Лимб. Анафемные души - Елена Филон

душу. Возвращается домой.

И я кричу. Кричу так громко, как никогда не кричала.

Глава 34

Ещё недавно я думала, что знаю о боли всё.

Как же я ошибалась.

Оказывается, боль прошибающая тело, раскалывающая его на куски, насаживающая на раскалённый добела стержень, впивающаяся в каждую клеточку кожи острым отравленным шипом – ничто, в сравнении с тем, какую запредельную боль способен испытывать разум.

Это нечто иное. Нечто на внеземном уровне, не доступное тому, кто не познал физическое уничтожение. Кто не разматывал себя по ниточке, не сгорал в дьявольском огне, не знал, что такое быть прокажённой, проклятой. Быть никем. Расплачиваться за чужие грехи и долгое время проклинать в них себя.

Моё наказание. Цена за выбор, который я сделала.

Выбор, которого я не делала никогда.

Боль, что испытываю сейчас не просто заставляет меня кричать – она насильно, клешнями, выдирает из меня протяжный звериный вопль, потому что я не могу видеть всё ЭТО… Не хочу слышать всё ЭТО… Я ломаюсь. Я погибаю. Я разрушаюсь на атомы, на грёбаные мёртвые песчинки!

Прекратите всё это!

ПРЕРКАТИТЕ!

Извиваюсь, дёргаюсь, зажимаю голову руками, бьюсь лбом о собственные колени, прижимаю их к груди, обхватываю до хруста костей, хочу сжаться в тугой комок, хочу прекратить это видеть, это слышать, это чувствовать!

Тысячи голосов взрывают голову, копошатся в ней, сверлят дыры, говорят, говорят, говорят, говорят!!!

Хватит!!!

Слишком много, слишком громко. Пусть заткнутся!

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

«Лори…»

Каждый с разной силой, с разной интонацией, с разной громкостью. И каждый повторяет моё имя до бесконечности, вбивает в разум, воскрешает в памяти, будто я должна признать его, не имела права забывать!

Лица вращаются перед глазами безумной центрифугой. Кружатся, увеличиваются, повторяются одно за другим, снова и снова. Кричат, улыбаются, злятся, плачут, смеются.

Отец, мама, Томас, отчим, Шоу, Блэйз, Рэйвен.

Отец, мама, Томас, отчим, Шоу, Блэйз, Рэйвен. И ещё несколько сотен даже не знакомых мне лиц! Все они во мне! Говорят, говорят, ГОВОРЯТ!!!

Оставьте меня в покое! Убирайтесь!

Кричу. Кричу так громко, как только умею. Нет – я даже не знала, что способна на такое. Чувствую вкус крови в горле, солоновато-железный привкус на языке. В лёгких бесконечный запас кислорода, он не кончается! Как и крик мой продолжает звучать – единственный способ заглушить этот безумный хор голосов в голове!

– Лори, – голос, который звучит яснее других.

– Лори, – будто со стороны, отдельно от всех, зовёт ласково, тоненько. – Открой глаза, Лори.

Трясу головой сильнее. Кричу ещё громче, рву на себе волосы, приказываю всем заткнуться! Не сводить меня с ума! Не доводить до сумасшествия!

– Просто открой их, Лори.

Не могу… Это сложно. Это не имеет смысла!

– Открой глаза, Лори. Я здесь. Посмотри на меня.

Отец, мама, Томас, отчим, Шоу, Блэйз, Рэйвен…

Рэйвен…

Не могу больше.

Хочу умереть.

Позвольте мне умереть!!!

– Я здесь, – что-то холодное касается лба. Что-то удивительно нежное и имеющее надо мной такую власть, что я вмиг замираю. Прекращаю извиваться на полу, прекращаю кричать, открываю, наконец, тяжёлые веки…

И вижу себя.

Маленькая ладошка маленькой девочки касается моего лица.

Не убирай. Не так быстро… Стой. Куда же ты?

