Поиск-84: Приключения. Фантастика - Ефрем Акулов

Значит, понял я, мне нужен вариант с газетой. Простой кадр из две тысячи четвертого года с газетой. Это и будет наше прошлое.

Хотя стоп. Наше прошлое и так мирное. Мне нужно узнать, не было ли войны в не-нашем прошлом! А все варианты в хроноскопе — разновидности нашего прошлого. И он мне не поможет.

И опять я сказал себе — стоп. За что мне поставили зачет по «Физическим принципам»?! Я вынырнул в этом мире, а другие варианты, бесчисленное множество возможных миров, остались за чертой пятого измерения. В хроноскоп их не увидеть, попасть в них можно только в аварийном режиме машины времени — но без всякой надежды на возвращение. Мне туда не добраться.

Но зато наконец мне стало абсолютно ясно, что делать.

Если я не вернусь обратно, значит, одним вариантом с ядерной войной останется больше. А значит, нужно идти и собирать до конца мой мини-ревитатор. Он станет и памятью этого мира обо мне, и спасителем другого, пока неведомого.

Я пошел вперед по тропинке. Центр совсем близко от дома — мне говорили, что до него можно добросить камешком с крыши. К счастью, никому не приходит в голову бросать оттуда камни.

Мой ревитатор был задуман размером с записную книжку. Особой гордости я не испытывал — серийные, с дом величиной, образцы были изготовлены пятьдесят лет назад, ресурс не выработали, и менять их не стали — не было смысла. А техника шагнула далеко вперед, и любой мало-мальски смыслящий в молекулярной технологии мог бы скомпоновать себе миниатюрный ревитатор.

Миниатюрность, однако, не получилась. Минимальный объем ревитации сразу заставил увеличить размеры вдвое, потом пошли ограничения по теплообмену, по электромагнитным наводкам, по безопасности, к тому же стандартных узлов не хватило, один пришлось кристаллизовать самому, источник питания оказался больше, чем я предполагал — словом, уложившись в размер приличной книги, я считал, что мне повезло.

Пришлось применить немало ухищрений и к тому же разработать внешнюю рабочую камеру — на это ушло три месяца.

Но настал день, когда все было готово. Я включил ревитатор, порезал палец скальпелем и поднес к центру рабочего пространства. Результатом остался доволен.

Окончательно я проверил свое создание, обновившись в очередной раз с его помощью. После этого я прошел полный медицинский контроль — который и так традиционен для всех хрононавтов — и не нашел никаких отклонений.

Теперь — в путь, обратно, в двадцатый век.

Потому что через две недели я оканчивал Школу, и вот-вот должен был состояться мой первый самостоятельный хроноперелет.

12. Двойная ошибка

— Курсант Бордже!

— Я!

— Получите маршрут! Желаю успеха!

Я ничего не ответил. Ревитатор болтался за пазухой, отвлекая все внимание. Маршрутную карту я зажал в левой руке и стоял навытяжку, с нетерпением ожидая, когда же нам скомандуют: «По машинам!». Преподаватель-инструктор, а попросту — принс — делал последние напоминания по технике безопасности, перечисляя небольшой список того, что запрещается в прошлом.

Выходить из машины, подавать световые сигналы, отключать аварийную систему спасения, прерывать связь с базой… Не рекомендуются отклонения от маршрута, запрещается выход в незаданный район пространства-времени или перемещение в заданном.

Словом, все, что я собирался проделать.

— По машинам!

Наконец-то. Я четко отработал посадку — будто за мной гнался динозавр средних размеров — и уставился в маршрут, делая вид, что внимательно его изучаю. Что делать дальше, я знал абсолютно точно, все было продумано и дважды просчитано на моделяторе.

Вот принс скомандовал — «Пошли!» — и контуры машин расплылись в воздухе. Серые эллипсоиды — самая удобная форма — проваливались сквозь время один за другим, целясь в заданный район пространства-времени где-то в мезозое.

Я не спешил. Маршрут начинается в момент старта, и стартовать как все я не мог — не хватило бы энергии на возвращение. Да, да, на возвращение. Сценарий был прост и естествен: я залетаю в две тысячи четвертый, передаю ревитатор с инструкцией шокированному Гейлиху и исчезаю, возвращаясь в указанный район мезозоя, Все должно пройти незамеченным, и я стану свободным человеком.

Поэтому, подождав, когда половина машин исчезнет, я отложил маршрутную карту, сосредоточился и взялся за управление. Машина легко стронулась с места, но в направлении, вовсе не предусмотренном маршрутом. Я начал бесконечно падать назад.

Это ощущение нельзя передать. Мне приходилось летать на КП-звездолетах — там все слабее и бледнее во много раз. Это полностью искаженное пространство, в котором можно увидеть собственный затылок и услышать запах своих мыслей, где причины путаются со следствиями, это странное пульсирующее время, когда то кажется, что века уже заперт в этой тесной кабине, то непонятно, когда успели смениться цифры на независимых часах — нет, это надо пережить самому. Рассказывать бесполезно: мне тоже рассказывали.

На семнадцатой минуте полета я выключил систему аварийного спасения и перешел на непосредственный режим коррекции. Машина ерзала по вариантам, но мне удалось ее удержать. XXI век приближался, я проломился сквозь стенки накатанной дороги в прошлое и теперь пёр по бездорожью, где компьютеры с трудом находили ориентиры. На двадцать шестой минуте я вошел в Пятно-2004 — Алекс снабдил меня его вероятностной структурой — и включил аварийный выход.

Попадание было точным.

Счетчик остановился на двадцатом августа две тысячи четвертого года. Вокруг стояла полная тьма — автоматика включила экранирование, меня не было видно снаружи, но и я ничего не видел. Я потянулся к пульту, чтобы ее отключить, и тут…

Пожалуй, это был критический момент адаптации. Пока все идет гладко, бесконфликтно, среди всеобщего счастья — трудно определить, насколько ты отождествляешь себя с новым человечеством. Поэтому до первой и последней (повторения не допускаются) критической ситуации ассимиляция перемещенца не считается завершенной. Я не был в восторге от этого правила — с незавершенной ассимиляцией запрещены одиночные космические полеты, контакты с другими цивилизациями, туристические поездки в прошлое. Чтобы понять его необходимость, понадобилось время.

Из темноты раздался усталый и недовольный голос — и это с учетом того, что связь я давно отключил:

— Курсант Бордже, почему вы отклонились от маршрута?

Я повернулся в кресле, готовый ко всему. Сзади, там, где должен помещаться конверсор, неожиданно зажегся свет и медленно открылся люк. Никакого конверсора, сообразил я, макет, проверка. Я попался на проверку, как дилетант! Пять лет в этом будущем — и профессиональные рефлексы атрофировались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});