Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

Роюсь в дрянном тряпье. Ищу — куда бы можно пристроить лапочек-тхиоров. Обрывки и огрызки. И подобия гнезд из подранных книг. Нахожу наконец здоровенную сумку. И начинаю ее набивать тем тряпьем, которое не так воняет. В смысле, одеждой хозяина.

— А я о них заботился. Они, знаете, дрессируются легко, ну вот как геральдионы. Только ещё лучше. Всегда защищают хозяина, да! И без команды никого не трогают.

— Да неужели, — Грызи точно припомнила смерть садовника Фаррейнов. Шнырень помаргивает заплывшими глазками. Говорит торгашеским тоном:

— Конечно, они могут охотиться, пропитание, то есть, добывать. Но на человека не кинутся. Если не было сигнала или прямой опасности хозяину — нипочём не кинутся. Думаю, из них может выйти хорошая порода комнатных защитников. Мы это даже можем с вами обсудить. Вы помогаете с дрессурой. Деньги пополам.

Придурок даже не понял, что натворил. Ни полшнырка не знает о животных, с которыми имеет дело. Как его Коэг на службу-то взял — подешевле подбирал, что ли?

— Это моя идея. Вот. Я на Коэга два десятка лет проработал, а платил он мне гроши. У меня даже поместье в закладе было. А я видел, как он тренирует своих геральдионов. И те, которые шли в брак, — они были умнее этих, белоснежных. И дрессировались лучше. А Коэг их — в брак. Я долго продумывал — это блестящая идея, да? Достал сонное, подсыпал вместо яда. Старик-Коэг не проверял, он с годами потерял хватку. Он бы не понял идеи. Кому нужны его геральдионы, а? Зажравшимся богачам. Аристократам. А моих зверей будут покупать все. Для защиты дома и людей.

— Или для атаки, — вполголоса продолжает Гриз. — Они же легко натаскиваются на атаку? На свист, да?

Шнырень раздувает под халатом жирную грудь.

— На что угодно можно натаскать — я пробовал. Просто давать кусочки лакомства, ну и… А. О чем это вы? Псов же тоже для разного покупают. Или алапардов. Вы же варг, вы что, вы не понимаете? Это блестящая идея. Я могу взять… сорок процентов. Или тридцать пять. Если кормёжка за ваш счёт.

— Кому вы продали первых детенышей?

— А?

— Вашим тхиорам больше четырех лет. Это второй помет. Кому вы продали первый? И сколько было детенышей в помёте?

— Двое выжили, — вздыхает Шнырень тоскливо. — Из шести. Остальных убил второй самец, а я и не успел понять…

— Кому вы их продали?

Перекладываю тхиоров в наполненную тряпками сумку. Поглаживаю по бокам. Ничего, лапушки. Мы постараемся, чтобы у вас всё было хорошо.

Бэртак косится на Грызи и хитро, и с умыслом.

— Ну, знаете, многие готовы платить. За то, чтобы быть ближе к настоящим аристократам. Или защитить семью. А я… как там… не выдаю своих клиентов, да!

Это отребье просто слишком мало испугалось. Выпрямляюсь, чтобы напугать его чуть больше, но тут Грызи говорит:

— Мел, сообщи Коэгу. Тхиоров забираем. И пусть пришлет второй транспорт для тебя. Мне нужно слетать кое-куда… Надеюсь, там остался кто-нибудь из тех, кто сможет рассказать.

Грызи в своем духе: понятно с пятого на десятое, а она уже куда-то несется. Со скоростью бешеного алапарда. Шныреню такое в новинку, так что он весь обмигался в кресле.

— А. То есть это вы что? Вы их забираете? Но это моя идея. Это нечестно, что вы ее присвоите. Бросьте, мы же можем договориться. Это же глупо.

— Глупо было пробовать нас прикончить, — напоминаю я. Ничего, Грызи сейчас уедет, я этому гаду пару ласковых выскажу.

— А что мне было делать? А? Вы являетесь тут… вламываетесь. Это было грубо. Я испугался и решил защищаться. Просто защита. Вот. Вы… что, уже уходите?

Грызи задерживается в дверях, что-то вспомнив.

— Вы говорили, их можно натаскать на что угодно… Что может быть сигналом для атаки?

Бэртак трусовато ухмыляется. Гордый своими достижениями.

— Всё, что только захотите. Слово, жест, звук. Какое-то действие. Громкий хлопок.

Складывает руки и пялится в засиженный мухами потолок.

