ДИКИЙ ВОЛК(Сборник НФ) - Георг Смит

Орр позвонил туда, но мисс Лилач там не работала. Наконец, он набрался храбрости и поискал ее в справочнике. Никаких Лилач в книге не оказалось.

«Возможно, у нее теперь другое имя, — подумал он, — ее мать могла отказаться от фамилии мужа, когда он уехал в Африку, или она могла сохранить фамилию мужа после того, как овдовела». Но он не имел ни малейшего представления, как фамилия ее мужа. Многие женщины больше не меняли фамилии при браке, считая этот обычай пережитком женской зависимости. Но что хорошего во всех этих рассуждениях? Возможно, что никакой Хитзер Лилач вообще нет в этой реальности и она никогда не рождалась.

Орр задумался о другой возможности.

«Если она попадется мне сейчас, узнаю ли я ее?»

Она коричневая, цвета темного балтийского янтаря, чашки крепкого цейлонского чая, но коричневых людей больше нет. Нет ни черных, ни белых, ни желтых, ни красных.

Люди со всех концов Земли стекаются в город МПЦ, чтобы работать здесь или взглянуть на него: из Таиланда, Аргентины, Ганы, Китая, Ирландии, Тасмании, Ливана, Эфиопии, Вьетнама, Гондураса, Лихтенштейна.

На всех одна и та же одежда, а под одеждой они все одного цвета — серые.

Доктор Хабер обрадовался, когда это произошло. Это случилось в прошлую субботу.

Целых пять минут он смотрел на себя в зеркало, посмеиваясь и восхищаясь. Точно так же он смотрел на Орра.

— На этот раз вы выбрали самый экономичный способ, Джордж. Я начинаю верить, что ваш мозг сотрудничает со мной! Вы знаете, что я вам внушил?

Теперь доктор Хабер много и охотно говорит с Орром о том, что он делает и чего надеется достичь при помощи снов Орра.

Впрочем, это мало помогало.

Орр смотрел на свои бледно-серые руки с короткими серыми ногтями.

— Вероятно, вы предложили, чтобы больше не было расовых конфликтов.

— Точно. И, конечно, я предполагал, что найдется политическое или экономическое решение. Вместо этого ваши мыслительные процессы пошли по обычному кратчайшему пути. Часто этот ваш путь превращается в короткое замыкание, но на этот раз вы добрались до сути, сделали изменение биологическим и абсолютным. Расовой проблемы никогда не существовало! И мы с вами, Джордж, единственные люди на Земле, которые знают об этой проблеме. Можете себе представить? Никого не линчевали в Алабаме, никто не был убит в Йоганесбурге! Проблемы войны мы переросли, а расовой проблемы никогда не было. Никто за всю историю человечества не страдал из-за цвета кожи. Вы учитесь, Джордж! Вопреки себе, вы становитесь величайшим благодетелем человечества. Человечество тратило массу времени и энергии, чтобы решить религиозным путем свои проблемы, но тут являетесь вы и делаете Будду, Иисуса и всех остальных простыми факирами, кем они, в сущности, и были. Они пытались уйти от зла, а мы лишаем его корней, избавляемся от него.

Триумфальные песни Хабера беспокоили Орра, и он их не слушал. Он рылся в своей памяти и не находил в ней ни послания, доставленного на поле битвы в Готтисберге, ни человека по имени Мартин Лютер Кинг.

Впрочем, это казалось ничтожной платой за полное уничтожение расовых предрассудков, и он ничего не сказал.

Но теперь — никогда не знать женщину с коричневой кожей и волнистыми черными волосами, подстриженными так коротко, что линия коричневой кожи казалась изгибом элегантной бронзовой вазы. Нет, это неправильно. Это невыносимо, чтобы каждый человек на Земле по цвету напоминал боевой корабль! Нет!

«Поэтому ее и нет, — подумал он. — Она не могла родиться серой. Коричневый цвет был ее существенной частью, он не случаен. Ее гнев, робость, резкость, мягкость — все в ее характере смешано, темное и светлое, как в балтийском янтаре, она не может существовать в мире серых людей. Она не родилась».

А он родился. Он может родиться в любом мире. У него нет характера. Он груда глины, брусок дерева.

И доктор Хабер — он тоже родился. Ничто не может помешать ему. В каждом воплощении он лишь становится больше.

Во время ужасного путешествия из дачи в гибнущий город Хитзер сказала ему, пытаясь внушить ему увидеть во сне улучшенного Хабера. С тех пор Хабер откровенен с ним. Впрочем, откровенность — не вполне точное слово. Хабер слишком сложен, чтобы быть откровенным. Слой за слоем можно снимать кожу с лука, и все же остается только лук.

