Библия языка телодвижений - Десмонд Моррис

В итоге современный человек потерял навыки, которые имелись у его предков. В прошлом остались радость охоты, азарт преследования, искусство расставлять ловушки, выработка стратегии, ликование в момент убийства жертвы, риск и неопределённость, дух товарищества, объединяющий группу охотников. Когда современная женщина отправляется за продуктами, она заглядывает и в овощной, и в мясной отдел. В отличие от своей прародительницы, она приносит домой и бобы, и бекон.

В этой ситуации современный мужчина оказывается охотником без охоты, преследователем без добычи, ловцом без зверя. Эту проблему он решает, занимаясь символической охотой. Для многих мужчин «работа» обладает качествами охоты: на работе нужно маневрировать, вырабатывать стратегию и тактику, расставлять ловушки. Современный мужчина планирует рекламные кампании и пытается «захватить рынок», он заседает в состоящих исключительно из мужчин комитетах, заменяющих группы охотников, и играет на бирже. Постоянно рискуя и приближаясь к кульминационному успеху бизнес-плана, он находит в символизме делового мира всё тот же древний охотничий восторг.

Если его работа не обладает подобными качествами, мужчина может утолить «охотничью» жажду иными средствами. Например, присоединиться к мужскому клубу, играть в казино, увлечься каким-либо видом спорта. Эти действия пусть частично, но заменят ему охоту. В клубе он насладится мужским обществом, в казино сможет рисковать и выигрывать; что до спортивных мероприятий, на них мужчины потакают своим охотничьим инстинктам так, как нигде больше.

Когда современный мужчина, «псевдоохотник», наконец садится за обеденный стол, ему подают добычу, которую в подавляющем большинстве случаев он не ловил и не убивал. Тем не менее, мужчина заполняет «охотничьи часы» до еды занятиями, которые вполне заменяют ему охоту. Во время обеда он совершает ряд реликтовых действий, опять же напоминающих о том времени, когда мужчины приносили домой мамонта. Мужчина восседает во главе стола и нарезает мясо («мужскую» пищу), в то время как его женщина раздает овощи («женскую» пищу). В ресторане именно мужчина традиционно общается с официантом, делает заказ и пробует вино.

Порядок подачи блюд также многим обязан нашему охотничьему прошлому. В бытность собирателями плодов мы, как и другие приматы-«вегетарианцы», съедали то, что удавалось найти, сразу же. Таким приматам незнакомо понятие «трапеза»: они съедают что-то здесь, что-то там, в общем, постоянно перекусывают. Превратившись в охотников, мы отказались от этой практики и сделали прием пищи отдельным мероприятием. Подобно львам, древние охотники наедались и отдыхали, наедались и отдыхали, перемежая активные трапезы длительными периодами, в течение которых они ничего не ели. Когда охота уступила место земледелию и появились первые продовольственные лавки, люди получили возможность вновь начать «кусочничать», но не сделали этого, поскольку на их привычки наложил отпечаток охотничий период. Мы так и не отказались от плотоядного подхода к питанию и «главного блюда», без которого обед для нас теряет смысл.

Современный человек поглощает пищу в среднем три раза в день — за завтраком, обедом и ужином. Никакой нужды следовать пищевой рутине у нас нет, однако и отбрасывать её как пережиток мы не спешим. Технический прогресс позволяет нам заменить трёхразовое питание постоянной, ежечасной подпиткой, которая не нагружала бы излишне наши желудки, однако питаться подобным образом мы не желаем. При таком способе питания мы перестанем воспринимать трапезу как «кульминацию охоты». В частности, мы вынуждены будем отказаться от важнейшего атрибута охотничьей трапезы — дележа пищи. Трапеза — явление социальное. Мы приносим в жертву очень многое ради того, чтобы питаться в чьей-либо компании. «Холостяцкий обед» для нас — это нечто жалкое и унылое. Недаром говорят, что лучший способ похудеть — это начать обедать в одиночестве.

Делёж пищи в контексте современной трапезы — это основная причина, по которой люди столь часто собираются на званые обеды и ужины. Ритуалы дележа пищи представляют собой главный пережиток, который мы унаследовали от предков-охотников. Случайно встретившись с кем-либо или увидев на пороге нежданного гостя, мы, как правило, предлагаем хотя бы выпить чаю. Питьё — это тоже пища, пусть и жидкая, и ритуал дележа питья имеет для нас не меньшее значение, чем формальный обед с главным блюдом.

При этом в нашем поведении есть и черты собирателя плодов: в промежутках между трапезами мы иногда перекусываем, «перехватываем» что-либо «на бегу». Мы делаем чайные и кофейные паузы. Мы грызём печенье, хрустим яблоками, жуём пирожки и сосём леденцы. Наши магазины полны такого рода «закусками», и все они обладают одним общим качеством: сладостью. Лесные плоды и ягоды привлекают нас тем, что в процессе созревания становятся всё слаще и слаще. Этим они манили древних собирателей, этим нас манят и современные заменители плодов и ягод.

