Голливудские мужья - Джеки Коллинз

Только что отзвучала медленная песня – самая новая. А теперь надо попотчевать его старым добрым рок-н-роллом.

Она поставила забойную музыку и стала ждать, что он скажет.

Она наблюдала за Рокки, который развалился в кожаном кресле и для полного кайфа покуривал бычок, – и в эту минуту вошел Джек.

Рокки заметил его первым.

– Минуточку, – начал он, пытаясь выпрямиться в кресле. – А вы, случаем, не…

– Какого черта здесь творится? – вскричал Джек.

ГДЕ-ТО НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ…

КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…

Из дома приемных родителей девочка убежала. Убежала ночью и без оглядки, прихватив с собой триста долларов, которые нашла в тайнике, на кухне, за мешком с мукой.

Она все еще была подростком, хотя выглядела старше своих лет и – несмотря на дешевую одежонку и любительский грим – была вполне привлекательной.

Работу она нашла довольно быстро – в отделе туалетных принадлежностей скромного магазинчика. Денег хватало, чтобы снимать комнату и как-то сводить концы с концами.

Хозяину магазина она нравилась. Это был приземистый человечек с носом картошкой, без двух пальцев на левой руке. Средних лет, женатый, он все время пялился на нее. Не прошло и двух недель, как он поймал ее в задней комнате и сунул руку – ту, на которой не хватало пальцев – ей под юбку.

Она отпихнула его, обозвала свиньей. Но ее сердитые слова его только раззадорили, и он продолжал приставать к ней.

Девочка старалась не обращать на него внимания, но он все хотел добиться своего и никак не оставлял ее в покое.

Однажды в магазин пришла его жена. Она оказалась еще ниже его ростом и толще. Верхнюю губу украшала ниточка черных усиков.

В тот день хозяин вел себя прилично, дал ей передохнуть. Но на следующий день удвоил натиск, и девочка пожаловалась на него водителю одного из грузовиков, привозивших в магазин товар.

«Я знаю, как его утихомирить, – сказал молодой водитель. – Давай встретимся после работы, я тебе расскажу».

Они встретились. Один раз, другой, и скоро девочка стала подружкой шофера, которого звали Чич, – вроде бы неплохой парень, правда, он не очень любил мыться, а лицо было угреватым.

Конечно, ему хотелось одного. Девочка уже знала, что всем мужчинам нужно одно. Она знала также, что происходит, если уступишь, поэтому все его попытки решительно отвергала.

Чич не привык, чтобы ему отказывали. Угри угрями, запах запахом – а девчонкам он нравился. И Чич всякий раз давал ей это понять.

«Будешь строить из себя недотрогу – больше меня не увидишь», – предупреждал он ее.

«Ладно», – отвечала она.

«Что «ладно»?»

«Не увижу».

Чич был озадачен. Наверное, она… как это называется… еще Джейн Фонда в каком-то фильме это слово говорила…

Фригидная – да, точно, фригидная. И они перестали видеться.

Однажды хозяин магазина зашел в дамскую комнату, когда она сидела на унитазе.

«Выйдите отсюда!» – закричала она.

Был седьмой час, и все продавцы уже разошлись по домам.

«Не дури, – заявил коротышка. – Ты сама этого хочешь. Я же вижу, какие черти у тебя в глазах прыгают».

И не успела она натянуть трусики, как он накинулся на нее.

На миг она потеряла равновесие, и он сунул жирную руку ей между ног.

Она увидела его пенис, торчавший из брюк жирной сарделькой.

Что было сил она саданула ему по яйцам коленкой. «Ай-йййй!» – взвыл он и согнулся вдвое. Она выскочила из магазина и больше туда не вернулась. Через две недели в ее меблированных комнатах появился Чич.

«Почему ты мне не сказала, что хочешь уезжать?» – спросил он.

«А зачем?» – ответила она.

Схватив ее за талию, он произнес слова, которые ей так хотелось услышать. Слова, которые навсегда защитят ее от злобного мира.

«Выходи за меня».

Через два дня они поженились, официально вступили в брак. Она сказала ему, что ей девятнадцать лет, и она – сирота. Они были друг другу под пару, потому что у него тоже никого не было, кроме старшего брата. В дом брата они и переехали.

Чич потребовал секса, не успели они переступить порог дома, и она послушно уступила – теперь она его жена, как можно отказываться?

Он затащил ее в отведенную для них комнатку и задрал ей юбку. Повалил на узкую кровать и, громко пыхтя, принялся за дело.

«Ты не целка», – сказал он через минуту.

«Я никогда этого и не говорила».

«Мать честная! – вскричал он в сердцах. – Надо же так наколоться! Не целка! Надула меня, сучка!»

Он наотмашь хлестнул ее по лицу, продолжая шипеть и браниться.

От ее «подлого вранья» Чич так никогда и не оправился. Однако, гнев не мешал ему вонзаться в нее каждый вечер, а порой и по утрам.

Брат его был угрюмым типом, он состоял в гражданском браке с женщиной, которая приходила и уходила, когда ей того хотелось. Она работала танцовщицей в баре и обременять себя домашними делами напрочь отказывалась. В результате уборка, стирка, готовка и хождение по магазинам – все легло на плечи девочки. Она обслуживала всех, в том числе и приятеля брата – Брайана, который по пятницам, после покера и мощной попойки, оставался ночевать. Брайан был здоровяк – шесть футов два дюйма в высоту и триста фунтов в ширину. Длинные патлы, неопрятная борода и не сходящая с лица ухмылка.

Девочка вскоре поняла – выйдя за Чича, она совершила большую ошибку. И все-таки… одной еще хуже. Она молча страдала, принимая свою судьбу, как неизбежность. По крайней мере, у нее есть муж – а это немало.

Незадолго до Рождества в пятницу вечером, она почуяла серьезную опасность. Чич явился домой пьяный, размахивая полупустой бутылкой виски – подарок босса. Позже пришел брат – злой как черт, потому что его гражданская жена позвонила ему на работу и сказала: она встретила другого и больше не придет. К приходу Брайана братья уже здорово накачались. Брайан догнал их без особого труда.

Девочка, нервничая, суетилась на кухне. Она подала им жареный бифштекс с картошкой, а потом укрылась – от греха подальше, – заперлась в комнатке, где жила с Чичем.

За дверями трое мужчин громогласно ржали и орали друг на друга. Она знала – скоро Чич придет и начнет ползать по ней, облапит всю целиком. По крайней мере, управлялся он быстро, и она закрывала глаза и находила успокоение во сне.