100 знаменитых сражений - Владислав Карнацевич

Наполеон велел маршалу Нею 15 июня занять селение Катр-Бра на Брюссельской дороге, чтобы сковать англичан, но тот действовал медленно и непоследовательно и опоздал это сделать. 16 июня состоялся большой бой с прусскими войсками при Линьи. Здесь Блюхер потерял около 20 тысяч человек, Наполеон – 11 тысяч. Сам прусский командующий был ранен. Во время сражения император ждал, что Ней ударит во фланг Блюхеру, что стало бы катастрофой для прусской армии и, скорее всего, вывело бы ее из участия в кампании. Но и здесь французский маршал сплоховал, по непонятным соображениям отправив 1-й корпус между Катр-Бра и Линьи, где никаких действий не происходило. Прусские войска были разбиты и отброшены, но не разгромлены.

17 июня французы отдыхали, дав, таким образом, и Блюхеру время привести свои войска в порядок. Около 12.00 Наполеон отделил от своей армии более чем тридцатитрехтысячный отряд под командованием маршала Груши и отправил его вдогонку прусской армии.

Тем временем часть французской кавалерии преследовала англичан, которые спешно отступали из-под Катр-Бра. Это преследование прекратил сильный летний ливень с грозой.

Наполеон соединился с Неем и двинулся на север по направлению к Брюсселю. А Веллингтон решил занять позицию на плато Мон-Сен-Жан в 22 километрах от Брюсселя, южнее деревушки Ватерлоо. Севернее этой деревни французский отряд отрезал ему отступление на бельгийскую столицу. Герцог решил укрепиться на плато. Позиция была довольно сильной, но Веллингтон отдавал себе отчет в том, что победа будет возможна, вероятнее всего, только при поддержке прусской армии. Известие от Блюхера с обещанием подойти к плато Веллингтон получил, но когда это произойдет, не знал. Наполеон подошел к английским позициям вечером 17-го.

* * *

У императора было около 72 тысяч, у Веллингтона – 70 тысяч человек. Утром 18 июня обе армии расположились друг против друга. Как и герцог, Наполеон также рассчитывал на подкрепления, которые приведет Груши[102]. Наполеон понимал, что при приходе обеих армий перевес будет не на его стороне, но, во-первых, он получил дезориентирующее донесение от своего маршала. Дело в том, что Блюхер демонстративно изобразил отход своих сил, отправив небольшой отряд дальше к востоку. Груши попался на эту удочку, двинул войска вдогонку за небольшим прусским отрядом и известил императора, что основные силы пруссаков отходят и лишь малые силы направляются на помощь англичанам. Все было как раз наоборот. Во-вторых, Наполеон полагал, что ему еще до подхода каких бы то ни было подкреплений удастся нанести поражение английскому войску.

На рассвете император не начал атаку. Генерал Дрюо сообщил, что не может развернуть артиллерию из-за мокрой почвы, да и кавалерии сырая земля – не союзник. Поэтому Наполеон удалился в ставку в Кайю и проспал там два часа. Затем он сделал смотр своим войскам. Эта церемония впечатлила и самих солдат, и Наполеона, и англичан. Воодушевление в войсках было сродни настроениям при Аустерлице. В полдвенадцатого Наполеон приказал начать сражение. Против левого крыла англичан был открыт огонь из 84 пушек, затем в наступление пошел командующий правым французским флангом Ней. Одновременно была начата атака на замок Угумон, расположенный на противоположном фланге. Здесь французы встретили ожесточеннейшее сопротивление.

Через некоторое время вдалеке на северо-востоке у Сен-Ламбер показался столбик пыли от движущихся войск. Император воодушевился, полагая, что на помощь ему движется Груши, но это был вовсе не Груши, а Блюхер. Когда это стало ясно, Наполеон тоже не слишком расстроился. Он считал, что Груши следует по пятам за пруссаками и ситуация все равно уравновесится. Но склонить чашу весов на свою сторону нужно было еще до подхода подкреплений, поэтому Бонапарт спешил.

Против приближающегося Блюхера были направлены отряды конницы для создания заслонов. На левое крыло и центр английской обороны были брошены четыре дивизии корпуса д'Эрлона. Генерал допустил промах, построив наступавших плотными колоннами с недостаточной шириной фронта и сделав их таким образом удобной мишенью для английских стрелков и пушек. Впрочем, и сам император не дал атаке необходимой и своевременной кавалерийской поддержки. Корпус д'Эрлона был сильно расстроен огнем английской обороны и действиями шотландской конницы. Французские кирасиры Мильо отбросили шотландцев, но левое крыло англичан не было сломлено. Тогда император переместил центр тяжести атаки на правое крыло и центр Веллингтона. В 15.30 ферма Ла-Хэ-Сэнт была взята левофланговой дивизией д'Эрлона, но эти части не могли развить успех. Тогда в атаку бросились конные эскадроны во главе с Неем.