Снятие единственного слоя — это единственное происшедшее с ним изменение, и оно объяснялось, возможно, не эффективным сновидением Орра, а изменившимися обстоятельствами. Он теперь так уверен в себе, что не считает нужным скрывать свои намерения или обманывать Орра. Он его просто принуждает. Добровольное терапевтическое лечение неизвестно в новом мире, но законы сохраняют свою силу, и ни один юрист не может и подумать о том, чтобы отобрать пациента у Вильяма Хабера. Хабер — исключительно важная личность. Он директор ХУРАДа — мозга Мирового Планирующего Центра, где принимаются важнейшие решения. Он всегда хотел власти, чтобы делать добро. Теперь она у него есть.

В то же время Хабер оставался все тем же добродушным и равнодушным человеком, каким был при первой встрече с Орром в грязноватом кабинете с фотографией Маунт-Худ в восточной башне Вильяметты. Он не изменился, он просто вырос.

Главное качество властолюбия — рост.

Чтобы существовать, властолюбие должно расти, каждое достижение для него — лишь шаг к следующему. Чем больше власть, тем больше аппетит к ней. Поскольку видимых пределов власти Хабера, достигнутой посредством сновидений Орра, нет, постольку нет предела его решимости улучшить мир.

Прохожий чужак слегка задел Орра в толпе на бульваре Моррисона. Извинился без интонации из чуть приподнятого локтя.

Чужаки скоро научились не направлять локти на людей, обнаружив, что это их пугает.

Орр удивленно взглянул на него: он почти забыл ® существовании чужаков.

В нынешней действительности, или континууме, как предпочитал говорить Хабер, высадка чужаков не сопровождалась разрушением Орегона, НАСА и воздушного флота.

Вместо того, чтобы под градом бомб и напалма в спешке изобретать свои трансляционные компьютеры, они привезли их с собой с Луны и перед приземлением объявили о своих мирных намерениях, извиняясь за войну в космосе, которая была вызвана недоразумением, и прося указаний. Конечно, была тревога, но никакой паники. Почти трогательно было слышать, как по всем каналам радио и телевидения лишенный интонации голос повторял, что разрушение лунного купола и орбитальной станции русских было непреднамеренным результатом их попытки установить контакт, что они приняли ракеты с Земли за нашу попытку установить контакт, что они очень сожалеют и что теперь, когда они полностью овладели человеческим способом общения, хотят возместить все убытки.

МПЦ, созданный сразу после чумы, связался с ними и сохранил спокойствие среди населения и армии. Орр понял, что произошло это не первого апреля, несколько недель назад, а в феврале прошлого года.

С тех пор прошло четырнадцать месяцев. Чужакам позволили высадиться. С ними были установлены удовлетворительные отношения. Наконец, им позволили поселиться в тщательно охраняемом участке пустыни возле гор Стинс в Орегоне и смешаться с людьми. Некоторые из них теперь мирно делили восстановленный лунный купол с земными учеными. Несколько тысяч чужаков находились на Земле. По-видимому, это было все их количество. Впрочем, такие подробности не сообщались широкой публике. Уроженцы планеты с метановой атмосферой звезды Альдебаран, они вынуждены были постоянно носить скафандры, но, по-видимому, это их не затрудняло.

Орру было непонятно, на что они на самом деле похожи, под своими черепаховыми скафандрами. Они никогда не показывались без скафандров и не чертили рисунков. Их общение с людьми через устройство, помещенное в левом локте, этим и ограничивалось. Орр даже не знал, видят ли они, есть ли у них орган чувств, воспринимающий видимый спектр. Существовали обширные области, где связь вообще невозможна — проблема дельфинов, но только гораздо сложнее. Однако, поскольку они оказались неагрессивными и в относительно скромном количестве, МПЦ с готовностью принял их в земное общество.

Приятно посмотреть на кого-то, отличающегося от тебя. Чужаки, по-видимому, готовы были остаться совсем, если им позволят.

Они оказались хорошими торговцами и организаторами. Некоторые из них завели небольшие предприятия. Своими познаниями в области космических полетов чужаки поделились с земными учеными. Они пока не говорили, чего хотят взамен, и с какой целью явились на Землю. Казалось, им просто нравилось здесь. Когда пришельцы превратились в предпринимателей, мирных и законопослушных граждан Земли, разговоры о «господстве чужаков», о «нечеловеческой инфильтрации» стали достоянием параноидных политиков из умирающих и уходящих националистических группировок и тех, кто встречался с настоящими летающими блюдцами.