Дневник для Стеллы - Джонатан Свифт

26. Опять был занят с секретарем; [……………], мы прочитали кое-какие бумаги и вообще с пользой провели время, потом я у него пообедал, после чего мы собирались вновь заняться делом; но после обеда — это после обеда. Как справедливо говорится в одной старинной поговорке: чем больше выпьешь, тем меньше смыслишь. К обеду собралась целая компания, и заняться после этого делом было уже невозможно, так что мне придется опять пойти к нему завтра. Никаких других обязательств у меня теперь нет, кроме того по рекомендации королевы парламенту предстоит принять меры против печатания всякого рода пасквилей[833], в число которых, как я предполагаю, будут включены и памфлеты. Не знаю, какие меры будут приняты, но решение на этот счет воспоследует в ближайшие два-три дня. Нынче утром я решил посетить верхние покои Сент-Джеймского дворца: первым, кого я встретил еще внизу, был герцог Ормонд, коего я поздравил с назначением на пост главнокомандующего во Фландрии, потом я поднялся на второй этаж и посидел немного с герцогиней, после чего поднялся на третий и нанес визит леди Бетти; я предложил ее служанке удалиться на время в мансарду, чтобы мы могли полчаса побыть наедине, однако сия особа, молодая и смазливая, и не подумала повиноваться. Герцог будет на этой неделе председательствовать за нашим обедом, и я заранее уговорился с ним, что угощение будет скромным, дабы это послужило благим примером на будущее. Ноци, мои длагоценнейшие плоказницы.

27. Нынешнее утро опять провел с секретарем, но мы только ознакомились с некоторыми бумагами вместе с сэром Томасом Ханмером; после этого я наведался к лорду-казначею, у которого нынче было levée, но я прошел к нему прямо в спальню, потому что мне нужно было кое-что ему сказать, а потом спустился вниз и заглянул в комнату, где по меньшей мере сотня олухов дожидалась его выхода, в то время как две ближайшие улицы были заполнены каретами. Обедал в Сити с моим типографом, а в 6 возвратился к лорду-казначею, который уговаривал меня пообедать с ним, но я отказался и, посидев у него примерно час или два, пошел от него к лорду Мэшему, однако не застал их дома, так что мне пришлось отправиться восвояси, где от нечего делать я принялся читать первую попавшуюся под руку дрянь. Теперь я могу сидеть и бездельничать сколько душе угодно; такой возможности у меня не было уже больше года. Но я все же пробуду здесь до конца сессии парламента на случай, если снова возникнет надобность во мне, а сессия, как я полагаю, закончится в апреле; хотя не исключено, что я уеду еще и до того, поскольку все, я надеюсь, может разрешиться раньше, и мы либо бесповоротно придем к миру, либо бесповоротно — к продолжению войны. Правительство замышляет раздобыть крупные денежные суммы с помощью лотерей, и мы ведем себя так, как будто намерены продолжать войну, но я все же полагаю, что война будет окончена. Уже довольно поздно, уные аамы[834], а посему зелаю вам копойной ноци, мои далагие девценки.

28. Я сложил кое-какие книги в большой ящик, который купил нарочно для этой цели, а теперь должен купить еще один для одежды и прочих предметов, и, одним словом, готовлюсь потихоньку к отъезду. Мне должны прислать из Голландии дюжину рубах, и я собираюсь купить новую сутану и шляпу, так что я приеду к вам как подобает истинному зентермену[835], и в Ирландии мне какое-то время не придется тратить деньги на одежду. Нынче вечером я написал письмо ректору. Сегодня, как обычно, собиралось наше Общество; нас было 14 человек, не считая графа Аррана[836], которого, вопреки всем установленным нами правилам, привел с собой его брат — герцог Ормонд. Мы были чрезвычайно этим обескуражены, но после недолгого перешептывания дело кончилось тем, что его все же избрали в наше Общество, чему я открыто воспротивился, однако, несмотря на все мои возражения, остальные голосовали за него.

29. Нынешний год — високосный, и сегодня — високосный день. В этот день родился принц Георг[837]. Людям свойственно ошибаться, и здесь многие считают, что это день св. Давида, однако они просто не разумеют преимуществ рождения в этот день високосного года. У меня сейчас, ребятки, никаких дел, и сегодня я целый день читал в свое удовольствие, словно какой-нибудь гам-дракон[838], и однако же, при всем том, успел утром продиктовать моему типографу кое-какие мелочи. Пообедал я с живущим по соседству приятелем, но погулять мне не удалось, — очень уж не располагала к этому погода, поэтому я рано возвратился домой и перечел 200 страниц Арриана[839]. По-моему Александр Великий вовсе не был отравлен; между нами говоря, это не более, чем досужие выдумки; ведь ясно, что ни Птолемей, ни Аристобул так не думали, а оба они были свидетелями его кончины. Как жаль, что их записки до нас не дошли. Билль, ограничивающий число должностных лиц в парламенте, прошел сегодня в палате общин и будет принят в палате лордов, вопреки воле кабинета министров, хотя это повлечет за собой весьма ощутимое ослабление кор[олевско]й власти. — Именно 29 февраля палата лордов одобрила билль, ограничивающий число должностных лиц в палате общин, хотя в ноябре 1710 г. этот же билль был ею отвергнут.]. Любопытно, что четверо из новых пэров проголосовали в данном случае против двора. В царствование дурного короля такой билль несомненно благодетелен, однако сейчас, мне думается, положение для этого слишком еще неустойчиво, и в решающий момент кабинет министров может не набрать необходимого большинства. Доблой ноци вам, длагоценнейшие плоказницы, и рюбите БДГП [БДГП. — В оригинале — poor, dear, foolish rogue — то есть «бедный, дорогой, глупый плутишка». Впервые опубликовавший эту часть «Дневника» Дин Свифт сохранил такое обозначение только в этой записи, потому что иначе ее смысл был бы непонятен читателю, заменив во всех остальных случаях словом «Престо».].

