Эллинский секрет - Сергей Снегов

— Это тебе кажется. Ты себя в этом убедил. А между тем…

Она не договорила и вся затряслась от плача:

— Бедный мальчик, ему душно в нашем мире… И я дала слово ему помочь…

Я всегда с трудом выносил женский плач, чужое человеческое страдание. А сейчас плакала моя сестра. Ее плечи дрожали.

— Где же логика? — спросил я. — Ты же любишь его, насколько я понимаю.

— Да, люблю. Это первый человек, которого, я полюбила по-настоящему. И поэтому прошу тебя помочь ему вернуться в свое время, в свой век, к людям, которые его окружали, пока жестокий и грубый опыт твоего Гопса безжалостно не вырвал его из его среды.

— Но, может, ты тоже хочешь с ним уйти туда?

— Нет. Это не нужно и невозможно. Я останусь здесь с тобой и буду вспоминать о нем… Верни его в его мир, Филипп! Верни, я тебя прошу! Я не оставлю тебя в покое, пока ты не вернешь его в его век. Верни его, верни!

— Это невозможно, Анна, пойми, время — однонаправленный необратимый процесс. Будущее еще будет, но прошлого уже нет, и оно никогда не вернется.

— Но он много раз мне объяснял твою теорию времени. Согласно твоим вычислениям, время вовсе не однонаправленно, оно обратимо.

— Да, Анна, но только в микромире, где другие законы… Если бы твой Джонс был элементарной частицей!..

— Он не Джонс, а Эдгар По. И ты должен его вернуть. Ты это сделаешь, Филипп, ради меня, твоей единственной сестры.

— О если бы я мог это сделать!

Тихо, молча, на цыпочках, как вор, я вышел из комнаты Анны и закрылся в своем кабинете.

Мальчишки выкрикивали. пронзительными голосами:

— Последние новости! Бесследно исчез знаменитый киноартист Эдгар Джонс. Предполагают самоубийство!

Я подрулил машину к тротуару, подозвал юного продавца, купил вечернюю газету и стал читать. Но заметка была лишь чуть обстоятельнее выкрика продавца. В ней сообщалось, что еще за много дней до исчезновения артист Джонс уверял всех своих знакомых, что он не Джонс, а Эдгар По — жертва физического эксперимента и был вызван из прошлого для подтверждения одной новой и «сумасшедшей» гипотезы… Стало известно также, что во время съемок биографического фильма «Эдгар По» Джонс, исполнявший главную роль, принимал химические стимуляторы, сильно действующие на эмоциональную сферу.

Я уже хотел спрятать газету, когда мой взгляд упал на строки, ошеломившие меня.

«На днях в Балтиморе, — прочел я, — историк литературы Крэншоу нашел неизвестный и никогда не публиковавшийся рассказ Эдгара Аллана По. В рассказе идет речь о путешествии во времени из XIX века в конец XX. Читайте нашу газету! В одном из ближайших номеров будет опубликована эта сенсационная находка!»

Леонид Борисов

Драгоценный груз

Б. П. Брандису

В марте 1847 года Эдгар По овдовел: умерла Виргиния. Ее похоронили, как последнюю нищенку, на безымянной дорожке кладбища. Друзья и почитатели вскоре окрестили эту скорбную, узкую, никогда не освещаемую фонарями дорожку именем Леноры[3]. Спивающийся, лихорадящий, иногда по неделям не обедающий Эдгар сходил с ума от горя и «чесотки разнообразных темных дум» — так он сам назвал редкие часы за работой. Ему все не нравилось, хотя все, что он писал, было великолепно. Стихи его даже современники называли гениальными, — мы говорим «даже» потому, что очень редко современники умеют ценить великих людей.

До галлюцинации томила Эдгара тоска по далеким краям, морям и океанам, — ему страстно хотелось куда-нибудь уехать на год, на два, на три — навсегда, но с тем, чтобы вернуться домой хотя бы за сутки до смерти. Все же чужая земля — всегда чужая земля. Он перестал доверять друзьям и, что нередко случается с чистыми душами, — себе самому. Даже едва разбавленный спирт он покупал только в одном погребке, где как будто не имели намерения отравить его.

— Вы умрете, сэр, — говорила владелица погребка.

— Когда-нибудь, — соглашался Эдгар и медленно втягивал в себя то, что русские называют водкой. Разница была в степени крепости: Эдгар пил нечто градусов на 75. А потом, захмелев, он ложился на диван и скоро засыпал. Но достаточно было одного звука скрипки или рояля, и Эдгар просыпался, чтобы снова начать укорачивать себе жизнь.

Случилось так, что редакция журнала «Всегда вместе» (редактор получил наследство и, словно на пари, стал расходовать его, печатая только талантливых людей) в лице секретаря мистера Пфальса обратилась к Эдгару с просьбой, вернее с предложением, отправиться 'в Санкт-Петербург, столицу России, прожить в этом, как говорили очевидцы, втором Лондоне (имелись в виду туманы и дожди) недели две или три, посетить все, что будет найдено заслуживающим посещения, и возвратиться в Балтимору с дюжиной очерков — в стихах или прозе, как угодно.

— Сколько же я получу за эту неутомительную, приятную даже в воображении работу? — спросил Эдгар По секретаря редакции.

Была названа очень скромная сумма, вполне, впрочем, достаточная для того, чтобы не завидовать ежедневно обедающим людям. Эдгар согласился. Спустя неделю он подписал договор, получил аванс, купил серый костюм, непромокаемый плащ, кожаную фуражку, трость, желтые подбитые гвоздями сапоги. Кольцо Виргинии — змея, кусающая собственный хвост, — он впервые надел на средний палец левой руки. Он надел это кольцо на счастье. В последнюю субботу августа 1847 года ровно в девять утра пароход «Роберт Фултон» отчалил от пристани и взял курс на Лондон, — в Санкт-Петербург пароход должен был прибыть только в середине сентября. Денег у Эдгара было, как говорится, в обрез. Миссис Клемм, его тетка, мать Виргинии, дала ему на дорогу золотые часы своего покойного мужа.

— Это тебе не для того, чтобы смотреть, который час, а для важности, — сказала она племяннику своему и зятю. — Береги часы, у них своя длинная и таинственная история. Вернешься — напомни, расскажу.

Эдгар По занимал на пароходе каюту № 13. Это число ему не нравилось. Несколько раз в пути он пробовал поменяться каютами, но безрезультатно. В конце концов каюту № 13 поделил с Эдгаром молодой француз: он был принят на борт в Дувре, у него было много денег, и он не обращал внимания на то, что каюта, скажите, пожалуйста, имеет какой-то номер…

С приближением к Балтике волна пошла круче и выше, француз бледнел и чаще и дольше. Он спрашивал Эдгара на очень плохом английском языке:

— А что, сэр, наш пароход может перевернуться?

— Может, мосье, — отвечал Эдгар на безукоризненно чистом французском языке, — но не перевернется. Он подобен поплавку на удочке, с помощью которой вы ловите рыбу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});