Дети Богов и Воинов - Шона Лоулес

наши гости предпочли пить вино в тронном зале.

Бриан снимал с себя одежду, не говоря ни слова. Он был моложе, чем Амлаф в день нашей свадьбы, – по-прежнему силен и по-своему даже недурен собой… Впрочем, влечения к нему я не испытывала. Его волосы давно поседели, а кожа на руках загрубела и покрылась мозолями.

Я поймала себя на мысли, что предпочла бы выйти за Мурху. И зачем только брат настоял на замужестве за Брианом? Мурха по-прежнему полон жизни и надежды. Я бы с большим удовольствием испортила такого мужчину, как он. Внезапно я представила, как плачу за него выкуп в церкви, и с трудом подавила смешок. Сейчас смеяться не стоит – слишком уж холоден взгляд Бриана. Этот мужчина и сам слишком холоден, чтобы я могла его испортить. К тому же в отличие от Амлафа он меня не желает.

Как же мне стоит себя вести? Амлафу нравились громкие женщины. Одна рабыня в его постели стонала как баньши, другая выла волком. Когда он после выходил в тронный зал, воины приветствовали его одобрительными возгласами.

«Королю уже минуло семьдесят лет, а женщины все еще любят его! – кричал Глуниарн. – Послушайте! Они хотят еще!»

«Еще? – бормотала я себе под нос. – Разве что еще золота».

Ирландские мужчины совсем другие. Они ждут, что мы станем равняться на Эмер, жену легендарного воина Кухулина. У нее было шесть добродетелей: вышивка, мудрость, непорочность, красота, красивое пение и нежная речь.

Как же нежно должна звучать речь, чтобы не предпочесть женщину, которая сидит и помалкивает?

Однажды отец сказал это моей матери, когда она накричала на него за извечное пьянство. Мне часто казалось, что она жила бы куда счастливее, слушаясь его или хотя бы изображая кротость.

Бриан залез в кровать, и я позволила ему забраться на меня. Я вняла совету отца и не издавала ни звука. Все это было давно мне знакомо. Я неподвижно лежала, ничем не помогая и не мешая ему.

Выходя за Амлафа, я воображала, что самая страшная часть замужества – прикосновения мужчины. Однако быстро осознала, что испытания на мою долю будут выпадать не только по ночам. Мне приходилось приглядывать за его младшими дочерьми, устраивать пиры, держать рабов в ежовых рукавицах. Всегда быть там, где на меня могли глазеть сам король или его воины. Я быстро поняла, что меня привезли в Дублин в качестве украшения. Я стала еще одним прекрасным трофеем Амлафа. Украшения не имеют ни желаний, ни права голоса, и он ждал того же самого от меня. Станет ли Бриан таким же мужем? Я полагала, что да. Впрочем, нужно подождать всего два года… Два года, и я сбегу. Обрету свободу.

Он вошел в меня без лишней грубости, но не утруждая себя и нежностью. Отчего-то так оказалось легче. Холодные голубые глаза смотрели не то на подушку, не то на мои кудри. Глядя на его радужки, я невольно подумала о другом голубоглазом воине – столь же холодном, что и Бриан. Его кожу усеивали татуировки драконов, а его мысли занимали лишь месть и честолюбие. Он нарушил клятву, оставил Дублин без защиты, и бросил меня одну. Я не вспоминала о нем с тех самых пор, как он покинул нашу гавань, а теперь не могла перестать о нем думать и мечтать, чтобы на мне в эту минуту оказался он, а не Бриан.

Я отвернулась и полностью отдалась образу Олафа, который в седьмом поту чинит свой корабль

Хранить молчание стало куда сложнее.

– Готова, Гормлат? – Малморда прислонился к косяку и сдержанно улыбнулся мне. – Фригга сказала, что закончила собирать твои вещи.

Я не двинулась с места. Я прекрасно знала, что она уже закончила. Фригга быстро побросала мои вещи в сумку и разве что сощурилась при виде знакомого золотого ожерелья, когда складывала украшения. Я и без брата понимала, что на площади меня ждут воины Манстера. Верный слову, Бриан и не собирался задерживаться на свадебных торжествах. Зимой солнце светит недолго, а путь до Манстера неблизкий.

– Чтобы стать верховным королем, тебе сначала придется убить Бриана, верно?

Малморда кивнул:

– И Шехналла тоже.

– Вот и славно. – Я ненавидела обоих: Шехналла – за высокомерие, Бриана – за ханжество. Оба считали меня всего лишь трофеем. – Пусть им будет больно.

Брат рассмеялся:

– Я заглянул, чтобы поднять тебе настроение, и, кажется, мне это удалось. – Он присел на кровать и потащил меня за собой. – Пусть эта ненависть теплится внутри тебя. Пусть они тебя полюбят. Пусть расскажут тебе все. Обещаю, что однажды я причиню им настоящие страдания.

Он раскрыл ладонь, и по его коже быстро пробежал танцующий огонек.

Я кивнула и поднялась. Бессмысленно оттягивать расставание с Дублином.

Мы с Малмордой вышли на улицу, где ждали воины Манстера. Их повозки прогибались под нашими мехами, мечами и драгоценностями. Они неплохо поживились за наш счет. На площади стоял и Шехналл. Поскольку он явился только под конец сражения, ему не досталось никакой добычи. Увидев его, я чуть не засмеялась: теперь-то он понял, насколько просчитался. Шехналл вел себя слишком нетерпеливо, слишком нерешительно, слишком поспешно – и ему это дорого обошлось. На церемонии обмена клятвами верховные короли Леа Куинн и Леа Мога были равны. Теперь же один из них получил преимущество, которое только росло с каждым днем.

Ситрик ждал в первом ряду вместе с моим новым мужем и его сыновьями. Уродливая лекарша с обожженной кожей и обезображенными руками тоже стояла рядом. Я надеялась, что она не заговорит со мной на пути в Манстер, потому что я содрогалась от отвращения всякий раз, когда смотрела на нее.

– Готова, жена моя? – спросил король Бриан, когда я подошла. Он взял мою руку и чуть коснулся ее губами.

– Да, Бриан. – Улыбнувшись ему, я повернулась к его дочери – новой жене Ситрика.

– До встречи, Слойне. Приглядывай за моим сыном.

Мельком улыбнувшись мне, она опустила взгляд и нахмурилась. Ситрик неловко топтался рядом. Я заметила, что он попытался взять Слойне за руку, но принцесса тут же ее отдернула. Что же, ему предстоит повзрослеть и выяснить, что укрощать принцессу – далеко не то же самое, что покупать шлюху. Судя по бойкому нраву этой девицы, она не собиралась сдаваться мужу без боя. Сыну предстояло как-нибудь справиться с ней без меня.

Напоследок я повернулась к Ситрику и взглянула в его глаза.

– Прощай, любовь моя.

У него хватило совести покраснеть.

– Я обязательно скоро