Тьма поглощает хрупкую детскую фигурку, а я смотрю ей вслед, пытаюсь понять куда ушла, почему ушла…

Девочка – точная копия маленькой меня за исключением глаз, я видела их серебряное сияние, ни капли голубизны в них не было.

– Я искала тебя, – звучит детский голосок отовсюду: из тьмы, вокруг меня, надо мной, подо мной, внутри меня. – Я искала тебя, Лори.

Губы потрескались в кровь – понимаю это, когда провожу по ним языком, чтобы сглотнуть, но не выходит – во рту слишком сухо. И привкус крови саднит в горле.

Выпрямляю спину, обхватываю себя руками и заставляю ватные ноги выпрямиться. Оглядываюсь, будто в этом есть смысл. Будто там где я нахожусь, есть хоть что-то кроме беспросветного занавеса тьмы.

Подношу ладонь к лицу. Не вижу её. Слишком темно. Но почему же ребёнка видела так ясно? Будто она сияла.

Провожу пальцами по волосам. Чувствую их. У меня есть тело. Я не призрак. Всё ещё дышу. Всё ещё пытаюсь дышать.

Голосов больше не слышно. Не видно лиц. Тишина. Блаженная, удивительно прекрасная наваливается таким облегчением, что оказываюсь не в состоянии сдержать слёзы. Просто реву, из-за того, что всё это прекратилось, оставило меня. Больше не больно. Просто тихо, холодно.

Что это за место?..

– Место, которое заблудшие зовут сектором крика, – отвечает голосок не сразу. – Ты ведь искала его?

Он нашёл меня.

– Иди же, Лори. Иди… Я покажу тебе…

– Кто… кто ты такая? – сиплю, и эхо подхватывает мой шёпот.

– Обернись.

Дверь. Прямо за моей спиной узкая чёрная дверь, сквозь щели которой пробивается слабый белый свет, и благодаря ему теперь вижу свои бледные, как у призрака, руки.

Кружусь на месте, вновь пытаюсь отыскать взглядом ребёнка, но вокруг никого… и ничего. Только я и какая-то чёртова дверь посреди пустого мрачного пространства.

Смотрю на неё так долго, пока слизистая в глазах не пересыхает, пытаюсь сморгнуть мираж, но дверь не исчезает – самая настоящая. По крайней мере, не менее настоящая, чем я сейчас.

Чья-то тяжёлая рука падает на плечо, и с тихим визгом отскакиваю в сторону, путаюсь в ногах и ударяюсь ладонями о гладкий, скрипучий пол. Отползаю в сторону и во все глаза смотрю на тёмный мужской силуэт возвышающийся надо мной.

Отец.

– Это не он, Лори… Скорее. Дверь! – разлетается по пространству детский голосок.

Лимб.

Это всё он! Это всё он со мной делает! Он говорит со мной!

– Заткнись! – ору не своим голосом. – Выпусти меня отсюда!

– Лори…

– Заткнись! Заткнись!!!

Такой, каким я видела его в воспоминаниях: высокий, статный, красивый. С копной тёмных волос и лёгкой щетиной. Большими голубыми глазами – такими же, как у меня. В спецовке и поношенных ботинках. И пахнет, всё также – свежим срубом.

Протягивает ко мне руку, мягко улыбается, смотрит в глаза, а я не нахожу ничего живого в его лице.

Пячусь. Отползаю к двери. Трясу головой.

Это не он. ЭТО не может быть моим отцом.

Не доползаю до двери, врезаюсь во что-то иное, и другие руки падают мне на плечи.

Блэйз.

– Что происходит? – хриплю дрожащим голосом. Сбрасываю с себя его руки, поднимаюсь на ноги, отхожу в другую сторону.

Блэйз тянется ко мне. Улыбается.

Фальшивый Блэйз, ещё не получивший наказание, ещё красивый.

– Что происходит?! – требую ответа, лихорадочно