Девять унций смерти - Сергей РАТКЕВИЧ

У любого гнома есть маленький, совсем крохотный молот, первая игрушка его детства, молот, с которым не расстаются всю жизнь, молот, который уносят в посмертие. Молот для «разговора» с металлом.

У Шарца долго такого молота не было. Вот все то время, пока он лазутчиком был, все это время и не было. Сами посудите, ну откуда у коротышки, шута и доктора взяться этакой занятной гномской игрушке? Долго ли, кому посмышленей, догадаться, что тут к чему? Ох, недолго. Шарц так привык, что у него нет этой, столь необходимой в хозяйстве любого гнома вещи, что и теперь, когда ему — с большим почетом! — подарили новую, пользовался ею нечасто. Отвык.

Шарц торжественно извлек из недр лекарской сумки свой крошечный молот, достал широкий дорожный нож — тоже гномская сталь, сгодится… и легко ударил молотом по лезвию. О таком ударе гномы говорят «тронул», а когда люди спрашивают: «Как это?» — объясняют, мол, это на полвздоха тяжелее, чем «коснулся». Впрочем, научиться такому удару несложно, даже и человеку несложно. А вот правильно направить звук, да еще и услышать ответное эхо… Услышать. Понять, что оно означает.

Лезвие Шарцева ножа пело под легкими ударами молота, и эхом ему отвечали лезвия из загадочного ящика. Впрочем, какой он теперь загадочный? Теперь-то про него все известно. Даже то, что снаряжали его ледгундцы, а не фалассцы. Металл ледгундской выделки сразу слышно. Так что из Ледгунда он приехал, тут сомнения быть не может. И почему его привезли — тоже понятно. Это арбалет в любой оружейной лавке купить можно, а снаряжение для такого вот ящика на дороге не валяется, да и кузнецу не закажешь, он либо сразу пошлет куда подальше, либо согласится, а сам стражу кликнет, известно ведь, что «гномий еж» добрым людям с гномами и даром не нужен, а раз кто заказывает, то он самый душегуб и есть, тут не ошибешься. Так что все эти железяки они с собой привезли.

Шарц обходил ящик, прислушиваясь к пению стали.

Да. Так и есть. Попытка состряпать нечто напоминающее «гномьего ежа». Торопливая и не слишком старательная. На гнома? Ну-ну… Впрочем, если бы не случай…

«Спать нужно больше, — еще раз сам себе сказал Шарц. — А то ведь так ненароком можно уснуть и навеки…»

«Вот-вот, — скорбно покивал шут. — И что я тогда Полли скажу? Что все эти дураки зачем-то умерли?»

Шарц передвинул масляный светильник так, чтоб в него не попало лезвием из ящика, удовлетворенно кивнул, встал так, чтоб его не зацепило, и одним движением перерезал веревку.

Коробка с треском разлетелась. Стальной блеск на миг пронзил комнату. Лезвия со звоном отскочили от стен и, безвредные, осыпались на пол. Ни одно из них не коснулось Шарца.

«Странная в этой комнате осень, — нервно хихикнул шут. — Особенно если учесть, что везде — давно зима».

«Стальная осень? — мурлыкнул довольный лазутчик. — Лезвия — это как листья? А что, мне нравится!»

За спиной Шарца послышался сдавленный стон. Обернувшись, Шарц заметил приоткрывшуюся входную дверь — а ведь была заперта! — стон шел из-за нее.

— Что, сами себя перехитрили? — с ухмылкой пробормотал Шарц и бросился к двери.

Распахнул, рывком втащил внутрь схватившегося за ногу ледгундского агента и вновь ее захлопнул.

— Лезвия не отравлены? — спросил Шарц.

— Нет, — просипел лазутчик. — Как же это… меня зацепило, а ты… ведь у самого ящика стоял… тебя что, черт охраняет, что ли?

— Меня охраняют столько чертей, сколько тебе с самого жуткого похмелья не примерещится! — отрезал Шарц, доставая лекарскую сумку. — Значит, не отравлено? — еще раз повторил он, одним движением сбрасывая со стола остатки растерзанного ящика.

— Ну что ж, пациент с ножевым ранением, пожалуйте на лекарский стол!

— А если я тебя… прирежу, пока ты меня… лечить станешь? — прохрипел агент, морщась от боли.

— Сопляк ты еще меня резать, — отмахнулся Шарц. — Нож сперва в руках держать научись. А чтоб руками много не размахивал… у меня здесь такой чудесный эликсирчик есть… — Он достал из лекарской сумки «Хрустальный Эликсир». — Знаешь, небось, что это такое?

Лазутчик молча кивнул.

— Что ж, приступим к операции, — промолвил сэр лекарь.

Когда в дверь постучали, прооперированный лазутчик вовсю храпел на столе. Прятать его было некуда. Там и сям разбросанные лезвия собирать и прятать было поздно. Шарц вздохнул и открыл дверь.

В дверь вошла спина.

— Осторожно, — сказал кто-то.

Шарц посторонился, пропуская спину. Вслед за спиной в дверь медленно вплыл ящик. Тот самый ящик, который был заказан с самого начала. Стекло. Алхимическое стекло. Колбы, реторты, пробирки, трубки и прочие чудеса Господни. Двое учеников господина стеклодува медленно и осторожно внесли означенный ящик внутрь. Так, как и положено вносить ящик со святыми дарами.

— Ваш заказ, господин алхимик, — выдохнул один из носильщиков, тот самый, старший ученик стеклодува, и тут же испуганно охнул: — Ох, что здесь…

— Гений я, — вращая глазами, ответил Шарц. — Алхимией маюсь, людей лечу, ножи где попало разбрасываю… Гений я, что тут еще сказать? Талант у меня, вот оно что!

Ученики стеклодува переглянулись между собой и аккуратно поставили ящик на пол.

— Этот… это — труп? — напряженным голосом спросил старший ученик стеклодува, указывая на лежащего на столе ледгундского агента. — Вы его… э-э-э… ну…

— Зачем труп? — возмутился Шарц. — Как это можно, чтобы труп? У меня на столе — труп? Зарубите себе на носу, молодой человек, у меня на столе трупов не бывает! Гений я, что тут непонятного?!

Старший ученик стеклодува кивнул своему напарнику, тот подошел к ледгундцу, ткнул в него пальцем и пожал плечами.

— Спит, — сказал он.

— Вот именно! — воскликнул Шарц. — Гений я или нет?

Ученики стеклодува вновь переглянулись, молча поклонились и вышли.

Шарц вздохнул и стал готовиться к переезду. Впрочем, у него хватило времени и сил собрать вещи, нанять извозчика и переехать в другое место. Ледгундского агента он с чистой совестью оставил храпеть на столе, разложив вокруг него все вылетевшие из ящика лезвия. В том, что на этом столе его и найдет марлецийская стража, безусловно, вызванная учениками стеклодува, Шарц не сомневался. Равно как и не испытывал по этому поводу угрызений совести.

Одно лишь его беспокоило: количество постоялых дворов — величина отнюдь не бесконечная. Даже в таком большом городе, половину которого к тому же составляют приезжие студенты, которым где-то жить надо, все равно даже в таком городе в один прекрасный момент он окажется перед выбором — заночевать под открытым небом или вновь посетить место, где он уже побывал. Впрочем, к тому моменту этих мест будет уже столько, что все можно будет начать сначала, утешил он сам себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});