Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина

выгонишь, - потерянно протянул сын.

- Ты, Дань, головой думай… Я Машу уже не отпущу, даже если будет сопротивляться – хватит, жевал сопли столько лет. Там еще характер – она упрямая, просто с ней не будет. Дань, не хочу выбора между вами. Если… ты же о том – если она выживет? Присмотритесь к ней, потом вернемся к этому разговору. Но всё так долго, настолько хреново… - голос дрогнул, и он потерянно отвернулся.

- Во ты, пап… действительно, - удивленно прошептал сын.

- И не говори! – улыбался Георгий, - вляпался по полной.

Разговоры по душам между ними вдруг стали необходимостью. Не о Маше – эти два раза и так вывернули душу наизнанку. По приходу с работы его ждала свежая еда – не всегда еще вкусная, но вполне съедобная еда. По-мужски сытная и простая в приготовлении: картошка по-домашнему, супы с нормальным количеством куриного мяса, плов, каши с мясом, простые овощные салаты, омлеты с шампиньонами и колбасой, иногда – покупные пельмени, если сыновья задерживались на тренировках по плаванию и баскетболу.

А Маша всё спала… Он несколько раз набирал отца и сбрасывал. Что истерить? Просто не с кем больше было поделиться своей неуверенностью и болью. А мальчишки будто и поняли его, но как-то настороженно, с ожиданием непонятно чего. Ясно же, что понять другого человека может только тот, кто пережил что-то подобное.

Маша лежала там – живая, дышащая. Пальцы шевелились, вздыхала иногда чуть глубже… Ему сразу докладывали и если не операция, он мчался к ней, садился рядом, смотрел, говорил… Может и правда – нужно говорить? Детский сад… честное слово! Потому что на звуковые раздражители она не реагировала, это показывала аппаратура. Но он все равно говорил – рассказывал об интересных операциях и сыновьях, о погоде и чертовом ковиде, который пошел на новый виток…

В один из дней, в конце апреля, выйдя из операционной, в которой все еще звучала музыка, подобранная Стасом, он услышал:

- Георгий Зурабович, кажется, есть хорошие новости о Маше. Звонили из реанимации, свяжитесь с ними. Или сами туда?

Он не стал связываться – сам поскакал, как резвый рысак. Ног не чувствовал, сердце разносило грудную клетку! Сколько времени боялся худшего, а сейчас почему-то был абсолютно уверен, что Маша выйдет нормально. Пять месяцев, это конечно много, слишком много, без последствий не обойдется, это понятно. Хотя для неё было сделано всё возможное. Теперь реабилитация - месяцев несколько. И всё же… всё же! Возле кабинета сидела и улыбалась ему навстречу Светлана:

- Георгий Зурабович! Виталий Иванович решил начать реанимационные мероприятия. ЭЭГ показал уменьшение индекса медленной активности и постепенное восстановление альфа-ритма.

- И это всё? А что послужило показанием к ЭЭГ? - напряженно допытывался Шония.

- Яркая реакция на световую, звуковую и болевую стимуляцию при очередном осмотре. Она выходит из комы, - улыбалась медсестра, - но вам нельзя туда, будете только мешать. Садитесь… подождем. И я спросить хотела, - замялась она, - вы обратитесь в профильный реабилитационный центр или…? Здесь есть все специалисты – физиотерапевты и невролог, а у меня есть диплом нейрологопеда. И женская помощь нужна при гигиенических вопросах и принятии пищи, массаж с эфирными маслами…

- С Гнатюком порешаем, - сцепив руки, старался Георгий говорить ровно и спокойно. Но глазами постоянно косил на дверь реанимации.

- Вы умничка, Света, но там же целый комплекс, расчету подлежит всё – от уровня нагрузки до самой программы. Посмотрим… Посмотрим.

Через какое-то время вышел Машин лечащий. Смотрел на Шонию, улыбался…

- Нормально! Спит, сейчас просто спит.

- Как спит? – возмутился Георгий, а потом обхватил врача за плечи и повел по коридору: - Виталий Иванович, ну хоть что-то…?

- Речевая под вопросом – там непонятно… она шептала что-то, но кажется по-французски. В школе учила?

- Да, у них с углубленным было. А что? Что она сказала?

- Красивый язык… особенно в женском исполнении. Что? Я не разобрал, тихо шептала.

- Но разобрали, что французский? Значит…?

- Замедленно, конечно. Речь или мышление? Гоша, не пыли, - устало отстранился он, - проснется – пройдет полное обследование, тестирование. В любом случае, ортопедическая и неврологическая реабилитация понадобятся, как и щадящая диета. Логопед? Вот заговорит по-русски… Ты зайди, посиди. Отцу сам, или я?

- Сам, сам, спасибо вам…

Маша спала, теперь действительно спала. В носу отсутствовал назогастральный зонд, сняты были с тела почти все датчики. В локтевой впадинке – катетер… Опять не удержался, взял в свою руку тонкую худую ладошку – осторожно, опасаясь разбудить. Привычно прислонился щекой, прикрыв глаза, поцеловал осторожно… И услышал сказанное шепотом во сне:

- Franзois, fils… ***

Нет, видимых затруднений речи нет – ликовал Шония. Перевод? Перевод… он быстро вытащил из кармана блокнот и ручку, проматывая в памяти звучание слов, записал. Посидел еще, глядя на Машу. Спать хотелось… рядом тут же упасть и просто тупо спать – откат, понятно.

В коридоре, по пути в хирургию, ему встретилась старшая.

- Георгий Зурабович, может послать домой к Маше кого из девочек? Нужна будет одежда. Больничное застиранное как-то не способствует настроению, а просто свои тапочки да халатик…

- Не нужно девочек, Андреевна. Мы же дверь тогда ломали, ключи завезли мне. Заскочу по дороге домой. Маша будет до утра спать. Что-то ей там слабенькое накапали… утро мудренее, так же? – улыбался Шония.

- Так, - радовалась за него женщина, - идите, выспитесь тоже. Завтра трудный день – тестирование.

По дороге домой Шония заскочил в пока еще открытый цветочный и потерянно застыл перед ведрами со всем этим великолепием. Огромное количество цветов, на удивление, создавало в магазине неприятный запах.

- Вы что-то выбрали? – поинтересовалась продавец, - или хотелось бы что-то особенное?

- Что-то особенное, да, - согласился он, улыбаясь во весь рот. Начинало доходить – с опозданием, в мелочах… Он берет цветы для Маши, для живой Маши!

- Самые нежные… мне самые что ни на есть нежные и не пакуйте в целлофан, просто как-то… чтобы не завяли.

Из магазина он выносил действительно нежные белые ромашки с веточкой мелкой гипсофилы и парой ярких зеленых листочков, воткнутых в какую-то влажную штуку.

Возле Машиного дома еле нашел место для парковки – народ уже вернулся с работы. Быстро прошел в подъезд, сунул ключ в дверь и… никак. Подергал его, вынул, подумал… и нажал кнопку звонка. Дверь открыл Машин бывший.