Город небесного огня - Кассандра Клэр

— Не будь идиотом, — отозвался Тибериус. — Конечно же, оно не от фэйри. Оно от Марка и предназначается Консулу.

Должно быть, сейчас уже день, подумал Люк, поскольку Рафаэль, свернувшись, лежал в углу каменного зала. Его тело даже во сне было напряжено, а темные локоны покоились на руках. Трудно было утверждать, учитывая то, что за окном практически ничего не было видно из-за тумана.

— Он должен поесть, — сказал Магнус, глядя на Рафаэля с напряженной мягкостью, которая удивила Люка. Он не думал, что маги и вампиры очень жаловали друг друга. Они окружали друг друга с тех пор, как он знал их; вежливо, занимая различные сферы власти в пределах города Нью-Йорка.

— Вы знаете друг друга — наконец осознал Люк. Он все еще прислонялся к стене напротив узкого каменного окна: как будто то, что находилось снаружи — облака и желтоватый яд — могло подсказать ему что-либо.

Магнус поднял бровь — он всегда так делал, когда кто-то задавал очевидно глупый вопрос.

— Я имею в виду — объяснил Люк — Вы знали друг друга. Прежде.

— Прежде, чем что? Прежде, чем родился ты? Позволь мне кое-что прояснить для тебя, оборотень; почти все в моей жизни произошло прежде, чем ты появился на свет. — Глаза Магнуса задержались на спящем Рафаэле; несмотря на резкость в его тоне, он говорил почти нежно. — Пятьдесят лет назад, В Нью-Йорке, одна женщина приехала ко мне с просьбой спасти ее сына от вампира.

— И этим вампиром был Рафаэль?

— Нет, — ответил Магнус. — Рафаэль был ее сыном. Я не смог спасти его. Было слишком поздно, его уже Обратили. — Он вздохнул, и неожиданно в его глазах Люк увидел всю мудрость и печаль столетий. — Вампир убил всех его друзей. Я не знаю, почему Рафаэля он решил Обратить. Наверное, что-то увидел в нем. Волю, силу, красоту. Я не знаю. Он был ребенком, когда я нашел его — ангел Караваджо, нарисованный кровью.

— Он по-прежнему выглядит, как ребенок, — сказал Люк. Рафаэль со своим милым юным лицом и черными глазами, которые словно были старше луны, всегда напоминал ему мальчика из хора, превратившегося в плохиша.

— Не для меня, — произнес Магнус. Он вздохнул. — Надеюсь, он переживет это. Нью-Йоркскому клану нужен разумный предводитель, а Морин вряд ли можно таковой назвать.

— Ты надеешься, что Рафаэль переживет все это? — уточнил Люк. — Брось, как много людей он убил?

Магнус обратил свой холодный взгляд на него. — У кого из нас руки не испачканы в крови? Что сделал ты, Люциан Греймарк, чтобы получить себе стаю-две оборотней?

— Это другое. Был такая необходимость.

— Что ты делал, когда находился в Кругу? — потребовал Магнус.

И тогда Люк замолчал. Это были дни, о которых он очень не хотел вспоминать. Дни крови и серебра. Дни, когда Валентин был рядом, увещевая ему, что все было хорошо, заставляя его совесть замолчать. — Я сейчас очень переживаю по поводу своей семьи, — сказал он.

— Я переживаю за Клэри и Джослин, и Аматис. Я не могу беспокоиться еще и о Рафаэле. И ты… я думал, что ты будешь волноваться за Алека.

Магнус выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Я не хочу говорить об Алеке.

— Хорошо. — Люк больше ничего не сказал, просто облокотился на холодную каменную стену и наблюдал, как Магнус играет со своими цепями. Спустя время тот заговорил снова.

— Сумеречные Охотники, — произнес он. — Они пробираются в твою кровь, под твою кожу. Я был с вампирами, оборотнями, фэйри, магами, как и я — даже с людьми, такими хрупкими людьми. Но я всегда говорил себе, что не отдам свое сердце Сумеречному Охотнику. Я так искренне любил их, был очарован ими — даже целыми поколениями их: Эдмунд и Уилл, и Джеймс, и Люси… Некоторых я спас, некоторых мне спасти не удалось.

Его голос пропал на секунду. Люк в изумлении наблюдал одну из самых реальных, искренних эмоций Магнуса Бейна, которые когда-либо видел.

— И Клэри тоже. Я любил смотреть на то, как она растет. Но я никогда не был влюблен в Сумеречного Охотника — до тех пор, пока не встретил Алека. Внутри них есть кровь ангелов, а любовь ангелов — это светлое и священное чувство.

— Это так плохо? — спросил Люк.

Магнус пожал плечами.

— Иногда дело доходит до выбора, — сказал он. — Между спасением одного человека и спасением целого мира. Я видел, как это происходит, и я достаточно эгоистичен для того, чтобы желать человека, который любит и выбирает меня. Но нефилимы всегда выбирают мир. Я смотрю на Алека и чувствую себя подобно Люциферу в Потерянном Раю. «Смутился Дьявол, и ощутил насколько ужасно добро». Он говорил это в классическом понимании. «Ужасно» во вдохновляющем страхе. Страх — это прекрасно, но он отравляет любовь. Любовь должна быть между равными созданиями.

— Он просто мальчик, — сказал Люк. — Алек — он не идеален. А ты — не падший.

— Все мы падшие, — сказал Магнус, завернулся в свои цепи и затих.

— Ты, должно быть, шутишь надо мной, — произнесла Майя, — Здесь? Серьезно?

Бэт провел пальцами по шее, растрепав свои короткие волосы. — Это колесо обозрения?

Майа медленно огляделась. Они стояли в затененной «Toys» R «Us» на 42й улице. Снаружи за окнами виднелось неоновое свечение Таймс-сквер с его синими, красными и зелеными цветами. Здание тянулось вверх до уровня игрушек: ярких пластиковых супергероев, плюшевых мягких медведей, розовых и блестящих Барби.

Над ними возвышалось колесо обозрения, на каждой металлической стойке которого висела пластиковая корзина, украшенная наклейками. Майя смутно помнила, как мать брала ее и брата покататься на колесе, когда им было по десять лет. Даниэль пытался подтолкнуть Майю через край и довести до слез.

— Это… безумие, — прошептала она.

— Майя.

Это был один из младших волков, тощий и возбужденный, с дредами. Майя старалась избавить их от привычки называть её «леди» или «мадам» или как-нибудь ещё, даже если она была временной главой стаи.

— Мы осмотрели участок. Если здесь и была охрана, то кто-то уже устранил её.

— Превосходно. Спасибо.

Майя посмотрела на Бэта. Тот пожал плечами. С ними было пятнадцать волков из стаи, которые выглядели нелепо рядом с Диснеевскими принцессами и чучелами северных оленей. — Ты не мог бы…

Колесо обозрения вдруг запустилось с визгом и стоном. Майя отскочила назад, чуть не врезавшись в Бэта. Он взял её за плечи. Они оба уставились на вращающееся колесо обозрения. Заиграла музыка — «It’s a Small World», Майя была вполне уверена, хотя никаких слов не было слышно, только мелодия.

— Волки! Оооо! Вооолки! — прокричал голос, и Морин, выглядящая как Диснеевская принцесса в розовом платье и с радужной диадемой, босиком выбежала вприпрыжку, демонстрируя сложенные леденцы. За ней следовали двадцать вампиров — такие же бледные, как куклы или манекены в болезненном освещении. Лили шагала позади неё, её волосы были превосходно уложены сзади, а каблуки стучали по полу. Она осмотрела Майю сверху донизу, будто не видела прежде.