов

так же ярко, как у Мосса:

«Тот же принцип “тройственного союза” (социологии, биологии и психологии) проводится и в работе “Техники тела”. В одной из своих лекций Мосс определял технику как “совокупность традиционных актов, привычно направленных на определенные объекты с целью получения механического, физического или химического результата…”» (Там же, с. 325).

Это – все еще социальная физика Конта, а значит, все та же борьба за естественнонаучное мировоззрение и при изучении человека, и как средства овладения миром…

Правда, Мосс уже не говорит о социальной физике, зато он говорит о социальной морфологии и социальной физиологии. Как вы помните, о морфологии говорили те социологии, которые пытались уподобить общество простейшему или «морфологическому организму». Иначе говоря, которые считали общество продолжением биологии, а не проявлением жизни души. И, как это ни странно, биология Моссом привычно увязывается с логикой…

«Проблемы социальной морфологии рассматриваются Моссом, в частности, в двух известных работах: “О некоторых первобытных формах классификации” (в соавторстве с Дюркгеймом) и “Очерк о сезонных вариациях эскимосских обществ”…

В первой из этих работ авторы устанавливают зависимость логических и космологических представлений в первобытных обществах от типа социальных связей: последние выступают в качестве моделей, в соответствии с которыми конструируются картины мира» (Там же, с. 326).

Вполне естественно, что эту работу считали «серьезным вкладом в социологию познания, в развитие представлений о первобытном сознании и происхождении категорий мышления». Поэтому совместную работу Мосса и Дюркгейма о «классификациях» стоит рассмотреть подробнее.

В действительности, работа эта – «О некоторых первобытных формах классификации, к исследованию коллективных представлений» (1901–1903) – проста и понятна по мысли: по мере нашего развития мы обретаем новые и все более сложные понятия, которые укладываются в нашем сознании не беспорядочно. Они хранятся так, словно бы мы хорошенько подумали об удобстве их использования. И это можно назвать устройством сознания, а можно «классификациями».

Когда я говорю о понятиях, об их хранении и об устройстве сознания, становится очевидно, что это вполне психологический разговор. Однако психологи, насколько я могу об этом судить, полностью не поняли и не приняли эту работу Мосса и Дюркгейма. Нет, не то чтобы кто-то из психологов выказал явное сопротивление их мыслям. Они просто промолчали, и я не видел ни одного упоминания этой работы в сочинениях русских психологов. Почему?

Думаю, ответ будет очевиден, когда мы почитаем начало этого сочинения. Французские социологи никак не постарались облегчить психологам понимание своей статьи, хотя и прямо выводят ее из успехов какой-то неведомой мне современной им психологии. Хуже того, они прямо посвящают свою работу логике…

«Современные открытия в психологической науке выявили существование весьма распространенной иллюзии, заставляющей нас принимать за простые, элементарные такие мыслительные операции, которые в действительности очень сложны» (Дюркгейм, Мосс, с. 6).

Эта первая строка статьи идет без каких-либо ссылок на источники, поэтому я подозреваю, что авторы скромно умолчали, что «современные открытия в психологической науке» сделаны лично ими. Скорей всего, они имеют в виду какое-нибудь устное обсуждение в редакции «Социологического ежегодника», вроде тех, что вели советские психологии на квартире Выготского.

Но это неважно, важно то, зачем это им, что они хотят. А хотят они, чтобы в мире утвердилось естественнонаучное мировоззрение. Мировоззрение это, как вы помните, имеет своим основанием физику, а точнее, ньютоновскую механику, из нее вырастают биология и физиология. Но есть еще одна наука, которую Конт скрыл под именем астрономии. Он почему-то считал ее частью физики, наивно полагая, что астрономия имеет дело с действительными небесными телами. Но астрономия – это воплощение математики.

Математика же правила научным миром вместе с физикой, деля с ней престол. Отсюда такое увлечение наших психологов математическими методами, которые совершенно неприменимы к душе, но зато хорошо способствуют продвижению по социальной иерархии. С математикой все понятно – кто присвоил своей науке математику, тот победил. Но что делать тем, кому математика не очень подходит? Они идут за Аристотелем, который в пику присвоившему себе математику Платону создал иную математику – логику.

Простонаучное мышление связывает математику со счетом. Однако суть математики не в счете, а том, что она – особый язык описания мира. Математика нужна затем, чтобы описывать мир на одном из идеальных языков. Логика, казалось бы, совсем не может быть соперницей математики, пока речь идет о счете. Но отбросьте счет, и станет ясно, что это в точности такой же язык описания мира, в котором можно говорить о том, как выкладываются содержания нашего сознания. Иначе говоря, если уж говорить о «классификациях» или распределении понятий по устройству нашего сознания, логика оказывается даже удобней математики.

И вот социологи быстро отрекаются от опороченной психологии и сбегают с изучением понятий в лоно логики… забывая, что ни логика, ни математика вообще не являются науками, а значит, не могут служить орудием изучения чего бы то ни было. Они всего лишь языки! Всего лишь способы, которыми можно описать то, что изучается. Но для изучения все же нужно нечто, чем это будет изучаться…

«Мы знаем теперь, из сколь многих элементов сформировался механизм, благодаря которому мы конструируем, проецируем вовне, локализуем в пространстве наши представления о чувственно воспринимаемом мире. Но это разложение на элементы пока еще очень редко производилось применительно к собственно логическим операциям» (Там же).

И далее начинается долгий забег в те же самые «логические операции мышления», которые почему-то так занимали французских и советских исследователей той поры, но описываются они таким языком, из которого рождается возможность говорить «структурально», как шутили Стругацкие, издеваясь над научной модой середины двадцатого века.

«Способности к определению, дедукции, индукции обычно рассматриваются как непосредственно данные в структуре индивидуального рассудка. Разумеется, нам давно известно, что в ходе истории люди учились лучше и лучше пользоваться этими разнообразными функциями. Но считается, что существенные изменения происходили лишь в способе их использования; в своих же основных чертах они сложились тогда же, когда возникло человечество.

Даже не задумывались о том, что они могли сформироваться посредством мучительной, трудной сборки элементов, заимствованных из самых разных источников, которые весьма далеки от логики и тщательно организованы. И в этой концепции не было ничего удивительного, поскольку становление логических способностей относили только к области индивидуальной психологии. В былые времена еще не возникало мысли о том, что методы научного мышления – это подлинные социальные институты, возникновение которых может описать и объяснить только социология» (Там же).

Делайте ставки на Жучку, она не подведет… Немножко саморекламы никогда не мешало в научном бизнесе.

О чем в действительности идет речь?

Поскольку французские социологи не дали себе