И лишь когда мы приступаем к большой, охотничьей трапезе, мы меняем наши предпочтения со сладкого на мясное. О многом говорит перемена блюд за обедом и ужином: мы начинаем с мяса и заканчиваем десертом. Сначала идет главное блюдо, гордость охотника, пища, предназначенная к дележу, а вот завершать трапезу нам нравится блюдами, которые оставляют приятное послевкусие и удовлетворяют постоянно возникающую у нас потребность «съесть что-нибудь сладенькое». Обычно сладкое чаще едят на завтрак и запивают во время короткой паузы чаем. Англичане завтракают основательно: сначала они едят сладкое блюдо (овсянка), затем «мясное» (копченая рыба, яйца, бекон), затем опять сладкое (тосты с мармеладом или повидлом). Почти так же сменяются блюда и во время обеда, и во время ужина, разве что перед главным блюдом не подают десерт. Получается, что современный человек, проснувшись и готовя себя к новому дню, не в состоянии моментально войти в роль охотника.

Он обязан начать со сладкого, как собиратель плодов. Для большинства людей завтрак сладким и ограничивается. Те, кто желает насытиться и ест с утра мясо, завершают трапезу опять же сладкими блюдами.

Преобладание сладкого в утреннем меню объясняется тем, что завтрак — это наименее социальная из всех трапез. За завтраком мы меньше болтаем друг с другом и не слишком активно делимся пищей. Поэтому званые завтраки были и будут явлением куда более редким, нежели званые обеды и ужины. Кроме прочего, завтрак обладает ещё одной особенностью: он монотонен. Мы почти всегда едим на завтрак одно и то же, а вот обеденное и вечернее меню стараемся сделать как можно более разнообразным. Причина в том, что утром мы не слишком уверены в себе, ибо впереди нас ждет день, в течение которого может случиться всякое. Проснувшийся человек нуждается в эмоциональной опоре, в чем-то хорошо знакомом и неизменном, и эту роль играет именно завтрак.

Всякое земледельческое сообщество радовалось, когда зима близилась к концу. По этому поводу устраивалось большое пиршество, все закрома открывались, чтобы отпраздновать скорое потепление. Много месяцев кряду крестьяне убирали урожай и заготавливали на зиму припасы — и вот наставал момент, когда можно было, наконец, начать делёж пищи и приветствовать обильным угощением новый год. Во время торжеств древние земледельцы дарили друг другу еду, и наша традиция делать подарки на Рождество наследует этому старинному обычаю. Современный рождественский ужин изначально был древним языческим пиром.

Ещё один «привет из прошлого» — это отвращение, которое мы испытываем к синим продуктам питания, будь то еда или питьё. Пролистайте любую поваренную книгу, и вы увидите сотни изображений красных, жёлтых, зелёных, коричневых и оранжевых блюд — но ни одного синего. «Синий сыр» на самом деле почти весь жёлтый, голубика — темно-синяя, иногда почти черная. Между тем мы иногда окрашиваем продукты в синий цвет, например, кондитеры зачастую покрывают сладости голубой глазурью. Однако по какой-то причине синяя пища нам не нравится. Кроме того, мы очень редко заворачиваем продукты в голубую или синюю бумагу. Лекарства и скобяные изделия, а также чистящие средства вроде детергентов и мыла часто продают в синей упаковке, а продукты питания упорно сопротивляются синему цвету.

Вероятно, табу на синюю пищу возникло ещё в первобытное время. Наши предки ели в основном орехи и семена (коричневые и жёлтые), фрукты и коренья (оранжевые, красные и белые), листья и побеги (зелёные). Когда они перешли на охоту, к «пищевым» цветам добавились белый для рыбы и дичи и красный и коричневый для разного рода мяса. Ничего синего. Этот обычай сохранился до сегодняшнего дня: никаких синих продуктов питания, пусть даже мы можем позволить себе раскрасить пищу так, как того захотим.

Еще один пережиток — странный обычай есть на людях спиной к стене. Наблюдая за тем, как рассаживаются посетители в ресторане, можно заметить, что в первую очередь они стремятся занять места у стен. Никто и никогда не сядет по доброй воле за столик в центре зала, если в ресторане ещё осталось место у стены. Люди ведут себя подобным образом с древности: наши предки опасались того, что когда они сосредоточатся на пище, на них могут внезапно напасть враги. Человек, поглощающий пищу, более чем уязвим, потому он старается держать в поле зрения всё открытое пространство. Для того чтобы почувствовать себя в безопасности, он прислоняется спиной, например, к стене. Рестораторы, зная об этом, огораживают столы в центре зала небольшими ширмами. Приставляя к столам перегородки, рестораторы добиваются того, что гости чувствуют себя более защищёнными. Заставленный ширмами ресторан дарит ощущение безопасности почти всем посетителям, которые хоть и являются людьми современными, но боятся того же, чего боялись их далекие предки, и предпочитают сидеть «спиной к стене», пусть даже лавирующим между перегородками официантам приходится проявлять чудеса ловкости, чтобы не споткнуться.