— Да… Или, например, песня.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Мел выдернула Арделл на рассвете. Крыса внутри по такому поводу уподобилась горевестнику-Сирилу. Вещала что-то пророчески-паскудное — хорошо еще, я не слушал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Поскольку заступил в обещанный начальству дозор и настроился нести его со всей возможной для меня честью.

Милли из комнаты не показывалась, зато в доме она понадобилась решительно всем: сперва к ней пару раз завернули горничные (одна несла стакан молока и печенье, и я отметил: малышку не приглашают за стол). Потом начали являться родственнички.

Сперва у дверей похаживала Риция Фаррейн с кисло-умильным выражением лица. Затем, с физиономией постно-нейтральной, пожаловал сам хозяин дома. Наткнулся на мое невинное бдение, обронил пару фраз о погоде и из коридора исчез.

Через полчасика мимо проплыла бесцветная девица — старшая дочь, Мина. Попыталась сквасить меня взглядом, своего не добилась и пустилась барражировать дальше.

— Снуют вокруг как голодные барракуды, — милое присловье Фрезы о вольерных перед обедом тут подходило просто замечательно.

Пока семейство завтракало, я обежал поместье: в ловушки никто не попался, следов не видно, погибших и раненых нет. Плохо было то, что срок зелий начинал истекать, а Арделл всё не было. Я сунулся было в Водную Чашу, но наткнулся в ней на дежурную Уну, которая сходу срезала меня тем, что Гриз Арделл в питомник не возвращалась. Зато Мел вернулась. С тхиорами. Помявшись и покраснев под волосами, Уна мне поведала то, что успела почерпнуть из гневного ора Мел: насчёт разводчика, его гениального помощничка и выведенных тхиоров.

— Арделл-то где? — спросил я больше у себя.

Понятно, где: начальство осенила какая-то догадка, и оно понеслось рыть. Так что я один на неопределенное время.

— Кто из наших еще в поместье?

— Аманда в лекарской, она работает над снадобьем для девочки… Мариэль. Она будет занята еще три или четыре часа. Мел… она устраивает тхиоров. П-просила не беспокоить. — могу представить в каких выражениях, ага. — И Рихард.

Было такое ощущение, что на последнем слове вода в Чаше сейчас покраснеет.

— Про этого я не хочу знать, чем он может заниматься. Свяжи меня с Мел, как она будет посвободнее.

Я и плеснул ладонью по водной глади, прерывая связь.

Еще через пару часиков меня так и не вызвали, и я начал раздумывать уже о том, чтобы напрямую связаться с Арделл, где бы она там ни была. Раздумья были прерваны главой семейства, который выглядел малость разгневанным.

— Хочу, чтобы вы знали, — выдал Фаррейн без предварительных ласк. — Нынче вечером мы попросим вас получить расчет.

Я скорчил мину умеренного недоумения, полагая, что мне сейчас припомнят вонючие ловушки и гибель садовника. Но Фаррейн оправил безупречный серый сюртук и продолжил брюзгливо:

— Эти ваши методы работы с рытьём в моих личных делах и делах моей семьи… я лично считаю неприемлемым, что бы вы ни думали. С вашей начальницей я буду иметь дополнительный разговор о ее методах — после ее возвращения из Ирмелея.

Интересно бы знать — кто ему сообщил, где пропадает Гриз? А встревожился-то как…

— …даже и не думай!

На этот раз я свернул в знакомый коридор очень уж вовремя. Милли стояла, прижавшись к стене и закрыв лицо руками. Мальчишка Фаррейнов нависал над ней и куклу Аннабет держал в руках. Игрушка ухмылялась бессмысленно — ей было наплевать, что ее сейчас шарахнут о пол.

— Разборки перед обедом? — осведомился я тихонько. Но, видимо, не с того сорта ухмылочкой: малец шарахнулся подальше, Милли пискнула и поплотнее закрыла лицо руками. Один рукав у нее был порван.

— Просто играем, — буркнул Манфрейд с явным сожалением на лице. Глянул на Аннабет, как бы примериваясь: успеет шибануть?

— Манфрейд!

Окружающее пространство запахло лимонами. Это очень вовремя приплыла Мина с кислой миной. Брезгливо глянула на компашку и выцедила из бледных уст:

— Манфрейд, будь хорошим мальчиком. Отдай нашей дорогой кузине куклу и ступай в столовую — там сейчас будут накрывать второй завтрак. А ты, Мильент, будь у себя в комнате. Матушка просила не выходить.