Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нава добрая! – крикнул кто-то из женщин. – Она не станет на нас мертвяков насылать!
– Верно! – мрачно согласился Колченог. – Она, как солнечный зайчик, для каждого улыбку найдет и доброе слово, а ты про нее такое говоришь, Молчун… Нехорошо, ты же муж ее, она любила тебя!…
– И я любил ее, – ответил я. – И сейчас люблю… И пойду ее встречать к Паучьему бассейну. Но я говорю правду… Может, она и не станет на эту деревню мертвяков насылать, станет на другую… Или не будет с мертвяками возиться, у них в лесу и других дел много. Разве об этом разговор? Совсем о другом…
Я молчал, они тоже молчали. Кажется, впервые за все время моего пребывания в лесу.
И я подумал: зря Нава говорила, что ее никто не любит в деревне.
– И что ты предлагаешь, Молчун? – спросил Староста.
– Снять с глаз повязку и внимательно выбирать дорогу, зная, какие опасности нас подстерегают впереди. Мы не можем предвидеть всего, но ожидать должны всякое… И разумеется, никакой войны! Сила на их стороне… Вопрос в том, хватит ли нам ума и… смешно сказать… любви, чтобы выжить?
– Легко сказать, – вздохнул Староста.
– Не так уж и легко, – вздохнул я.
Я помнил, что в Первоисточнике они не поверили Кандиду, и это было психологически вполне объяснимо. Это было правильно для Первоисточника, но кино кончилось, и мы оказались в лесу без всяких метафор, образов и планов. Здесь живут и умирают, вернее, вымирают. А они здесь живут давно, все видят и знают лучше меня. Возможно, им нужен был вот такой наивный идиот, чтобы пришел и сказал все как есть, как он видит? Не они сами навели бы напраслину на свою жизнь, а чужак бы пришел, и увидел, и сказал, ничтоже сумняшеся. Так ведь часто бывает – нужен взгляд со стороны или голос со стороны, мол, король-то голый…
Я сказал то, что они и так знали в основном, но не хотели себе в этом признаться, потому что страшно было, потому что с этим жить невозможно, а жить надо, потому что жизнь есть жизнь, а не шерсть на носу.
Я посмотрел наверх: белое платье и фрачная пара все так же болтались на легком ветру, изображая висельников. Да, дурацкая была затея…
– А это тебе зачем? – проследив за моим взглядом, спросил Староста.
– Да зря все это, – кивнул я. – Ни к чему… Глупо… Совсем глупо… Сам не понимаю… Ведь не собирался же, но она очень хотела и все время говорила об этом… А не надо было…
– Надо! Надо! Не глупо! – вдруг раздался отчаянный девичий голос.
– Ты что это, Лава? – обернулся Староста к дочери, выступившей из толпы.
– Я знаю, зачем это, – уже тише сказала она. – Снимите мне… это…
– Платье, – подсказал я.
– Платье, – кивнула она, обрадовавшись незнакомому слову.
– Снимите, – кивнул я и сам стал озираться вокруг в поисках подходящей длинной палки. Но палка нашлась и без меня.
Один из парней сучком ловко поддел почку, похожую на голову, платье повисло на нем и плавно было спущено вниз.
Лава, недолго думая, сбросила с себя зеленую рубашку с длинными рукавами и нырнула внутрь платья, вынырнув уже в нем, загадочная и прекрасная. Была девочка, пацанка, а появилась женщина.
– В этом же нельзя ходить по лесу! – удивился ее отец.
– Но все в лесу, прежде чем принести плод, цветет, даже корявое дерево, даже колючий куст, даже тонкая травинка, – ответила Лава. – И это, – погладила она ладошками платье на себе, – Цветок Женщины…
Она меня поняла.
А я повернулся и молча направился в деревню. Я не мог на это смотреть. Она была поразительно похожа на Наву…
– Ай! – послышался за спиной одинокий женский взвизг, а потом и весь женский хор заголосил: – Мертвя-ак!…
Я резко повернулся.
Он возник неподалеку от Лавы, остававшейся в белом платье и вправду очень похожей на весенний лесной цветок. Качнулся, оглядываясь, и деловито двинулся к девушке. Вот же мразь бездушная! Я в несколько прыжков оказался перед ним, явно не ожидавшим сопротивления и никак не реагировавшим на испуганное «Агу-гу!» толпы. Мертвяк выбросил руку в сторону Старосты, метнувшегося к нему одновременно со мной, раскрылся, а я воткнул скальпель, уже давно оказавшийся в моей руке, ему в темечко и, навалившись всем телом, довел разрез до мертвяковой промежности.
Глупый молодой розовый шкаф распахнулся, истек белым нутром и молча рухнул навзничь, разваливаясь на две половинки. Я испытал садистское удовольствие. Нехорошо, но для данной ситуации полезно – нужные рефлексы закрепляются.
Я так же молча, как мертвяк, повернулся и теперь уж точно зашагал в деревню.
