Немного смазки - Эрик Рассел
- Дата:21.05.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Научная Фантастика
- Название: Немного смазки
- Автор: Эрик Рассел
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассел Эрик Фрэнк
Немного смазки
Эрик Френк РАССЕЛ
НЕМНОГО СМАЗКИ
Все в корабле жужжало, завывало, бренчало. Нота была низкая, она напоминала звучание большой трубы органа. Она стонала в обшивке корпуса, рыдала в шпангоутах, билась в костях и нервах, ударяла в усталые уши, и не слышать ее было невозможно. Во всяком случае, через неделю, месяц или год. И уж тем более спустя без малого четыре года.
Способа избавиться от шума не было. Он был неизбежен и неустраним, когда в цилиндр из металла с высокой звукопроводимостью втискивали атомный двигатель.
В первом корабле скрежетание было на сто герц выше, минута за минутой, час за часом - и корабль так и не вернулся. Наверно, еще и теперь, через тридцать лет, он по-прежнему завывает, никем не слышимый, в бесконечных пустынях космоса.
Во втором корабле двигательный отсек был обит толстым слоем войлока, а у дюз было кремниевое покрытие. Низкий звук. Гудение пчелы, усиленное в двадцать тысяч раз. Пчела так и не вернулась в свой улей: восемнадцать лет назад она вылетела в звездное поле и теперь слепо неслась в новую сотню, тысячу или десять тысяч лет.
А третий корабль, сотрясаясь от грохота, летел назад - домой. Нащупывая дорогу к еще невидимой красноватой точке, затерянной в тумане звезд, он, как заблудшая душа, ищущая спасения, был исполнен решимости не погибнуть. Третий по счету - должно же это что-нибудь значить!
У моряков есть свои морские суеверия. У космонавтов - свои космические. В капитанской кабине, где Кинрад сидел, склонившись над бортовым журналом, суеверие воплотилось в плакатик:
Три - счастливое число
Они верили в это на старте, когда их было девять. Они готовы были верить в это и на финише, хотя теперь их осталось всего шестеро. Но в промежутке были - и могли снова повториться - мгновения горького неверия, когда любой ценой, если потребуется, даже ценою жизни, людям хотелось выбраться с корабля - и провались в преисподнюю весь этот полет! Жестокие мгновения, когда люди, силясь избавиться от мучащих их аудио-, клаустро- и полудюжины других фобий, затевали драки со своими товарищами.
Кинрад писал, а около левой его руки поблескивала вороненая сталь пистолета. Глаза смотрели в бортовой журнал, уши вслушивались в грохот. Шум мог ослабеть, стать прерывистым, прекратиться совсем - и благословение тишины одновременно было бы проклятьем. В наступившем безмолвии могли послышаться совершенно иные звуки - ругательства, выстрелы, крики. Такое уже случилось однажды, когда спятил Вейгарт. Такое могло случиться снова.
Да и у самого Кинрада нервы оставляли желать лучшего: когда неожиданно вошел Бертелли, капитан вздрогнул, а его левая рука инстинктивно дернулась к пистолету. Однако он моментально овладел собой и, повернувшись на вращающемся сиденье, взглянул прямо в печальные серые глаза вошедшего.
- Ну как, появилось?
Вопрос вызвал у Бертелли недоумение. Удлиненное грустное лицо с впалыми щеками еще больше вытянулось. Углы большого рта опустились. Печальные глаза приняли безнадежно-остолбенелое выражение. Он был удивлен и растерян.
Кинрад решил уточнить:
- Солнце па экране видно?
- Солнце?..
Похожие на морковки пальцы рук Бертелли судорожно сплелись.
- Да, наше Солнце, идиот!
- А, Солнце! - наконец-то он понял, и его глаза расширились от восторга. - Я никого не спрашивал.
- А я подумал, вы пришли сказать, что они его увидели.
- Нет, капитан. Просто у меня мелькнула мысль: не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Обычное уныние сменилось на его лице улыбкой простака, горящего желанием услужить во что бы то ни стало. Углы рта поднялись вверх и раздвинулись в стороны - так далеко, что уши оттопырились больше прежнего, а лицо приобрело сходство с разрезанной дыней.
- Спасибо, - немного смягчившись, сказал Кинрад. - Пока не надо.
Мучительное смущение овладело Бертелли с прежней силой. Лицо его молило о милосердии и прощении. Потоптавшись немного на своих огромных неуклюжих ногах, он вышел, поскользнулся на стальном полу узкого коридора и только в самый последний момент, грохоча тяжелыми ботинками, каким-то чудом восстановил равновесие. Не было случая, чтобы кто-нибудь другой поскользнулся на этом месте, но с Бертелли это происходило всегда.
Внезапно Кинрад поймал себя на том, что улыбается, и поспешил сменить выражение лица на озабоченно-хмурое. В сотый раз пробежал он глазами список членов экипажа, но нового почерпнул из него не больше, чем в девяноста девяти предшествовавших случаях. Маленький столбик, в котором три имени из девяти вычеркнуты. И та же самая строчка в середине списка: Энрико Бертелли, тридцати двух лет, психолог.
Это последнее не вязалось ни с чем. Если Бертелли психолог или вообще имеет хоть какое-нибудь отношение к науке, тогда он, Роберт Кинрад, голубой жираф. Почти четыре года провели они взаперти в этом стонущем цилиндре - шесть человек, отобранных из всего огромного человечества, шестеро, которых считали солью Земли, сливками рода человеческого. Но эти шестеро были пятеро плюс Дурак.
Здесь скрывалась какая-то загадка. Он размышлял над ней в те минуты, когда мог позволить себе забыть о более серьезных делах. Загадка манила его, заставляла снова и снова рисовать в воображении Бертелли, начиная с его печальных глаз и кончая большими плоскими ступнями. В редкие минуты раздумий он обнаруживал, что снова и снова пытается (совершенно безрезультатно) разобраться в Бертелли, понять, чем тот живет, - пытается, сосредоточивая на нем все мысли и забывая на время об остальных.
Кинрад не упускал случая понаблюдать за ним, неизменно испытывая при этом изумление перед фактом такого умственного убожества - тем более у ученого, специалиста. Наблюдение за Бертелли так захватывало его, что ему даже в голову не приходило понаблюдать за другими и посмотреть, не заняты ли они тем же, чем и он, по тем же или очень похожим причинам.
Когда Кинрад пошел на ленч, Марсден нес вахту у приборов управления, а Вейл - в двигательном отсеке. Остальные трое уже сидели в тесной столовой. Он кивнул им и сел на свое место.
Большой белокурый Нильсен, инженер-атомщик, которому по совместительству пришлось стать ботаником, сказал, смерив его скептическим взглядом:
- Солнца нет.
- Знаю.
- А должно быть.
Кинрад пожал плечами.
- Но его все нет, - не отставал Нильсен.
- Знаю.
- Ну и как, вас это трогает?
- Не валяйте дурака, - и, надорвав пакет с ленчем, Кинрад высыпал содержимое в пластмассовую тарелку с несколькими отделениями.
"Бамм, бамм, бамм", - грохотали пол, потолки, стены.
- Так я, по-вашему, дурака валяю?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- К вопросу об охоте на драконов - Павел Шумил - Научная Фантастика
- Пробный камень. Подкомиссия. Рождественский сюрприз - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Оса - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Свидетельствую - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Мы с моей тенью - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Конец долгой ночи - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Ваш ход - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Против странного устройства - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Подарок от Джо - Эрик Рассел - Научная Фантастика
- Пробный камень - Эрик Рассел - Научная Фантастика