Гнев троллей - Кристоф Хардебуш

— Возможно, мы должны поговорить еще кое о чем другом, — предложил Стен, в то время как Винтила, ничего не понимая, смотрел на него. — Мы не имеем никакого влияния на процессы в Турдуе и в Колхасе. Наши дальнейшие действия мы обсудим позже. Но перед этим выслушаем Ионниса.

— Спасибо, отец.

Ионнис встал и заговорил громким твердым голосом:

— Руины посреди крепости все время напоминают нам о том, что в Ремисе не так давно был пожар. Несчастье, во время которого я был ранен.

Пока Ионнис говорил, Натиоле смотрел на Корнеля, имя которого Стен только что повторно упомянул вместе с именем брата. Но просчитать священника солнца было так же сложно, как всегда. Его лицо оставалось бесстрастным, даже когда он заметил внимание Натиоле.

— Но это был не несчастный случай!

Натиоле с удивлением посмотрел на брата, который только что ударил кулаком по столу.

— Это было нападение, вероломное, подлое покушение на убийство. Здесь, в самом сердце нашей столицы!

Поднялся гул. Натиоле повсюду видел удивленные лица.

— Нападение масридов, — заявил Винтила достаточно громко, чтобы перекричать гул голосов. — Исполненное их слугами из империи, этими силкскими наемниками.

— Правда — намного хуже, — вмешался Корнель, и Ионнис снова взял слово:

— Нет, это были не масриды. А гораздо худшие противники, как верно говорит Корнель. Мы обнаружили, что это были влахаки, которые…

Дальше он не смог ничего сказать, так как во второй раз собрание взорвалось криками. Полетели стулья, когда члены совета подскочили на ноги и стали во все горло заявлять о своем недоверии, пока Стен не поднялся и не ударил несколько раз кулаком по столу, да так, что дерево затрещало. В глубине души Натиоле почувствовал, как это знание пошатнуло саму его суть. Он не сомневался в том, что Ионнис говорит правду, но от мысли о влахаках, которые убивали влахаков, у него во рту появилась горечь. «Так должен был чувствовать себя Керр, когда глубинные тролли нападали на его племя».

— Спокойствие. Мы выслушаем моего сына до конца.

— Подлое нападение, совершенное влахаками. Не силками и масридами, — продолжил Ионнис холодным голосом. — И я говорю «влахаки», так как их больше одного. Целая банда, настоящий заговор. Поджигатели войны, ненавидящие масридов, называйте их, как хотите.

— Откуда вы все это знаете, принц? — снова вмешался Винтила.

Он опустил голову, и седые волосы упали ему на лоб.

— Мы нашли одного из заказчиков силков. Влахака, солдата в крепости. Силкский наемник опознал его. И он выдал нам имена всех заговорщиков. Уже сейчас наши верные воины находятся в пути, чтобы арестовать тех, кто принадлежит к этому кругу.

— Разве вы не думали, что эти обвинения не более чем ложь?

Теперь вмешался Стен.

— Вам есть что сказать, прорицатель?

Удивленный резкостью в голосе отца, Натиоле посмотрел на Винтилу. «Но это просто не может быть правдой. Это не может быть правдой!» Однако старик, который, поникнув, сидел на своем стуле, выглядел совсем разбитым.

— Нет.

— Ты — трижды проклятый трус, — вырвалось у Ионниса. — Твое имя прозвучало первым. Это был ты! Ты показал убийцам дорогу к моей комнате! Ты натравил силков на Флорес и марчега!

На этот раз в зале воцарилась гробовая тишина. У всех отняло дар речи. Даже Натиоле сидел за столом с открытым ртом, пытаясь осознать непостижимое.

Потом Винтила расправил плечи.

— Я сделал это ради блага страны.

Рядом с собой Натиоле увидел, как рука отца потянулась к эфесу меча. Но воевода еще не успел ничего сделать, как прорицатель продолжил:

— Это — наша страна. Мы — влахаки. Масриды украли у нас Влахкис, и мы ничего не делаем… Мы просто позволяем им это!

Его взгляд обошел всех по кругу. Натиоле увидел, что прорицатель обращался не к Стену и Ионнису, а к членам совета.

— Мы терпели унижение за унижением. А потом мы освободили Теремию — город наших предков, резиденцию кралей, а после этого мы просто стали ленивыми и трусливыми. Турдуй находится в нашей стране, и Брачац тоже по закону принадлежит нам. Масриды подавляли нас, уничтожали наши традиции, втаптывали память наших предков в грязь, насмехались над духами, а всех таких, как я, гнали, как бешеных волков. Но страна между гор — наша!

Слова отозвались эхом в душе Натиоле. Он понимал послание, его сердце забилось быстрее. Но тут Стен тихо сказал:

— И поэтому ты убил Флорес?

— Все дело в Тамаре, — признался Винтила. — Но она была его любовницей. По крайней мере в смерти она должна была стать нам полезной. Она предала свой народ, предала нас.

— Нас, — повторил эхом Стен.

Его взгляд устремился поверх белых волос Винтилы; казалось, воевода смотрел сквозь стены зала, стены самой крепости, до самых гор, которые окружали страну. Затем он спокойно продолжил:

— Тамар стоял у вас на пути, так как сохранял мир. Но почему Ионнис? Почему, Винтила?

— Юноша, который целует золотой зад империи? Которому лучше обвеситься чужеземными украшениями, чем гордиться своей страной? Это не влахакский принц. Не такой… как Натиоле.

Глаза старого прорицателя остановились на юном влахаке. Натиоле не мог оторвать взгляда от них.

— Вы — настоящий влахак, мой принц. Вы понимаете нас, вы знаете, что за отбросы эти масриды и их подхалимы.

При последних словах он взглянул на Корнеля, который все так же невозмутимо сидел за столом, и Натиоле почувствовал, что у него с глаз спала пелена.

— Мой брат, — начал он, и его голос отказал ему на короткое мгновение, когда перед его глазами предстала картина, как Ионнис бледный и почти безжизненный лежал у кровати. — Мой брат, моя тетя. Кто следующий, Винтила? Мой отец?

Старый прорицатель замолчал, и его тело обмякло, словно из него вышло все, что способно было сопротивляться.

— Ты ценишь традиции, Винтила, — наконец решительно сказал Стен. — И мы тоже будем их ценить. Ты будешь предан лесу, старик. И пусть духи пощадят тебя.

По знаку Стена Ионнис подбежал к двери и позвал двух солдат, которые схватили Винтилу с двух сторон. В Натиоле взорвался гнев; гнев на себя самого.

— Подождите, — приказал он, и стражники остановились. — Что с копьем, которое мы по твоему совету привезли из Дирии? Что с надеждой троллей?

— Никто не может исцелить Дух темноты, — мрачно ответил прорицатель.

— Зачем тогда все это?

— Чтобы предложить тебе королевство, когда ты вернешься. Но дом сал Дабрана недостоин занимать трон. Вы — не влахаки, вы…

— Выведите его.

Пока солдаты уводили Винтилу, Натиоле схватился за свой пояс. Гладкий шелк был прохладным на ощупь. Он увидел взгляд, который бросил на него Стен, под гневной маской воеводы проступала гордость. «Я был глупым сорванцом», — подумал Натиоле слегка смущенно. И тут же продолжил в мыслях: «Но я больше не такой. И никогда таким не буду».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});