Роковое сходство - Патриция Гэфни

– Прошу вас, пожалуйста, не вмешивайтесь.

– Анна! Опомнись! Он сидит в тюрьме за убийство. Ты не можешь пойти туда. Тебе пора взяться за ум и отдалиться от него. Никто не подумает о тебе дурно: ты была замужем всего три месяца. Брак можно признать недействительным. Ни один…

– Дайте мне пройти!

– Пусть идет, – эхом откликнулся Стивен.

Анна бросила на него благодарный взгляд, но, увидев выражение его лица, застыла, словно оледенев.

– Теперь у меня будет все, – злорадно ухмыльнулся он. – Доверенность на управление и все остальное! И ты не сможешь мне помешать. Иди к нему, это уже никакой роли не играет. Вы с ним друг друга стоите.

Анне потребовалось все ее самообладание, чтобы его не ударить.

Лоснящиеся щеки тети Шарлотты побагровели, вся ее тучная фигура затряслась от негодования.

– Если ты сейчас выйдешь за порог, я покину этот дом навсегда. Я не шучу!

Анна тоже была в бешенстве, но ярость оказала на нее противоположное воздействие. Она ощутила ледяное спокойствие.

– Вам не придется покидать этот дом. Я сама его покину. А теперь уйдите с дороги.

Тетя Шарлотта как будто приросла к месту, ее невозможно было сдвинуть. В конце концов Анна протиснулась мимо нее, внутренне даже радуясь столкновению, все-таки заставившему тетушку отступить.

До полицейского участка она дошла пешком. В душе у нее царил хаос – смесь тревоги, решимости и неутихающего гнева. Поднимавшееся на востоке солнце било ей в глаза, к тому времени, как она добралась до места, все ее тело подернулось испариной.

– Его здесь нет, – ответил ей полисмен, когда она потребовала свидания с мужем.

Анна не помнила, что она ему сказала после этого. Ей пришлось ждать, пока другой человек, теперь уже в штатском, не пришел, чтобы с ней поговорить.

– Мистер Бальфур был отпущен под ответственность мистера Дитца, мэм.

Он стал что-то бормотать про министерство, про другую юрисдикцию, но Анна перестала слушать. Где же он?

– Должно быть, сейчас мистер Бальфур уже в доках, мэм; он собирался пойти туда утром. Он сам нас предупредил. На случай, если он нам понадобится.

В доках! Анна наняла проезжавший кабриолет и велела кучеру ехать на судоверфь.

Она сидела, оцепенев от горя, скользя невидящим взглядом по плывущим навстречу экипажу улицам, комкая юбку на коленях. Почему Джон не вернулся домой? Она ничего не понимала. Потребность его увидеть снедала ее, становясь прямо-таки болезненной.

Когда кабриолет въехал на северный двор, Анна спрыгнула на землю и бегом бросилась к кирпичному зданию в центре, не замечая рабочих, которые провожали ее удивленными взглядами и почтительно снимали шапки.

Точно так же она бежала вчера, мелькнула и пропала мысль. Но она пришла слишком поздно – Мартин Доуэрти был убит. На этот раз она не должна опоздать. Пока Анна взбегала по лестнице, ее глаза каким-то непостижимым образом подмечали всякий вздор: пыль, скопившуюся по углам, разводы древесных волокон на ступенях. Рука у нее тряслась, когда она повернула ручку двери кабинета Броуди и распахнула ее настежь.

Глава 29

– Катись отсюда ко всем чертям! Живо!

Анна замерла на месте, не сводя глаз с двух мужчин, занявших оборонительные позиции по обе стороны от письменного стола Броуди. Одним из них был сам Броуди, другим – Эйдин О’Данн. Их разделял не только письменный стол, но и враждебность, казавшаяся почти осязаемой. На секунду у нее даже возникла мысль подчиниться грубому окрику Джона, но Анна тут же отвергла ее. Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, переводя встревоженный взгляд с одного на другого.

– Нет, я не уйду, пока не поговорю с тобой. – Анна вздрогнула от неожиданности, когда Броуди с грохотом стукнул кулаком по столу и испустил гнусное ругательство, но не покинула свой пост. Никогда раньше ей не приходилось видеть его таким разгневанным.

– Нет, Джон, я не уйду. В чем дело? Что случилось?

Броуди бросил на нее испепеляющий взгляд. Ей показалось, что она различает в его глазах еще что-то, кроме вражды: страх.

– Эйдин? Может быть, вы мне объясните, что происходит? Я не уйду, пока не узнаю, в чем дело.

Разгадать что-либо по лицу адвоката было еще труднее. В нем тоже угадывался страх, но гораздо яснее проступали возмущение и оскорбленная гордость. Его волосы, обычно аккуратно причесанные, были всклокочены, кожа на щеках, покрытых суточной щетиной, посерела, как оконная замазка.

– Джон выдвигает довольно любопытные обвинения, моя дорогая.

О’Данн старался, чтобы его слова звучали пренебрежительно, но попытка явно не удалась.

– Убирайся вон! – прорычал Броуди.

– Какие обвинения?

Эйдин рассмеялся деланным смешком:

– Джон вбил себе в голову, что это я убил несчастного Мартина, и предложил мне явиться с повинной. Очевидно, я должен быть по гроб жизни ему обязан за столь неслыханное великодушие, но я почему-то не чувствую благодарности. Весьма нелюбезно с моей стороны, я понимаю, но…

– Убирайся к чертовой матери! – угрожающе повторил Броуди, обходя стол и двигаясь по направлению к ней.

– Может быть, ты прекратишь твердить одно и то же? Я никуда не уйду!

Анна встала, пошире расставив ноги, и воинственно скрестила руки на груди. Броуди остановился на полпути, бросив на нее взгляд, который обратил бы в бегство менее решительного противника.

– Но вы еще не слышали самого главного, – продолжал Эйдин, не дав ему раскрыть рот. – Джон также считает, что это я убил Николаса.

Он опять рассмеялся фальшивым смехом и покачал головой, глядя на Анну, которая сделалась бледной, как полотно.

– Разумеется, он не может мне толком объяснить, зачем мне понадобилось убивать одного из моих лучших друзей, человека, которого я знал с тех пор…

Броуди стремительно повернулся к нему:

– Возможно, по той же причине, по которой вы убили Доуэрти: он слишком много знал о вас.

Полностью сбитая с толку, Анна наконец сумела преодолеть первоначальный шок.

– Пожалуйста, объясни мне, что все это значит, Джон, – попросила она слабым голосом. – О чем ты говоришь?

– С какой стати? Ты же все равно не поверишь ни единому моему слову! Лучшее, что вы можете сделать, миссис Бальфур, это убраться отсюда к чертям собачьим! Иди домой!

Она старалась сохранить хладнокровие, но его гнев был слишком силен. Судорожно сглотнув, усилием воли сдерживая дрожь в голосе, Анна повторила:

– Пожалуйста, объясни мне. Я никуда не уйду.

На протяжении бесконечно долгой и напряженной минуты Броуди смотрел на нее, стараясь вложить всю свою ненависть и ожесточение в один долгий взгляд, но успеха не добился: она не желала уходить. Ему пришлось бы выставить ее силой, буквально выкинуть за дверь. Чертовски соблазнительная мысль, но… пожалуй, сейчас ей действительно лучше послушать, что он скажет. В конце концов, это касалось ее не в меньшей степени, чем его самого.