Возвращение в Панджруд - Андрей Волос

В конце концов, совершенно уже запаленно и неразборчиво выпалив ее завершение, суфий пристукнул на последнем слоге посохом и завопил так пронзительно, будто все еще был у поворота, а докричаться нужно было непременно:

— Ну вот, успел, люди добрые! Ровно три тысячи и триста тридцать три! В хорошем месте, стало быть, встретились! Собачка не кусается?

Вероятно, он имел в виду произошедшее сейчас завершение своего утреннего зикра, благополучно оконченного на таком нечетном и красивом числе повторений. Вопрос же про собачку, судя по всему, носил совершенно формальный характер, поскольку молелец, не предоставив никому возможность хотя бы самого краткого ответа, без промедления загорланил дальше:

— Приветствую вас, да будет славен великий Господь! Куда слепенького ведешь, мальчик?

Шеравкан, бросив быстрый взгляд на Царя поэтов, затруднился сказать что-нибудь вразумительное.

Впрочем, суфия и этот ответ не интересовал: его так распирало новостями, что успеть бы самому выпалить.

— Слышали, люди добрые, нового чильтана ищут? Из ваших близких никто не пропадал?

Взгляд у него был светлый, пронзительный и тревожный.

Шеравкан недоуменно пожал плечами.

— Не знаю...

Про чильтанов он кое-что слышал. Это были святые люди, заботники, помощники Хызра. Они потому так и назывались, что их всегда было сорок человек[50]. Если один умирал, остальные тут же выбирали нового из числа простых смертных, и попасть в их ряды мог только самый честный мирянин, всей жизнью доказавший свою душевную чистоту. Дедушка говорил, что, став чильтаном, новичок и дальше мог проживать среди обыкновенных людей, тщательно скрывая свою принадлежность к святым и стараясь ничем не отличаться от непосвященных. Но обычно-то, конечно, пропадал, скрывался для новой жизни в кругу сорока таких же, как он.

Чильтаны всегда пребывали в странствиях, обходили землю из конца в конец, наблюдая за порядком и избавляя людей от грозящих им несчастий. Четверо из них были старшими и отвечали перед Господом каждый за свою сторону света. На одном из столбов дедушкиного дома висела квадратная дощечка, по четырем сторонам которой было что-то написано, дедушка говорил — их имена.

— В ближайшее время выберут, — озабоченно сообщил суфий. — Со дня на день. Еще неизвестно, может быть, это был один из семи.

— Из каких семи? — спросил Шеравкан.

— Вот тебе раз! — воскликнул суфий.

Было видно, что ему нравится делиться знанием. Улыбаясь и тревожно поблескивая глазами, он рассказал (совершенно не задавался, и тон у него был не учительский, а такой, как между старыми друзьями), что кроме сорока есть еще семь старших — они вроде как раисы над сорока нижними, а над теми семью еще трое.

— А над тремя кто? — спросив, Шеравкан пожалел об этом: что говорить, когда и так ясно.

— Ну кто, — справедливо усмехнулся суфий. — Господь, кто ж еще.

И рассказал между делом, какой недавно в Герате произошел случай. В одном из тамошних медресе был учитель-мударрис, к которому частенько заглядывал какой-то базарный нищий — в лохмотьях, самого отвратительного вида. И с порога кричал: дескать, эй, Сарымсак! — так звали муллу-то. И ученики страшно удивлялись, что этот Сарымсак всякий раз вскакивает и бежит к нему, как собачонка, и встречает этого ничтожного человека с таким почтением, как будто к нему явился посланец эмира. Негодовали глупые ученики.

— А дело-то простое! — воскликнул суфий, потирая тонкие ладони и радостно посмеиваясь.

Однажды этот нищий сказал мударрису: “Если хочешь кое-что узнать, готовься, пойдем вечером в одно местечко”. Хорошо. Пришли в сумерках к какому-то мазару, окруженному деревьями. Нищий велел мударрису сесть и ждать, а сам направился под деревья. Сарымсак его ждал-ждал, ждал-ждал, разозлился и решил потихоньку посмотреть, что там происходит. Подкрался — видит, возле могилы святого сидят сорок человек. Среди них и его нищий. Стал подслушивать. Оказывается, умер один чильтан, и все они собрались выбрать нового. Тут-то нищий и говорит: предлагаю, дескать, Сарымсака, он хороший человек, благочестивый и знающий. А кто-то отвечает: “Этого заносчивого мударриса, который вечно задирает нос перед простыми людьми? Нет уж, мы на это не согласны!” И каждый своих кандидатов предлагает. В общем, долго они собачились, да Сарымсаку стало недосуг их слушать — кой толк, когда его уже прокатили, он и ушел домой. Уснуть не успел, к нему нищий приходит и говорит: что ж ты, мол, не дослушал, кого выбрали. Если хочешь узнать, приходи на рассвете к воротам, я тебе покажу.

Сарымсак пришел, когда еще звезды не погасли. Стоит. Тишина. Мало-помалу женщины стали появляться, дети — кислое молоко на продажу несут. Понемногу оживился базарчик. Скоро показался какой-то очень хорошо одетый, красивый юноша. Сразу видно, что из приличной семьи, из богатого дома. Подошел, купил толику катыка, достал замечательно красивую фарфоровую чашку, молоко в нее перелил и крикнул носильщика. Подошел к нему какой-то жалкий старик в лохмотьях. Дрожит весь от утренней прохлады.

“Сможешь ли донести и не разбить, ведь чашка очень дорогая”, — говорит юноша. А старик ему: дескать, не извольте сомневаться, все будет в лучшем порядке!..

Суфий замолчал, восторженно глядя на Шеравкана и, должно быть, тем самым призывая его в пристальному вниманию: начиналось самое главное.

— Проходит он этак вот шага три... ну четыре от силы. Да ка-а-ак споткнется! Как уронит эту чашку! — Суфий зажмурился от ужаса. — Чашка вдребезги! Старик кланяется, прощения просит, а юноша как даст ему, как даст! Да прямо по голове, по лицу! Старик опять в грязь. “Ах ты, — кричит юноша. — Что наделал! Разбил мою бесценную, мою самую любимую чашку!” И ногой ему, и другой! Навалял этак-то да и ушел, бранясь на чем свет стоит. Старик поднялся кое-как, стоит грязный весь, кровь вытирает.

Тут к Сарымсаку его нищий подходит. Довольный такой. Ну что, мол, видел? Вот, говорит, этот старик-то — он и есть, которого в прошлый раз выбрали. Это все, говорит, не просто так. Этому юноше страшная беда грозила. Ужасное несчастье. Нужно было его отвратить. И вот чильтан-то, под видом носильщика, это и сделал. Нарочно уронил драгоценную чашку. Уронил — и отвлек несчастье: оно чашку поразило, а юноша теперь в полном порядке.

Джафар закашлялся, закрываясь рукавом халата. Что кашляет?.. ну вот, откашлялся вроде.

— Понимаешь? — поинтересовался суфий.

— Ну да, — кивнул Шеравкан.

— А теперь в Самарканде то же самое!

Выяснилось, что суфий идет именно из Самарканда, где днями случилось именно такое важное для судеб всей земли событие — умер чильтан. Какой-то праведник должен был заступить на место ушедшего, загадочно исчезнув при этом для своих родных и близких.