1 марта. Я пошел нынче в Сити, чтобы разузнать о судьбе бедняги Стрэтфорда; он добровольно отправился в тюрьму, находящуюся в ведении королевского суда[841], и все друзья очень его за это осуждают, потому что кредиторы намерены были обойтись с ним как можно снисходительней. Он слишком на многое позарился одновременно, это его и погубило. Но его разорение повлекло за собой еще одно чрезвычайно печальное обстоятельство, касающееся генерал-лейтенанта Мередита. Он был смещен в прошлом году со всех своих должностей, и у него осталось только около десяти тысяч фунтов наличными на прожитие; Стрэтфорд из дружеских побуждений предложил Мередиту помочь получше ими распорядиться, поместив их в государственные процентные бумаги и акции с наибольшей выгодой, и теперь Мередит все потерял. Я часто рассказывал вам о Стрэтфорде, мы с ним однокашники по школе и университету. Нынче я обедал кое с кем из его друзей, они мне сказали, что уже довольно давно предвидели его разорение. В свое время я предупредил его о предстоящем подписании мирного договора, когда это еще держали в тайне; он мог бы использовать это к своей выгоде, но это как раз его и погубило, потому что он ссужал деньги и вкладывал их в акции, рассчитывая, что мир вот-вот будет заключен, и акции, следовательно, повысятся в цене. Форду его разорение чуть было не обошлось в 500 фунтов, да и мне тоже. Доблой ноци обеим моим длагоценнейшим марыскам МД.

2. Утро. В 3 часа утра меня разбудили нынче слуга и прочие обитатели дома, чтобы сообщить о большом пожаре в Хэймаркете[842], после чего я опять уснул, а два часа спустя, слуга пришел и сказал, что сгорел дом моего брата бедняги сэра Уильяма Уиндхема и что две служанки, спасаясь от огня, выпрыгнули из верхнего этажа и упали вниз головой, при этом одна из них угодила прямо на железные острия ограды, и он видел, как обе они лежали мертвые на мостовой. Причиной пожара, как предполагают, послужила неосторожность одной из этих служанок. Туда вскоре прибыл герцог Ормонд, чтобы помочь тушить пожар. Брат Уинд-хем, как он сам мне говорил, всего лишь несколько месяцев тому назад уплатил за этот дом 6.000 фунтов и очень богато его обставил. Вечером я узнаю больше подробностей. Уиндхем женат на леди Кэтрин Сеймур, дочери герцога Сомерсета; вы, наверно, о ней слыхали. Вечером. Ребенок Уиндхемов едва спасся, а леди Кэтрин выбежала из дома босая; они переехали теперь в Нортумберлендхауз. Дом мистера Бриджеса, расположенный рядом, очень сильно пострадал и едва не сгорел. Убыток Уиндхема вследствие этого пожара составляет свыше 10.000 фунтов; одни только платья его жены стоили более тысячи фунтов. Он не появлялся сегодня при дворе. Что и говорить, это ужасное несчастье. Обедал с лордом Мэшемом. Кор[олева] не присутствовала нынче на богослужении. Ноци МД.

3. Скажите, пожалуйста, Уоллсу, что я говорил с герцогом Ормондом и Саутуэлом относительно дела его приятельницы, которая, как я убедился, вовсе не нуждается в моем ходатайстве; оба они заверили меня, что все будет улажено. Заодно я упомянул о прошении самого Уоллса и, надеюсь, оно тоже будет удовлетворено, потому что Саутуэл, судя по всему, находит его вполне резонным; я не премину еще раз напомнить ему об этом. Вы так прямо и скажите Уоллсу, а вам самим вовсе незачем знать подробности, потому что это тайна; одно дело касается назначения пенсии миссис Саут, а второе — возмещения Уоллсу той части десятины от его прихода, которую он перестал получать, с тем чтобы ему выплачивала ее теперь казна. Однако вам не следует знать пло эти дера, потому сто это секлет, о котолом нельзя лассказывать пустым дев-ценкам. Обедал в Сити с моим типографом, у меня было к нему небольшое дело; а вообще-то ничем серьезным я теперь не занят. И еще я был нынче утром у лорда-казначея, но вам-то сто до сево этого? Вы, небось, обедали нынче с деканом, ведь по понедельникам священники отдыхают, и, конечно, продули в карты и в кости денег страсть дьяволу в масть. А теперь я лягу спать. Доблой ноци обеим длагоценнейшим плоказницам.