Вик Разрушитель #5 - Валерий Михайлович Гуминский

получить усадьбу и доступ к Источнику, но Мстиславские решили по-своему и передали его мне.

Теперь я верный пес государя, как думают многие. И будут периодически охотиться на меня. Так что придется увеличивать охрану и держать ушки на макушке. Хитры Мстиславские, ловко разыгрывают партию. Ну, так и я еще пацан сопливый, по их мнению. Кусаться не обучен.

— Куан, — я приплелся в кухню и сел напротив наставника, шустро чистящего картошку. — С отцом сам говори. А то подумает, что я испугался, под крылышко к папочке побежал помощи просить.

— А ты не испугался? — Куан поднял голову, изучая мое лицо.

— Ну… это не испуг, а элементарная осторожность, — пожав плечами, я отломил кусочек печенья, оставшегося от утреннего чаепития. — Тем более, нападение на меня решили устроить в людном месте. А если пострадают мои одноклассники? Не, я согласен, что и наши девочки могут накостылять ублюдкам так, что мало не покажется… Только оно мне надо?

— И ты можешь в одиночку нейтрализовать Ушатого? — кожура вновь поползла в чашку из-под маленького ножика.

— Почему в одиночку? С тобой пойдем.

— Хе-х! — качнул головой Куан. — Нет, молодой человек, не катит. Поужинаем, и я буду звонить князю. Ты можешь наказывать обидчиков на дуэли, драться с ними до первой крови или еще каким способом отвечать за обиды. Но сейчас ситуация другая: интересы Родов. Ушатые выбрали Мамоновых в качестве врага, а значит, вступили в войну с твоим отцом. Так я понимаю. Поэтому разбираться будут взрослые. А мы сейчас ужинать станем.

— Умеешь ты успокаивать, Коля, — пробурчал я расстроено.

— Если бы ты официально к этому моменту отделился от старшего Рода, вот тогда бы мы с тобой решили этот вопрос самостоятельно, — Куан назидательно поднял палец. — И на этом закончим. Лучше возьми еще один нож и порежь картошку соломкой.

2

Черный «сенатор», тяжело приминая снег, подъехал к парковой арке и замер, пофыркивая и окутываясь выхлопами дыма. Сидевшие в салоне люди не торопились выходить наружу на мороз, тщательно осматривая прилегающую к парку территорию, тротуары, по которым спешили домой запоздалые горожане.

— Давай внутрь, — сказал Тимофей, постукивая пальцами по пластиковому покрытию приборной доски. — Отсюда еще метров двести топать, не хочу сопли морозить.

— Сюда въезд запрещен, — ответил водитель, тем не менее осторожно въезжая под арку, оставляя следы на широкой, давно не чищенной дорожке.

— Да плевать, никто за этим не следит, — отмахнулся Ушатый. — Я специально выбрал это место. Здесь нет камер, полиция заглядывает только в случае экстренных вызовов. Дави на газ, Мирон, и не ссы.

— Как скажешь, братка, — пожал плечами водитель, выглядевший помоложе Тимофея, но схожий с ним чертами лица. — Как-то не по себе.

— Думаешь, этот Семкин плевок захочет поиграть со мной? — зло ощерился Тимофей, вглядываясь в темноту парка, освещенного всего лишь несколькими фонарями, и то вдоль главной дорожки. Дальше, где по всему периметру стояли невзрачные летние павильончики, клубилась темнота. — Не захочет. Кишка у него тонка что-то самому сделать. Он даже мстить не хотел, пока я не убедил его. Бледнел и потел, пока ему все расклады не дал. И то… не смог завалить!

— Не плюйся в машине, — предупредил Мирон, догадываясь по цыканью брата, что тот хочет сделать.

— Да ладно, — рассмеялся Ушатый, — не скотина же я какая… Вон к той стекляшке подкатывай и разворачивайся сразу, чтобы по газам, случись что. Ага, вот сюда, ближе к стене. Теперь никто не увидит.

— Мотор глушить?

— Нет. Но я недолго. Передам гостинцы — и сразу вернусь, — Тимофей открыл дверь и вылез наружу. Похлопал по карманам пальто, убеждаясь, что те самые гостинцы находятся у него, а не забыты дома. Нагнулся ниже и сказал напоследок: — Гляди в оба. Если почуешь что-нибудь неладное — вали отсюда. Встретимся дома.

— Принял, — нервно вцепившись в руль, ответил Мирон. — Удачи, братка.

Ушатый аккуратно захлопнул дверь, поднял воротник пальто, неторопливо зашел за угол павильона и пропал из виду.

Тимофей направлялся к месту встречи, которое выбрал и назначил сам. Небольшой парк, один из многих подобных в Москве, не привлекал особого внимания, здесь гуляли, в основном, старички с близлежащих домов, да детишки играли в густых зарослях кустарников. Зимой так и вообще скукота полная. Ванька Алексеев должен ждать его за павильоном «Воды. Мороженое» и отчитаться, как идут дела. Тимофей отдаст ему блокираторы Рипли, купленные пару месяцев назад по случаю у одного купчишки. Уже тогда батька мыслил худое, поэтому приказал готовиться к побегу за границу. Уходить решили в Скандию, к лапландцам. Уж лучше там, чем в русской глубинке, да в опале. Уничтожение Источника стало последней каплей. В семье все разругались. Одни хотели тотчас же устроить побег, другие, в том числе и Тимофей, жаждали отомстить человеку, разорвавшему последнюю ниточку, связывавшую Алтарь с родом Ушатых.

Да, ему удалось узнать, кто в тот день находился в гостевом доме, и за очень большую мзду чиновнику, имевшему выход на Магическую Коллегию и СГБ, выяснил, кто был виновником произошедшего. Шок — вот что испытал Тимофей, услышав имя умельца. Такого просто не могло быть. Источники не гасили, их переподчиняли другому Роду с помощью очень серьезных магических манипуляций, и Ушатые всерьез думали, что именно Мстиславские загребут себе очередной Источник. Но чтобы его загасил какой-то мальчишка! Это был сигнал, что император вычеркнул Ушатых из списка благонадежных, и никакого прощения не будет. Но еще хуже, императорский клан

заполучил Палача. Так его теперь и звали в кулуарных беседах встревоженные последними событиями дворяне.

И тогда Тимофей решился, подбив на это двоюродного брата Мирона. Отец был против, прекрасно осознавая последствия, и даже пригрозил, что лично удавит их обоих, если не остепенятся. Да плевать. То, что сотворил сопляк Мамонов, о котором и так много слухов-сплетен ходит по Москве, не укладывалось в рамки обычаев и договоров. Есть опасность столкновения с «золотым князем»? Конечно, кто спорит. А как жить без Источника? Для одаренного перестать ощущать Силу, даваемую Алтарем, равносильно смерти. И нет никакой разницы, от чего смерть принять: от руки князя Георгия или тихо истаять, как и весь Род. Тимофей не хотел видеть своих детей и внуков слабосилками, которых унижают те, кто вчера сам кушал из их рук.

— Ванька? — Ушатый напрягся, разглядев качнувшуюся в тени павильона фигуру. — Ты?

— Я, дядька Тимофей, — откликнулся Алексеев. — Все тихо, я проверил.

— Рассказывай, — подошел к нему мужчина и пристально взглянул на парня, хотя что тут в темноте разберешь, только глаза поблескивают. Но не волнуется, спокоен, аура только подрагивает, переливаясь ярко-желтым и зеленым.

— Людей набрал. Пятнадцать человек. Все отбитые на голову, — ответил Иван. — Я пообещал