Россия и последние войны ХХ века - Ксения Мяло

Даже еще и сегодня, хочется думать, каждому школьнику в России известно, что на льду Чудского озера русский князь разбил рыцарей Тевтонского ордена. Их натиск на Восток открыто брал за образец Гитлер. А потому естественно возникает вопрос: неужели советник Клинтона, имеющий репутацию знатока России, столь невежествен? Либо же в такой форме русским давалось понять, что им следует поменьше вспоминать о многовековой угрозе Drang nach Osten? Показательно ведь, что текст выступления Тэлботта был распространен под названием "Какая Россия нужна Америке".

Однако до тех пор, пока Россия прикрыта ракетно-ядерным щитом, по отношению к ней педагогика погружения в амнезию может осуществляться лишь средствами информационного и политического, но не прямого военного давления. С Югославией дело обстояло иначе; а для того, чтобы показать, что в мире Нового мирового порядка никто, кроме избранных, не имеет права как на национальные интересы, так и на национальные священные предания, чтобы атаковать самый этот принцип самоценной и самостоятельной жизни народов, трудно было бы найти территорию, сравнимую по полноте его воплощения с Косово.

"Во всей европейской истории - признает, например, не слишком благосклонный к сербам Т. Джадак, - невозможно обнаружить ничего сравнимого с воздействием Косово на сербскую национальную психику". Ценное признание: стало быть, даже и Ронсевальское ущелье, где пал со своим войском храбрый Роланд, не может быть поставлено в этом плане рядом с Косово. Во всяком случае, современному европейцу такой накал чувств кажется едва ли не "дурным тоном", особенно недопустимым потому, что со священным трепетом хранить предание шестисотлетней давности позволяют себе и без того раздражающие их сербы, тем самым посягающие на уникальное право избранных самовластно распоряжаться историей, стоять у "шарнира времени", как выражался Гитлер. И это желание повелевать временем получило во время военной операции НАТО в Косово весьма конкретное, как мы увидим ниже, воплощение.

Что же до русских (по сознанию) людей, то еще сравнительно недавно они, казалось бы, могли хорошо понимать сербов уже хотя бы по аналогии с собственными чувствами к Севастополю и всей связанной с ним древней Корсуни (Крыму), а также к Куликову полю. Однако легкость, с какой современная Россия рассталась с Севастополем, Крымом, Приднестровьем, позволяет заключить, что и в ней самой матрица священных преданий сильно повреждена, если не вовсе разрушена, и что нынешние россияне перенесут утрату Куликова поля - паче чаяния если бы такое случилось - более безболезненно, нежели то представлялось еще совсем недавно.

Это сделало одиночество сербов в их попытках отстоять свое право на Косово особенно трагическим - еще и потому, что Сербия пыталась, пусть и бессознательно, пусть и не вся нация, отстоять здесь не только свое, но именно общечеловеческое право на историю.

"Пять веков сербским девушкам в Черногории и Герцеговине запрещалось украшать себя цветами и надевать на голову любой другой платок, кроме черного. Мужчины обвязывали свои шапочки черными лентами и под гусли рассказывали о косовской трагедии..."

И уже тогда эта приверженность к священному преданию, более того само притязание на обладание таковым, вызывало острую неприязнь хорватов и мусульман, прекрасно понимавших, о чем именно идет здесь речь.

В романе Драшковича "Нож" один из мусульманских усташей с издевкой говорит главе вырезаемой на Рождество огромной сербской семьи: "Ну, конечно, известно уж, что вы мученики, страдальцы еще со времен Косово!.."

Именно эту усташскую усмешку над мученичеством переняли западные СМИ, ей подражали в тоне своего освещения событий; да и иные из отечественных публицистов отнюдь не отставали от них. Так, например, летом 1999 года, в разгар натовской агрессии, в "Независимой газете" была дважды опубликована статья Алексея Собченко "История, которая убивает", в которой автор, грубо и с нарочитым вызовом по отношению к самому понятию "священной земли" препарируя историю, стремился доказать, что источником и первопричиной трагедии Косово является упорная приверженность сербов к "мифу".

