Судьбой приказано спастись - Александр Александрович Берлин

донеслись последние аккорды песни, как безудержный крик и мольба души о спасении, она, сдерживая рыдания, тихо заплакала и прошептала: «Сыночек, Ку Цзыма… Я не могу больше… Где ты?»

В этот момент машина громко просигналила, как будто давая ей какой-то знак и, видимо, уехала, так как после этого на улице стало совсем тихо. Юй Лоу, улыбаясь, представила счастье молодых родителей, которые везли сейчас в машине появившегося на свет малыша – воплощение их любви. Она до мельчайших подробностей помнила тот день, когда родился Ку Цзыма, и тот день, когда Ку Шанюан встречал их из родильного дома – нежно поцеловав жену, он с волнением и трепетом бережно взял своего маленького сына на руки, а она сказала ему тогда с нежностью: «Это наша любовь с тобой…»

Вспомнив те счастливые дни, в порыве благодарности этому голосу она сложила ладони лодочкой у груди и тихо промолвила, умоляя судьбу, как нечто живое во вселенной: «Пожалуйста, верни мне любовь…» Затаив дыхание, она подняла глаза кверху и просила у судьбы исполнения тайного своего желания – прижать к груди своего единственного сына…

Уйдя в молитву, она даже не заметила, как дверь в палату тихонько приоткрылась. И только лёгкий ветерок, всколыхнувший пространство, привлёк её внимание. Женщина уже собиралась повернуться к двери, как вдруг услышала слово, которого она так долго ждала.

– Мама!

Благодаря горничной она знала много русских слов, но самым особенным и дорогим для неё стало слово «мама», потому что она никогда не теряла надежду когда-нибудь вновь услышать его в свой адрес.

Юй Лоу резко повернулась в сторону двери. Взгляд её удивленных и широко раскрытых глаз буквально ухватился за Кузьму, невольно приподнимая её с кровати. Она медленно попятилась к окну, но потом, будто притягиваясь магнитом, не отрывая взгляда и пошатываясь от волнения, направилась к Кузьме. Бледная, она подошла к сыну и дрожащим голосом произнесла: «Ку Цзыма…» Теряя сознание, она стала медленно падать, но Кузьма успел подхватить её и бережно донёс до постели. Пока женщина находилась без сознания, Кузьма, присев рядом на край кровати, смотрел на свою маму, узнавая сквозь слёзы родные черты и любуясь ею. Как долго он мечтал об этой встрече. «Ты у меня такая красивая, мама!» – прошептал Кузьма, нежно прикоснувшись рукой к её щеке. От его прикосновения Юй Лоу стала потихоньку приходить в себя и приоткрыла глаза. Увидев совсем близко своего сына, она что-то прошептала на своём родном китайском языке. Хотя парень и не знал китайского языка, ему всё было понятно. Юй Лоу кончиками дрожащих от волнения пальцев нежно гладила лицо сына и тихо плакала.

– Не плачь, – попросил её Кузьма, но, не выдержав нахлынувших на него чувств, сам тоже тихо зарыдал. Юй Лоу, положив его голову к себе на грудь, и обняв его, как в детстве, начала покачивать его. Впервые за многие годы своей жизни Кузьма почувствовал себя маленьким и беззащитным ребёнком в ласковых объятьях своей мамы, которой ему так не хватало все годы разлуки с ней.

Лечащий доктор и муж Юй Лоу, стоя в дверях палаты, с волнением наблюдали, как истосковавшиеся друг по другу мать и сын шёпотом говорили каждый на своём языке, но это не мешало им понимать и чувствовать сердцем всё то, что хотел сказать каждый из них. Увидев эту сцену, доктор и посол неслышно удалились. Уже в коридоре, доктор обрадовал мужа своей пациентки словами:

– Это я и ожидал увидеть. Теперь я уверен, что после этой долгожданной встречи с сыном, она скоро полностью выздоровеет. Это будет редчайшим случаем в моей практике и, может быть, даже единственным.

В загородном доме, где жила семья Валентина, в один из вечеров после ужина каждый занимался своим делом. Святослав и его мама отправились спать, а Валентин и Егор сели за телевизор.

Святослав долго не мог заснуть. Он лежал, слушая не на шутку разбушевавшееся за окном ненастье. На некоторое время ему показалось даже, что он вновь может стать единственным очевидцем ужасной ночной авиакатастрофы. Он не спеша вышел на веранду, сел в кресло, находящееся возле окна, и под шум дождя, стекающего проворными струйками по оконному стеклу, долго смотрел на гнущиеся под сильным ветром деревья. Мысли, часто посещающие его в последнее время, опять не давали ему покоя. Вроде бы всё теперь в его жизни и в жизни самых близких ему людей складывалось удачно, но никакой радости от этого он почему-то не испытывал. Размышления о его юности; о годах, проведённых в тюрьме и на зоне; о встрече с Валентином и их большой и крепкой дружбе; о Кузьме и их общей жизни в тайге – сводились к одному выводу: «Как незаметно прошла жизнь, – думал он. – Осталось только одиночество».

Хаотично скользя по веранде, его отрешённый взгляд задержался на бумаге и карандаше, сиротливо лежащих на стоящей рядом с креслом тумбочке. Рука неожиданно сама потянулась к привычным для художника принадлежностям, и Святослав потихоньку, с перерывами, один за другим начал делать наброски. Под утро он закончил работу и, положив самый удачный рисунок на тумбочку, прилёг отдохнуть, но внезапно почувствовал приятную в теле усталость и быстро заснул. Впрочем, долго спать ему не пришлось, так как от ощущения чьего-то присутствия рядом он проснулся и увидел, что рядом с ним сидел Валентин, с интересом рассматривая его рисунок с изображением мужчины, протягивающего руки к младенцу, зацепившемуся одеждой за ветку дерева.

– Свят, ты сделал всё, как надо. Ты вернул в их семью радость, – сказал Валентин, не отрываясь от рисунка, который явно вызывал у него восхищение.

– Думаю, ты прав, но… – хотел было возразить Святослав, но Валентин предвосхитил его слова, будто прочитав его мысли: – Я знаю, что ты хочешь сказать… Но не забывай про поговорку: сколько волка не корми, а он всё в лес смотрит.

– Понимаешь, Валя, мой дорогой и самый близкий друг, я теперь постоянно никак не нахожу себе места без Кузьмы, – посетовал Святослав.

– И тебе захотелось опять в тайгу, где ты смог бы, как ты думаешь, забыться? – продолжил за друга Валентин. – Поверь мне, Свят, без парня тебе и там будет трудно, и поэтому я решил, что будет хорошо, если поеду с тобой. Заодно хочу навестить могилу своего брата.

– Спасибо, Валя. Ты как никто понимаешь меня: я действительно боюсь и здесь, и там остаться один, – промолвил Святослав.

– Тамаре, чтобы она не была на тебя в обиде и не переживала за тебя, я объясню, что это ненадолго. Кроме того,