Гиперион. Падение Гипериона - Дэн Симмонс

Консул повернулся к Хету Мастину и с опозданием протянул ему бинокль.

– Мне очень жаль, – прошептал он.

Тамплиер не взял бинокля. Он опустил голову, надвинул на глаза капюшон и молча пошел вниз.

После гибели корабля-дерева взрывов больше не было. Прошло десять минут, но ни одна вспышка не нарушила черноту ночного неба.

Первой пришла в себя Ламия Брон:

– Вы полагаете, они их подбили?

– Бродяг? – спросил Кассад. – Вряд ли. Разведывательные корабли строятся с расчетом на скорость и на оборону. Сейчас они уже на расстоянии нескольких световых минут.

– Они что, охотились за кораблем-деревом? – спросил Силен. Голос поэта звучал непривычно трезво.

– Думаю, что нет, – ответил Кассад. – Скорее всего это чистая случайность.

– Чистая случайность, – словно эхо повторил Сол Вайнтрауб и покачал головой. – Пойду посплю.

Один за другим спустились вниз и остальные. Когда на палубе остался один Кассад, Консул спросил:

– Где я должен нести караул?

– Обходите весь корабль, – ответил полковник. – Из основного коридора вам будут видны двери всех кают и вход в столовую и в камбуз. Потом поднимайтесь на палубу и проверяйте трап и надстройки. Внимательно следите, чтобы горели фонари. У вас есть оружие?

Консул отрицательно покачал головой.

Кассад протянул ему свой «жезл смерти».

– Он настроен на узкий луч – около полуметра на дистанции десять метров. Не пользуйтесь им, пока не убедитесь, что на корабль кто-то проник. Эта пластина с шершавой поверхностью – предохранитель. Сдвигается она вперед. Сейчас жезл на предохранителе.

Убедившись, что его палец не касается пластины, Консул кивнул.

– Я сменю вас через два часа, – сказал Кассад и проверил свой комлог. – Моя вахта закончится раньше, чем взойдет солнце. – Он посмотрел на небо, как бы ожидая, что «Иггдрасиль» вновь появится там и продолжит свой полет. Но там сияли только звезды. Закрывший северовосточный горизонт черный вал предвещал шторм.

Кассад покачал головой.

– Зря, – сказал он и спустился вниз.

Консул постоял немного, прислушиваясь к шуму ветра в парусах, скрипу снастей и грохоту колеса. Потом подошел к борту и задумался, глядя в темноту.

5

Восход над Травяным морем был воистину прекрасен. Консул любовался им с крыши кормовой надстройки. После вахты он попытался заснуть, но вскоре понял, что это бесполезно, и поднялся на палубу встретить рассвет. Низко нависшие грозовые тучи застилали небо, и отраженные ими лучи восходящего солнца залили весь мир расплавленным золотом. Паруса, снасти, побелевшие от времени доски палубы – все, чего солнце коснулось своим кратким благословением, засияло всеми цветами радуги. Но вот оно скрылось за пологом облаков, и мир снова лишился своих красок. И стоило упасть занавесу, как сразу же подул ветер, такой холодный, словно он прилетел сюда прямо со снежных вершин Уздечки, показавшихся из-за горизонта на северо-востоке.

На палубе появились Ламия и Мартин Силен с чашками кофе в руках и направились к Консулу. Ветер тянул и рвал снасти. Густые кудри Ламии растрепались, окружив ее лицо подобием темного нимба.

– Доброе утро, – пробормотал Силен, щурясь поверх чашки на подернувшуюся рябью гладь Травяного моря.

– Доброе утро, – ответил Консул. Он чувствовал себя на удивление бодрым и свежим, хотя за всю ночь ни разу не сомкнул глаз. – Ветер встречный, но пока судно идет неплохо. Уверен, к вечеру мы достигнем гор.

– Хрргм, – прокомментировал это замечание Силен и сунул нос в чашку.

– Я никак не могла заснуть, – сказала Ламия. – Все думала о том, что рассказал нам господин Вайнтрауб.

– Что касается меня… – начал поэт, но тут на палубу вышел Вайнтрауб с дочерью. Девочка выглядывала из своей люльки, висевшей на груди ученого.

– Всем доброе утро, – сказал Вайнтрауб и, оглядевшись, глубоко вздохнул. – Ммм-да, холодновато…

– Чертовски холодно, – откликнулся Силен. – А когда перевалим через хребет, будет еще хуже.

– Я, пожалуй, спущусь за курткой, – сказала Ламия. Но не успела она сделать и шагу, как внизу кто-то пронзительно закричал:

– Кровь!

И в самом деле – кровь была повсюду. Каюта Хета Мастина выглядела на редкость опрятно: нетронутая постель, ровный штабель чемоданов в углу, на стуле – аккуратно сложенная одежда. Но на полу, на переборках, на потолке, куда ни глянь – кровь. Шестеро паломников вошли в каюту и кучкой столпились у дверей, не решаясь пройти дальше.

– Я как раз шел мимо, хотел подняться на верхнюю палубу. – Голос отца Хойта был до странности монотонным. – И тут заметил, что дверь приоткрыта. Мне сразу бросилось в глаза… кровь на стене.

– А это в самом деле кровь? – засомневался Мартин Силен.

Ламия Брон шагнула вперед, провела рукой по заляпанной красными пятнами переборке и поднесла пальцы к губам.

– Да! Кровь. – Она огляделась вокруг, подошла к платяному шкафу, быстро осмотрела пустые полки и вешалки, затем направилась к маленькому иллюминатору. Он был закрыт на щеколду и закреплен изнутри болтами.

Ленар Хойт, выглядевший совершенно разбитым, сделал несколько неверных шагов и рухнул на стул.

– Так он мертв?

– Утверждать наверняка мы не можем. Известно только, что капитан Мастин исчез из собственной каюты и что в ней полно крови. – Ламия вытерла руку о штанину и добавила: – Надо тщательно осмотреть весь корабль.

– Верно, – согласился Кассад. – А если мы не найдем капитана?

Ламия Брон открыла иллюминатор. Каюту наполнило громыхание колеса и шуршание травы под корпусом. Запах свежей крови, наводящий на мысль о бойне, стал понемногу выветриваться.

– Если мы не найдем капитана Мастина, – сказала она, – останется предположить одно из двух: либо он покинул корабль по собственной воле, либо его похитили.

– Но кровь… – начал отец Хойт.

– Не доказывает ничего, – закончил за него Кассад. – Госпожа Брон права. Мы не знаем, какая у него группа крови, какой генотип… Кто-нибудь видел или слышал что-нибудь подозрительное?

Раздалось несколько «не-а», остальные молча покачали головами.

Мартин Силен встрепенулся:

– Послушайте, да это же работа нашего друга Шрайка! Неужели не узнаете почерк?

– Не обязательно, – отрезала Ламия. – А может, кто-то решил навести нас на мысль, что это Шрайк.

– Зачем? – спросил отец Хойт, тяжело дыша. – Бессмыслица какая-то.

– И тем не менее, – сказала Ламия. – А теперь надо обыскать корабль. Разбиваемся по парам и приступаем. Кто при оружии?

– Я, – отозвался полковник Кассад. – У меня и лишнее найдется, если надо.

– У меня ничего нет, – объявил отец Хойт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});