Воспоминания. Том 3 - Сергей Витте

Когда я был министром финансов, то, конечно, Шереметьев обращался ко мне с различными просьбами.

После смерти (убийства) Сипягина это событие еще более сблизило семейство графа Шереметьева с моим и меня с графом Шереметьевым. Я, как и все знакомые с графом, знали, что он человек не совсем нормальный, человек с так называемым зайчиком, но Все считали его за человека благороднейшего, рыцаря. Перед 17 октября после сельскохозяйственного совещания, бывшего под моим председательством, в котором граф Шереметьев по моему представлению был членом, наши отношения вследствие разности наших взглядов на крестьянский вопрос несколько охладели, но после Портсмутского договора он опять возгорался ко мне почитанием и любовью и выражал это особыми письменными излияниями моей жене.

После 17 октября он приказал портрет Государя, висевший в его комнате, повесить на чердак, что конечно не помешало ему продолжать усердно царедворствовать, и мне в перлюстрированной переписке подносили копии 275 его писем с очень не лестными обо мне мнениями, что тем не менее не мешало ему, покуда я был председателем совета, любезно со мною встречаться. Мне сделалось противно давать ему руку и с тех пор я стараюсь его избегать и не входить с ним ни в какие общения.

Таким образом та перлюстрационная переписка, которая мне доставлялась, не приносила никакой государственной пользы, и я имею основание полагать, что она вообще, по крайней мере в том виде, в каком совершается у нас, скоре вредна, чем полезна. Вредна потому что вводит администрацию во многие личные неприкосновенные дела, составляющие чисто семейные секреты, и дает министрам внутренних дел орудие для сведения личных счетов. Я, например, знаю, что покойный Столыпин, если бы при узкости своего характера и чувств не увлекался изучением перлюстрационной переписки, то поступал бы в отношении многих лиц корректнее, нежели поступал, и не делал бы себе личных врагов. Характерная черта Столыпина между прочим та, что когда в Государственной Думе при обсуждении сметы почт и телеграфов заговорили о перлюстрационной организации, то представитель министерства внутренних дел возмущенно ответил, что это нечто в роде бабьих сказок, что ничего подобного не существует.

Между тем, это с особою интенсивностью существовало во все время главенства Столыпина и существует и до настоящего времени. Еще недавно я заговорил об этом предмете с Коковцевым и он мне откровенно сказал, что получает ежедневно пачку перлюстрированных писем для прочтения и возмущенно добавил, что еще сегодня он в одном письме прочел о неблагоприятном отзыве, данном о нем главноуправляющим земледелием Кривошеиным, и для того, чтобы сконфузить Кривошеина, он его вызвал к телефону и дружески посоветовал ему впредь быть более осторожным, на что Кривошеин ему ответил, что автор перлюстрированного письма очевидно его не понял, причем улыбаясь Коковцев мне прибавил:

"Конечно, Кривошеин врет".

Бесцеремонность, если не сказать бессовестность, утверждений Столыпина в законодательных собраниях напоминает мне другой случай подобного же рода. Довольно обыкновенно, что иногда министрам в парламенте задают вопросы или ставят в положение, склоняющее сказать: да или нет, и когда по тем или другим соображениям министр, исказить правду не может, то он уклоняется от объяснения, 276 но - с позволения сказать - не говорит ложь с благородными жестами. Столыпин держался другого правила, он прямо говорил неправду очень убедительным тоном.

Когда я сделался председателем совета, то особенно в виду того, что в то время вся пресса, не исключая таких услужливых органов, как "Новое Время", прямо революционировалась, то для того, чтобы давать обществу надлежащая объяснения и для опровержения всевозможных выдумок, которыми кишели все газеты, я основал правительственный орган под заглавием "Русское Государство", (который издавался "Правительственным Вестником"), но в более литературной и более свойственной ежедневным газетам форме.

Мысль об издании такой газеты мне дал Татищев (бывший дипломат, человек весьма способный, известный в литературе особливо в журнальной, автор истории Александра II, сотрудник "Нового Времени", был одно время агентом министерства финансов в Лондоне, когда я был министром финансов, но по моему желанию должен был покинуть этот пост и поступить в министерство внутренних дел к Плеве) и Александр III со свойственною ему прямолинейностью почитал его человеком не надежным, но при Императоре Николае II он благодаря своей талантливости и нетвердости в принципах пользовался некоторым фавором. Я предполагал Татищева редактором этой газеты, но как раз в это время он умер и я назначил исправляющим должность редактора Н. А. Гурьева, так как Его Величество, имея от генерала Трепова неблагоприятные сведения о Гурьеве, не согласился на его назначение редактором и не желал отказать мне, в моем представлении, то соизволил решить чтобы он - Гурьев, был в действительности редактор, а подписывал бы газету другой кто либо из "Правительственного Вестника".

Таким образом явилась правительственная газета так сразу и оглашенная под действительным редакторством Гурьева. Газета эта существовала все время моего министерства и издавалась талантливо, проводя мысли правительства.

После, моего ухода и затем образования министерства Столыпина правительство или вернее Столыпин нашел, что "Русское Государство" как орган правительственный не может иметь надлежащего воздействия на общество, а потому газету эту закрыл, но взамен ее на правительственные же средства открыл газету "Россия", которая ранее существовала, но в крайне мизерном виде, поставив редактором Сыромятникова, а главными деятелями того же Гурьева и чиновника 277 министерства внутренних дел ренегата еврея Гурлянда (сын еврейского одесского раввина, принявший православие и на почве полицейского угодничества составивший себе карьеру).

Столыпин наивно воображал, что таким образом он введет в заблуждение общественное мнение, но конечно эта наивная хитрость никого в заблуждение не ввела, вся Россия отлично знает, что газета "Россия" есть правительственный орган, содержанный на счет правительства, секретных фондов и доходов "Правительственного Вестника", имеющего большие доходы вследствие массы обязательных объявлений.

Но как то Дума поинтересовалась узнать, что же стоит "Россия" и откуда она берет средства? Тогда Столыпин не постеснялся послать в Думу Крыжановского, своего товарища, благородно заявить (попросту соврать), что газета "Россия" есть частное издание.

С тех пор "Россия", которая существует до сих пор и конечно никакого влияния на общественное мнение не имеет, всегда в печати именуется как "частное издание" в скобках - Россия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});