Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

идет на пользу, возвышает, будит.

Об исповеди

Исповедь внутренних чувств и мечтаний, хотя бы посторонние и не поняли их, всегда облегчит, потому что человеку будет легче, когда он выскажется. Он сделается спокойным и следовательно способнее для работы и полезнее для общества.

О писателях

Есть писатели, жертвующие правдой для истины, и есть соединяющее в своих писаниях правду и истину. Великий писатель всегда соединяет. Первый писатель субъективный или личный, второй – объективный или безличный, и следовательно реальный.

О страстности

Страстность – порочное начало, и потому именно, что страстный человек слишком, излишне горячо ко всему относится. В том его и порок. Напр. Анна Каренина любила Вронского страстно и этим и для себя, и для него худо сделала. Ему жизнь разбила и себе. Любила и мучила его, морфином себя отравляла и дошла до гибели под поездом.

Надо отличать страстность от глубины чувства. Русский солдат не страстен, французский да. Русский просто идет, просто умирает, но с глубоким чувством любви к стране. Корделия не страстная, а глубокая, и была способна на какие подвиги любви к отцу! Была бы страстная, портила бы дело излишним пылом. Вот простые сравнения, а ясно доказывают, что такое страстность, и что такое глубина чувства, и то, что от страстности надо излечиваться. При порывах страстности воля уже не действует. И собственно говоря, подавление страстности легко, она глубоко в душе не бывает. Это чувство ходульное.

У нас часто смешивают понятия пылкости, страстности и глубины чувства и часто идеализируют страстность.

Христос не был страстен, а глубок. Иначе Он возбудил бы народ, народные страсти и не сделал бы того, что сделал.

О сложившихся и не сложившихся людях

Бывают такие моменты в жизни, в которые, надо решать «быть или не быть». Надо выбирать не только между хорошим, но и между только худым, и выбирать надо не одну только карьеру, не путь жизни, – это-то пустяки.

Решать такие вопросы жизни приходится и сложившемуся и не сложившемуся человеку. Сложившейся человек это тот, который уже был на войне жизни и потому делается осторожен и в мнениях, и в поступках, во всем. Иногда он одерживает победу, а борьба и победа привлекают и манят. Не сложившийся человек живет в мире со всем и может так прожить всю жизнь. У не сложившегося только слагаемые, а не вся сумма, не весь итог. Есть такие люди, которые только отчасти складываются.

Сложившийся человек знает, кто он, куда идет, что будет делать. Он определился. Сложившийся уже готов для дела, а не сложившийся еще ученик, может быть на всю жизнь. Вот в чем вся суть.

О любви идеальной и физической

Разница между идеальной и только физической любовью, хотя и она приходит к тому же, в том, что при идеальной любви чувство связано, человек видит и любит и душу того, кого любит, боится оскорбить малейшим неосторожным словом, движением и приносит все жертвы. В физической же любви важно и нужно только тело, хотя и для него делают глупости.

Вторая женитьба Дмитрия Ивановича

В 1875 году я одновременно поступила и в Академию художеств (еще не преобразованную в Высшее училище) в Головной класс, и в Рисовальную школу Общества поощрения. В Рисовальной школе, я познакомилась и быстро сошлась с молодой, семнадцатилетней донской казачкой Анной Ивановной Поповой, будущей второй женой Дмитрия Ивановича. Этой же зимой она училась еще музыке в Консерватории. Я была на три года старше ее, но ее даровитость, пытливость, любовь к искусству как-то очень скоро сблизили нас и мы подружились. Про нее, что очень редко, можно сказать одним словом: – она была очаровательна.

Это была высокая, стройная и статная девушка с грациозной походкой, густыми золотистыми косами, которые она носила скромно подвязанными черными лентами у затылка, но они украшали ее красивую голову. Всего же более украшали ее больше светлые глаза с недетским серьезным выражением на детски – округленном лице с нежным румянцем и густыми красивыми бровями. Голос у нее был тоже нежный и приятный.

Мы часто встречались с ней в Кушелевской галерее, где с большим интересом рассматривали и изучали картины: Репина, Полнова, Гуна, Брюллова, Поля Делароша: Кромвель у гроба Карла I, и разговорам нашим об искусстве не было конца. Мы стали бывать друг у друга. Анна Ивановна понравилась моей матери. На следующий 1876 год и Анна Ивановна поступила в Академию художеств и быстро догнала и перегнала меня. Рисовала она сильно, что технически называлось у нас по мужски. Жить с осени она, сговорившись с моей матерью, стала у нас. На ее долю мать моя взяла квартиру с лишней комнатой для нее. Платила Анна Ивановна за стол и комнату моей матери в те благодатные времена 25 рублей в месяц. Консерваторию она оставила, играла только дома, и исключительно занялась рисованием и живописью.

Эту зиму мы провели в серьезных занятиях. Утро проводили на лекциях в Академии: по анатомии, архитектуре, истории искусства; возвращались домой, обедали и шли опять в Академию, где от 5 до 7 ч. рисовали с гипса. Вечерами иногда мы ходили в театр, слушали Патти и Нильсон из райка в Большом театре, ходили на концерты, литературные вечера. Никогда не забуду, как мы попали на тот литературный вечер в пользу Литературного фонда, где читали Тургенев, Достоевский, Салтыков, Полонский и Плещеев. Дешевых билетов уже не было, но нам очень хотелось попасть; мы стояли на лестнице и медлили уходить. Вдруг, видим, бежит распорядитель Дм. Вас. Григорович, веселый, оживленный, которого мы знали по портретам и имени. Мы протянули каждая по рублевой бумажке и умоляли пустить нас постоять где-нибудь. – Дмитрий Васильевич! Нам так хочется послушать Тургенева… Достоевскаго… Пустите нас. Возьмите деньги.

Он, улыбаясь, взял деньги и провел нас прямо в ту залу, где собирались уже Тургенев, Достоевский, Щедрин и другие писатели. Мы с большим интересом благоговейно рассматривали их, и потом вблизи с эстрады их слушали.

Историю искусства в Академии художеств читал нам тогда Адр. Викт. Прахов. Он читал так талантливо и интересно, что мы увлеклись искусством древних Египтян, и храмы в Филе, Луксоре и богиня Гатор – все стали нам близки и дороги. У проф. Прахова бывали jour fix’ы[4], он приглашал иногда на них некоторых учеников и учениц; пригласил и меня с А.И. Поповой. Молодая