Что до "мифов", то мне казалось, что Шлиман уже давно убедил всех в необходимости осторожного обращения с ними. За ними нередко стоит реальность, и если мы еще не располагаем абсолютными доказательствами ее достоверности (а возможны ли они вообще в науках неточных, когда и точные не всегда располагают ими?* ), то это еще не повод для пренебрежительного обращения с основополагающими национальными преданиями. Их всегда не очень много у каждого народа, как не много и связанных с ними мест. Но именно эта их единичность, исключительность и обязывает к особо бережному обращению с ними.

Показательно в статье Собченко и другое: он, целиком адресуя свои упреки сербам, словно бы напрочь забыл о существовании в мире государства, которое целиком утвердилось на предании многотысячелетней давности Израиля. В его адрес - никаких укоров, хотя Израиль пригрозил Палестине военной акцией (в случае провозглашения независимости, в соответствии с достигнутыми ранее договоренностями, 4 мая 1999 года) в самый разгар антисербской карательной операции в Косово - без всякого ущерба не только для своей безопасности, но и для своих позиций в "клубе избранных". Это ли не пример селекции народов?

С учетом сказанного, не будет преувеличением отметить, что технотронная война в Косово преследовала историософские и даже магические цели не в меньшей степени, нежели политические и стратегические. В сущности, здесь, средствами новейших технологий, пытались реализовать ту же цель, осуществить которую ритуализованными и, на первый взгляд, бесцельными зверствами стремились и усташи, чьи устрашающие спектакли чаще всего вовсе не имели целью нечто конкретное - получение признания и т.д. Речь, помимо "чишченья" (термин, появившийся в официальных документах НХГ и обозначавший этническую чистку), шла о другом - о том, чтобы духовно сломить нацию, лишив ее и посмертной жизни, ибо черный оккультизм исходит из того, что опаснее всего для него бытие в мире - хотя бы и по ту сторону жизни - не погашенной героической энергии человека ли, народа. Такое же погашение стремились осуществить и в Косово, где экран компьютера соперничал с живой памятью поколений и где стремились доказать, что она может быть так же легко стерта и так же легко заменена другой картинкой, как это происходит на дисплее.

Сложившаяся здесь ситуация, само напряжение между двумя уровнями реальности - высшей реальностью священного предания и прагматической действительностью, накал межэтнических и сопряженных с ними межконфессиональных противоречий - делали в глазах технологов войн ХХI века это древнее поле битвы идеальной лабораторией для подобного эксперимента.

* * *

Сегодня невероятно трудно восстановить подлинную картину событий того дня, 15 июня 1389 года (28 июня по новому стилю), дня Св. Витта, в Сербии, именуемого Видовдан, когда произошла битва, в своем тигле выплавившая сербское национальное самосознание в его известном всей последующей истории виде. О ней сложено столько легенд, спето столько песен, написано столько стихов - а ведь именно их воспринимал от рождения каждый сербский ребенок, - что под этими напластованиями грозит исчезнуть и то немногое из наследия подлинных исторических свидетельств, что дошло до нас.

Ниспровергатели "мифа о Косово" вовсю пользуются этим, утверждая, что нам и доныне неизвестно даже самое главное: победой, как гласит ряд исторических документов, или поражением, как то утвердила в национальном сознании сербов легенда, окончилась битва. Да и в сербском стане, продолжают они, не было единства, его раздирали противоречия и соперничество вождей, что относится и к зятьям самого князя Лазаря. В хронике инока Пахомия, повествующей о событиях на Косовом поле, есть такой эпизод: накануне дня битвы князь Лазарь просит подать ему золотой кубок с вином и, подняв его, говорит о трех воеводах, готовых предать его и перейти на сторону турок, называя их имена. Нетрудно увидеть здесь реминисценции Тайной Вечери, что придает грядущей гибели Лазаря на поле боя черты мученичества за веру. В еще большей мере отсвет такого мученичества озаряет его последний завет, последнее наставление сербам:

"Царствие земное скоропреходяще, но Царствие Небесное вечно".

Но на Западе никогда не считали князя Лазаря и его воинов мучениками за христианскую веру, а потому не особенно интересовались всей этой историей, довольствуясь слухами. Видимо, опираясь на них, французский хронист Филипп Мезьер написал о полном разгроме турецкого султана где-то в районе Албании, что весьма мало соотносилось с реальной картиной событий. Очевидно, за доказательства разгрома турецкого войска было принято известие о гибели султана Мурада, убитого Милошем Обиличем, - одним из тех воевод, которых князь Лазарь несправедливо подозревал в измене.