Фаворит императрицы - Нина Соротокина

К их удивлению, хозяин был дома, и немудрено, что он не отозвался на их стук. Могильщик спал, сидя за столом и уронив голову в деревянную миску с остатками какой-то еды, рядом стояла порожняя бутыль. Сейчас уже нельзя было понять, что в ней содержалось: домашняя настойка или брага. Ясно только, что пьянящая жидкость без остатка перекочевала из одного вместилища в другое и свалила мощную фигуру могильщика.

– Фу, пахнет как мерзко! – бросил Матвей.

– Понятное дело. Ты к другим запахам привык. В подвалах и тюрьмах воздух чистый, бодрящий, сивухой не воняет!

Матвей сел на лавку, осмотрелся. Каждая вещь здесь – плохо оструганный стол, грубая, покрытая мешковиной лавка, жалкая утварь в холодной печи, все под стать хозяину – являла собой картину крайней бедности, убогости и униженности. Вид этих вещей говорил – да, мы не родовиты и у нас трудная жизнь, видите, как нас покорежило? Но на шли они в хижине одну вещь, которая выглядела инородно и вызывающе: бархатный кафтан, висящий на деревянных, как в портняжной мастерской, распорках. Кафтан был украшен тонкой серебряной вышивкой, серебряными же пуговицами и петлями из серебряного шнура.

– Откуда здесь этот жюсокор[35]?

– Кафтан, что ли?

– Ну да, вот это!

– Я же тебе объяснял. – Родион действительно всю дорогу пересказывал Матвею события последних дней, но во время езды особенно не поговоришь, иные мелочи и выскальзывают. – Этот жюсокор, как ты говоришь, подарил могильщику Шамбер неизвестно за какие заслуги. Могильщик был за этот бархат бит на господском дворе, но оправдался. Ксендз за него заступился, и могильщику удалось сохранить свою собственность.

– А почему ксендз верит этому пьяному битюгу? Рожа-то – страх божий! – вопрошал Матвей машинально, все его внимание было приковано к кафтану. Он обошел его, потом ощупал подкладку из тафты.

– Рожа еще ни о чем не говорит, – терпеливо объяснял Родион. – Вон у Шамбера какая рожа – загляденье. А про могильщика ксендз распространяться не стал, но я этому рассказу очень верю. Тайна исповеди, понял?

– Знаешь, чья это одежда? – спросил Матвей, садясь на лавку, вид у него был до чрезвычайности взволнованный. – Это жюсокор Виктора де Сюрвиля. Я его, беднягу, в этом камзоле ксендзу сдал. Не думаю, чтоб перед похоронами его раздели.

– Нет, на ксендза это совершенно не похоже. – Страшная догадка уже обожгла мозг Родиона. – Ты хочешь сказать, что покойника раздели потом? И для этого достали из могилы?..

– Не достали, а достал. Шамбер туда и ехал, когда на него напали. Словом, я знаю, где золото.

Часть VI

И последняя

1

– Тетенька, говорят, в городе пророк объявился. Звать Игнатий. Так вот этот Игнатий предсказывает, что людям за пороки их и за жизнь неправедную будет послано наводнение, – сказала Клеопатра, возвращаясь с прогулки.

Голос ее звучал заинтересованно, и не более, в нем не было страха и настороженности, которые присутствуют в словах истинных петербуржцев, – если только уместен этот эпитет для города возрастом в тридцать лет, – при упоминании ужасного слова – наводнение.

– Вздор все это. В прошлом году по осени нас залило, а наводнение два года подряд не бывает, – сказала Варвара Петровна, разглядывая лежащий перед ней ковер карт. – А выпадает нам с тобой, дева, дальняя дорога. Видишь, как шестерка пик легла? Это и есть дальняя дорога. А сверху шестерка бубен. Это скорая дорога. Шестерка червей – аккурат под сердцем, – это моя дорога, потому что я дама этой масти.

– А трефовая шестерка где?

– Трефовая шестерка в Варшаву уехала лошадей покупать. Слава Владычице небесной, а также государыне Анне Ивановне, что Мотьку нашего беспутного от ареста освободили.

– Это не государыня сделала, а господин Люберов.

– Вздор. Не может Люберов один ничего сделать. – Варвара Петровна смешала карты, положила вниз колоды девятку бубен любимую масть, а потом добавила как бы между прочим: – Главное, не бойся. Если что – в сарайчике лодка лежит. На ней мы с тобой и поплывем.

– Куда? – не поняла Клеопатра.

– Не куда, а зачем. Чтоб живыми остаться.

Наводнения были бичом Северной столицы. Начиналось все с юго-западного ветра, который дул с залива. Если ветер был сильный и продолжительный, он нагонял в устье Невы так много морской воды, что речные, пресные воды не могли ей противостоять. Надо сказать, Нева хоть и короткая, но необычайно сильная река, по полноводности она может соперничать с самим Нилом. Сталкиваясь, воды морские и пресные начинают подниматься с чудовищной быстротой и разливаться по низким болотистым берегам.

Васильевский остров заливало одним из первых. Император Петр I хотел для пресечения наводнений перерезать весь остров каналами, как в Венеции, а за счет вынутой земли поднять уровень острова на полторы сажени. Однако затея императора не осуществилась ввиду трудоемкости, дороговизны и общей бестолковости, кроме того, у молодого города было много и других неотложных дел. Рассказывали, что первые жители Петербурга вообще не ставили прочных, основательных домов, а жили почти в лачугах. С приближением ветреной осенней погоды они разбирали свое жилье, укладывали доски и кровлю на плоты, плоты привязывали к высоким деревьям, а сами со скотом поспешали на возвышенное место, где и пережидали непогоду.

Но ко всему привыкаешь. Привыкли люди и к опасным проказам климата. Со временем появился опыт, как спасать при приближении наводнения дом, мебель и собственные жизни. А пока не было грозных предупреждений, не дул западный ветер и вода не поднималась, все полагались на авось, не забывая, конечно, творить молитвы.

С отъездом в Варшаву брата и любезного друга Родиона Клеопатра места себе не находила, и мучила ее не любовная лихорадка, а беспокойство: как дальше жить? Мысли ее текли неторопливо. И когда игла замирала над вышивкой очередной скатерти или чашка застывала в руке на пути ко рту, тетка спрашивала с раздражением:

– Ты что, Клепа, сны наяву видишь? Где твои мысли витают?

– Они здесь витают, тетенька, подле вас, – оправдывалась Клеопатра.

Но Варвара Петровна щурила глаза, осматривая девушку от затылка до пяток и говорила строго:

– Да уж нет, принцесса моя. Мне намедни карты точно сообщили, где твои мысли витают. В картах-то разве только адрес не пропечатан. А в голове твоей, как штандарт, торчит трефовый король. А зря…

Переживания Клеопатры были связаны с тем, что тетка замучила ее своей заботой. Жалея девушку, Варвара Петровна решила отдать Клеопатре всю свою нерастраченную любовь без остатка, и потому стала смотреть на свою племянницу как на собственность во славу доброты и бескорыстия. Любовь – это ответственность. Мудрец сказал: «Зла нет, есть только желание улучшить». Варвара Петровна хотела счастья племяннице всей душой, но знала также, что та по молодости не понимает, в чем ее счастье, а она, старый, мудрый человек, – знает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});