Это была знаменитая кавалерийская атака. Маршал Ней под шквальным ружейным и артиллерийским огнем вверх по склону стремительно приблизился к линии английской обороны и взломал ее. Веллингтон сам считал, что это, вероятно, конец его армии. Но англичане выстроились в каре и не отступали. Вокруг квадратных построений англичан кружились французские всадники и доставали противников длинными пиками, но оставшиеся смыкали ряды. Дело в том, что Ней не обеспечил поддержку пехоты (хотя командовал не одной только конницей, а целым флангом), а потому не смог разбить плотные ряды английских пехотинцев. Но еще хуже было то, что маршал не позаботился оттащить или хотя бы испортить захваченные на английских позициях орудия[103]. Поэтому, когда подтянулись английские подкрепления и отбросили Нея, вслед французам тут же полетели ядра, нанося кавалерии страшный ущерб.

Следующие атаки французов были в целом так же безуспешны. Постоянно не хватало подкреплений – пехотных и кавалерийских – для того, чтобы развить успех на каком-либо участке боя. В конце концов Наполеон лично повел в бой на Ла-Хэ-Сэнт гвардию. И в это время на правом фланге французов раздались выстрелы и крики. С 30 тысячами подошел Блюхер. Прусская кавалерия обрушилась на французскую гвардию, оказавшуюся меж двух огней. Сам «железный пруссак» с другой частью войск отрезал отступление отряду Наполеона.

В восемь часов вечера было еще довольно светло (стояли самые длинные дни в году), и Веллингтон приказал перейти в общее наступление. Гвардия, построившаяся в каре, медленно отступала, прокладывая себе дорогу сквозь ряды неприятеля. Английский полковник предложил храбрым французам сдаваться и получил в ответ ругательство. Здесь была произнесена знаменитая фраза «Гвардия умирает, но не сдается!». Практически все гвардейцы были уничтожены. На других участках французские войска, подвергшиеся атакам свежих прусских отрядов, постепенно рассеялись, спасаясь бегством. Всю ночь пруссаки преследовали неприятеля. «Железный герцог» и «железный пруссак» сердечно поздравили друг друга с победой.

При Ватерлоо французы потеряли 25 тысяч, англичане и пруссаки – 22 тысячи убитыми и ранеными. Французы, кроме того, потеряли практически всю артиллерию. Веллингтон, осматривая наутро поле битвы, сообщил в Лондон: «Ничто – кроме проигранного сражения – не может быть печальнее, чем сражение выигранное».

К границам Франции приближались сотни тысяч австрийцев и сотни тысяч русских. Собирать резервы у Наполеона не было ни времени, ни, как он полагал, смысла. В Париже горожане требовали продолжения борьбы, но император уже сдался. Он решил, что его дело окончено. 22 июня он вторично отрекся от престола, а 15 июля сдался в руки англичан. На этом, собственно, и заканчивается история великого Наполеона Бонапарта.

НАВАРИН

1827 г.

Объединенный англо-русско-французский флот уничтожил превосходящий численно турецко-египетский флот. Этим было подорвано значение Турции как морской державы, усилились позиции России в Средиземном море и на Балканах, была приближена независимость Греции.

«Я награждаю его орденом, хотя надо было бы наградить петлей», – так откомментировал награждение вице-адмирала Кодрингтона английский монарх. Ни в английские, ни во французские планы не входило полное уничтожение турецко-египетского флота. После этого положение России на Балканах и в Средиземном море стало бы куда более устойчивым. Так и случилось, потому что битва состоялась. Это произошло в Наваринской бухте 8 (20) октября 1827 г.

* * *

Балканы несколько веков находились под властью Оттоманской Порты. К началу XIX в. Турция уже была, по выражению царя Николая I, тяжело больным человеком, ее экономика, военное и политическое могущество и близко не напоминали эту же страну в XV–XVI вв. Однако она все еще обладала большими ресурсами, а политика государств Западной Европы не давала ей развалиться полностью. Так, например, Англия и Франция не хотели полного ослабления Порты, поскольку это привело бы к усилению позиций России.

Первая половина XIX в. ознаменовалась подъемом национально-освободительного движения балканских народов. Особенно это касается Греции. Здесь настоящая война против турок началась в 1821 г. Греческим повстанцам сочувствовали многие прогрессивные деятели Западной Европы. Общественность была поражена жестокостью по отношению к ним со стороны турок, призывала правительства своих стран прийти Греции на помощь. Особую позицию в этом смысле занимала Россия. Здесь интересы прогрессивной общественности совпадали с интересами государственными. Россия вела борьбу с Турцией за территории на Кавказе и Дунае, добивалась свободы русской торговли в Средиземном море, свободного плавания по черноморским проливам. Кроме того, освобождение православной Греции было делом политического престижа. Поэтому Россия была самой решительной сторонницей войны с Турцией.