Дом почти по крышу зарос травой. Я даже не сразу нашел его. А еще ведь и недели не прошло, как мы ушли. Или я, не помня себя, где-то блуждал?… Или трава чувствует присутствие или отсутствие человека и так на него реагирует? Если человек рядом, то и расти смысла нет – все равно затопчет. Да нет, все проще – не ходили и не топтали. Издалека наметил курс на крышу и принялся протаптывать тропинку. Изрядно провозился, протоптал, а в дом войти не смог – оттуда садило мощным духом воистину перебродившей пищи. Вспомнилось хвастовство Навы, что даже Старец не найдет, – так хорошо она спрятала еду. Лучше бы уж нашел, по запаху, как он провозглашал. Но от такого запаха даже старцы шарахаются. Зажав нос, ринулся внутрь и по силе вони отыскал ее источник. Пришлось вытаскивать на улицу корытце и несколько кастрюль и потом долго заглатывать свежий воздух всеми дыхательными фибрами. Потом относил оные сосуды подальше в лес и выплескивал содержимое. Микроорганизмы и прочие мельчайшие, надеюсь, скажут мне спасибо. А может, даже и организмы поблагодарят. Потом долго отмывал посуду в ручье.
Эти санитарные мероприятия смазали трагичность момента. В доме я не смог находиться не от тоски, а от вони. Бывает.
Надергал охапку травы, накидал ее у внешней стены, куда запах изнутри почти не доносился, и рухнул на импровизированное ложе. Усталость накачала конечности свинцом. Я даже испытывал некоторое подобие блаженства, раскидав их по мягкой подстилке. И стал ждать, когда тоска придет. До чего же мужики любят заниматься бессмысленными занятиями! Например, ждать тоску, которая никуда и не уходила, а только заслонилась другими делами и заботами. Прижался к дому боком, и на мгновение показалось, что Нава рядом. Навин же дом. Душа ее в нем еще живет.
– Черт! Так, наверное, с ума и сходят… – пробормотал я и попытался себя убедить: – Нава не умерла!… Не умерла Нава!… Она еще вернется…
Послышались легкие шаги, приближающиеся к дому, потом я услышал их за стеной, внутри и голос девичий:
– Молчун! Эй, Молчу-ун!…
«Вернулась? Так скоро?…»
Я вскочил с вороха травы и бросился в дом. Столкнулись мы в дверях: она выскакивала из дома, зажав нос, а я рвался в него. Мы схватили друг друга в охапку, чтобы не сбить с ног.
– Нава! – прохрипел я.
– Молчун! – испуганно взвизгнула она.
Я отпустил ее. Поставил на землю и отпустил. Это была Лава в белом подвенечном платье. В руках у нее болталась ее зеленая рубаха.
– Спасибо тебе, Молчун, – сказала она. – Ты спас меня…
– Неизвестно, возможно, это плохая услуга, – усмехнулся я. – Ты могла стать Хозяйкой Леса, а я помешал.
– Не говори так, – нахмурилась она. – Я не хочу быть Хозяйкой Леса, я хочу быть женщиной и носить такое платье. Я тебе его принесла.
– Такие платья не носят, а надевают раз в жизни, – пояснил я. – Ну, два: на примерке и когда замуж выходят.
– Я хочу надеть его раз в жизни, – призналась она, и я поверил.
– Забирай его себе, мне оно ни к чему, – предложил я совершенно искренне.
Мне на него было горько и стыдно смотреть. Получалось, что я обманывал мать Навы и то беременное дуро… Что я не исключал возможности того, что Нава наденет это платье. Когда я говорил с ними, я был искренен, но все равно получается, что я лгал. Они об этом не узнают, но мне стыдно… А ведь они ожидали, что я скажу, что Нава моя жена, и стану отнимать ее у них, рыцарствовать… Вот уж они повеселились бы… Я не дал им такой возможности. Но мне (ах, какой я противоречивый!) было стыдно вспомнить, что я не признал Наву своей женой, будто предал ее, хотя и сказал правду. Просто у меня и этих гиноидов разные смыслы слов «жена» и «дочка». У них все прямолинейно, а у меня… у меня выросло это платье…
– Забирай его себе, – повторил я и чуть повернул ее к тропинке. – Буду рад, если оно тебе пригодится. А мне… мне больно быть с ним рядом.
– Я понимаю, – прошептала она, опустив глаза долу. – А вот я тебе поесть принесла. – Она развернула рубашку, где обнаружился горшок с вкусно пахнущей едой.
– А вот за это благодарю! Пусть лес найдет тебе хорошего мужа! – обрадовался я, приготовившись к голоданию. – А ты пока иди, я горшок потом принесу.
Я даже в сумерках увидел, как она покраснела и, резко повернувшись, убежала.
«Вот и девочку ни за что обидел, – вздохнул я. – Но вообще-то я не ее прогонял, а платье, которое ей жаль было снять и которое я не мог видеть».
- Очистим всю Вселенную - Павел Николаевич Отставнов - Научная Фантастика / Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Большой космос (сборник) - Дэн Шорин - Социально-психологическая
- Грехи наши тяжкие (сборник) - Евгений Лукин - Социально-психологическая
- Analyste - Андрей Мелехов - Социально-психологическая
- Живущие среди нас (сборник) - Вадим Тимошин - Социально-психологическая
- Рутинная работа - Виктор Новоселов - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Позвольте представиться! - Роман Брюханов - Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник) - Василий Головачёв - Социально-психологическая
- Ярмарка безумия - Александр Звягинцев - Социально-психологическая
- Галактическая Конфедерация Лран - Андрей Геннадьевич Акиндинов - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая