Оттенки серого - Джаспер Ффорде

вредных.

– Но Кортленду ты не показала, – упрекнул ее я. – Твое бездействие убило его. Никто не заслуживает такой смерти. Даже он.

Она со вздохом поглядела на меня.

– Ты прав. Но иначе бы он растрезвонил об этом всему городу. Если мы хотим перемен, надо принимать непростые решения. Настало время, когда придется не раз делать тяжелый выбор. Сегодняшний – просто пустяк. Поверь, тебе придется делать вещи намного хуже. На пути к свободе от твоих рук будут страдать невинные.

– Может быть. Но я еще не дошел до этой мысли, – возразил я.

Я достал маленький квадратик – линкольн, отобранный у Люси. Я ожидал, что он мгновенно подействует на меня, – но ничего подобного не произошло. Во всяком случае, со мной. Для Кортленда этот квадратик сейчас был всем: увидев линкольн, он вздохнул с облегчением. Через секунду-другую дыхание его чуть выровнялось, он успокоился. Я не стал убирать карточку, даже когда Кортленд уже достаточно насмотрелся на нее. Он сделался вялым, признался, что это Салли «прикончила Трэвиса», назвал меня мошенником и обманщиком, а потом попросил нас передать Мелани, что она ему по-прежнему нравится и понятно что здесь не самое главное. Затем он высказался на тему, что Томмо верить нельзя, и потерял сознание. Я поднял ему веки, чтобы усыпляющий цвет продолжал действовать на кору мозга, – и понял, что меня трясет. Я не любил Кортленда, он хотел расправиться со мной; и все же по щекам моим текли слезы. В течение пяти минут на губах его появились серые завитки, из ушей, ноздрей и слезных каналов полезло нечто густое. Я крепко держал веки Кортленда, чтобы он впитывал линкольн, и хотя это было не так приятно, как «сладкий сон», он, по крайней мере, уходил без боли. Через десять минут споры достигли легких, дыхание Кортленда стало тяжелым и наконец прекратилось совсем. Я нажал пальцем на его шею и держал палец так, пока пульс не исчез.

После этого я встал и отошел в сторону – подумать.

– Ты в порядке? – спросила Джейн. – Только не сходи с ума и не бросайся на меня. Здесь это может быть для тебя опасно.

Я сглотнул слюну, подавляя в себе гнев и отвращение, и глубоко вздохнул.

– В порядке, – сообщил я, поворачиваясь к ней. – Можно идти.

– Пока еще нет.

Она взяла Кортленда за руки, я – за ноги, и мы понесли тело в лес, пока не наткнулись на заросли ятевео. Потом Джейн велела мне сделать так, чтобы ступни Кортленда оказались на границе участка, над которым нависали кроны. Мгновенное движение – и дерево закинуло его внутрь себя за пару секунд. Ложки с музыкальным звоном посыпались из рюкзака на землю.

– Я всегда стараюсь, чтобы мои легенды выглядели правдоподобно, – объяснила Джейн, когда мы шли назад. – Не хочу, чтобы меня ловили из-за плохо выполненной домашней работы. Давай поторапливаться, уже поздно.

Мы пошли безопасным путем – по узкой полоске земли между хищных деревьев, ревниво охраняющих свою территорию.

– Ты говорила, что вестник – потерянная страница из пропавшей книги. Что это значит?

– Это было для пущего эффекта. Правда не теряется и не пропадает. Она у нас в голове. – Джейн постучала себя по лбу. – Мы устроены сложнее, чем ты себе представляешь. Вероятно, даже сложнее, чем ты можешь себе представить. В нашей голове есть много всякого, к чему нет доступа – и не будет без правильно подобранной комбинации цветов. Призраки, очистка памяти, перепалки, плесень, линкольн, светло-зеленый, гордини – лишь малая часть этого. Все намного разнообразнее. Намного. Мы лишь окунули пальцы ноги в озеро.

– Как это работает?

Джейн покачала головой.

– Понятия не имею. Но не думаю, что наше общество – первое, которое сделало видимый спектр центром человеческой жизни. До нас было еще одно, лучше нашего. В нем что-то пошло не так, или его сменило другое. Они оставили после себя много всего – не только хроматикологию и плесень, но и целые истории, которые можно узнать, всего лишь подобрав правильную комбинацию цветов.

– Расписанный потолок, – вспомнил я. – В Ржавом Холме.

– Ты лишь частично воспринимал вестника, глядя на фиолетовые цвета. Но роспись осталась незаконченной, и услышать ее голос невозможно. Если ее закончат, мы узнаем о Том, Что Случилось. А может, даже о природе Явления Манселла.

Я поразмыслил несколько мгновений.

– Зейн покупал краски тогда в Гранате?

Джейн кивнула.

– Нам надо было завершить роспись. Чтобы появилась надежда покончить с Главной конторой и хромоцентризмом, нужно знать, как все это началось. Охристый крал карточки, чтобы выменивать их на краски. Зейн ходил с пурпурным кружком, чтобы ему не задавали – даже не думали задавать – лишних вопросов. Я управляла перпетулитом, чтобы он мог перемещаться. Мы даже заезжали в смежные секторы, не желая вызывать подозрений.

– Так это из-за этой росписи все в Ржавом Холме полегли от плесени?

– Да, – негромко ответила она. – Там принялись заканчивать потолок, и рабочим стали что-то говорить вестники. Их сочли призраками, и система заработала, чтобы защитить себя.

Последовало молчание.

– Так вот на что похоже просветление, – тихо сказал я. – Ты говорила, что уютное неведение – самое лучшее для таких, как я.

– Может быть, это все еще справедливо. И вот еще что: прости.

Я остановился. Мы стояли на узкой полоске вне досягаемости двух ятевео средней величины. Однажды у меня уже было такое с Джейн. Сердце мое упало. А я-то думал, мы поладили друг с другом. Я повернулся к ней. Она смотрела на меня виноватым взглядом.

– Есть за что? – спросил я.

– Есть. Прости. Нет, правда, прости.

Она поддела мою ногу своей и умело опрокинула меня. Я приземлился с глухим звуком, затем услышал что-то вроде щелканья хлыста и закричал от боли – одна ветвь обвилась вокруг моей ноги, другая схватила руку. Я почувствовал, как меня поднимают; земля и Джейн стали быстро удаляться. Кажется, она помахала мне рукой.

Путь домой

2.6.23.02.935: Гражданин не может держать в своей комнате домашних животных.

И вот я здесь, вишу вниз головой, схваченный деревом ятевео, и размышляю о событиях последних четырех дней. Как я мог быть настолько глуп, что отверг бесчисленные возможности, позволявшие избежать столь необычной участи?! Как и большинство людей, я не слишком боюсь смерти – но лебеди, перезагрузка, ползучие твари, моя дважды вдовая тетя Берил, чувство неловкости перед окружающими и потери всерьез пугают меня. Потеря отца, потеря Джейн, но прежде всего – потеря возможности исполнить свой потенциальный долг. Не хроматический долг, как вы