Тень Одержимого - Феликс Эйли

так, я выпотрошу тебя на глазах у команды. Лично.

Крысюк ещё сильнее задрожал от испуга, а зрачки его глазок — увеличились. Это было славно. Пусть знает, что за неповиновение придётся ответить кровью.

— Мы на месте, кэп! — воскликнула сестра Раттиган.

Тяжело дыша, Одержимый посмотрел в окно за командной консолью, которое выходило на нос фрегата. Крепкие металлические ставни спали, и за бронированным стеклом возникла чёрная пустота космоса. И в этой бездне парил голубовато-серый шарик, окружённый двумя тёмными лунами. Человек в маске так хорошо знал эту планету…

— Начинай приготовления, Крысюк, — велел он. — А я займусь своими делами.

— Да, кэп! — пропищал старпом.

Рот под маской скривился в довольной ухмылке.

«Главное празднование Дня Империи начнётся на Макариевском Проспекте с 22:00».

Одержимый читал текст на небольшом экране, который висел на стене вагона. Он стоял в забитом людьми поезде, держась за поручень. Синяя мятая куртка с мехом на откинутом капюшоне, чёрные тёплые штаны, вязаная шапка с эмблемой футбольного клуба — типичный житель Престольного, ничем не примечательный.

Лицо Одержимого от людей и камер скрывала маска, но не зеркальная, а гигиеническая, из дешёвой синтетики. Все в вагоне носили такие, или же высокотехнологичные респираторы. Похоже, город недавно охватила эпидемия, и власти приняли меры предосторожности. Впрочем, и без маски вряд ли бы кто узнал в Одержимом подростка, который исчез на войне давным-давно, чтобы лишь ненадолго вернуться в обличье армейского капитана и вновь отправиться на другие планеты. К тому же большинство людей погрузилось в коммуникаторы и информационные планшеты, так что Карл мог насладиться отсутствием внимания.

«Чучух-чучух, чучух-чучух».

Колёса поезда медленно стучали, а за окнами проносилась чернота туннеля, проделанного в гигантском небоскрёбе. Тьму разбавляли редкие жёлтые огоньки, но внутри вагон был хорошо освещён. Иногда сквозь стекло пробивался солнечный свет — поезд пересекал мосты между зданиями, и в такие короткие моменты Одержимый разглядывал серый город, над которым плыли потоки флаеров. И чувствовал, как через вентиляцию на крыше падают редкие снежные хлопья.

Экраны транслировали информацию о достопримечательностях города и прогноз погоды. Люди тесно жались друг к другу, сидя вдоль стен и стоя в салоне, и не отрывали глаз от электронных устройств. О чём-то громко разговаривала компания парней. Маленькая девочка с пристрастием расспрашивала свою маму. Пожилая женщина в пуховике спала на сиденье, закрыв глаза, и на её морщинистом лице отпечаталось многолетнее страдание.

В детстве он мало ездил на метро — в школу он летал на маршрутном флаере, а к своим друзьям родители его возили на личной машине. Поездом Птитсы пользовались, только чтобы сходить в театр или на экскурсию в труднодоступном центре Престольного. Но трясущиеся, переполненные людьми вагоны так запомнились Карлу, что сейчас он мог сравнить — с тех пор почти ничего не изменилось. Может, поезда были других моделей, да и экранов раньше не было, но и всё.

— Станция Желобино, — объявил электронный голос диктора.

Вагоны остановились, и Одержимый пробрался к распахнутым автоматическим дверям. Он очутился в просторном зале, изогнутые стены которого украшали портреты выдающихся имперских военных. С гордыми лицами и горящими праведным огнём глазами генералы вели рядовых солдат Великородины в бой с опасными врагами человечества.

А рядом с полотнами стоял на покосившихся бионических ногах мужчина средних лет в военной форме. С жалобным видом он тянул к прохожим руку — тоже имплант, и каждое движение сопровождалось скрипом. Ветеран очередной войны, которые постоянно вела Империя. Вроде той, что подтолкнула Карла Птитса на его истинный путь, к эволюции в Одержимого.

У того промелькнула мысль, не помочь ли бедному солдату. Однако потом взгляд скользнул по опухшему волосатому запястью с татуировкой «РАКОВ». Что ж, фанатик губернатора Великородины должен благодарить Императора за такой исход, и неважно, сам ли вызвался сражаться или вынудили обстоятельства.

Вклинившись в середину толпы, Одержимый попал в большой лифт, который доставил многих людей на крышу циклопического здания. Знакомый, хоть и нечастый маршрут. Из перехода мститель выбрался на улицу. Там все радостно поснимали маски, но не он — нельзя показывать лицо.

Под затянутым серыми тучами небом, с которого падали редкие снежинки, бурлила жизнь. Перед Одержимым вдаль и вширь тянулись рыночные ряды. Из громкоговорителей на столбах лилась популярная по всей Галактике праздничная музыка.

Люди в куртках и тулупах подходили к палаткам и покупали дешёвую еду с гидропонных и синтетических ферм. Продавалась там и одежда — мрачная и безликая для мужчин и кричащих цветов для женщин. Тоже синтетика, как и почти всё в этом городе.

— «Престольская правда», свежий номер бесплатно! — напевно декламировал старик в ярком жилете, раздавая газеты.

— Жи-ва-я ры-ба, толь-ко у нас! — монотонно произнёс многорукий робот, вмонтированный в столик за стеклом павильона.

И здоровым тесаком отрубил голову клоровскому сому.

Идя вдоль рынка, Одержимый всматривался в лица. Вот мужчина в длинном пальто поверх делового костюма энергично идёт по своим делам, нажимая на кнопки голографического интерфейса, спроецированного шлемом перед его головой. Женщина в короткой куртке и с блестящим от косметики лицом громко кричит на своего маленького сына. Рабочие с другой планеты, одетые в чумазые робы, шумно что-то выясняли на родном языке.

А Одержимый давно не слышал своего языка. Того, с которым вырос. Он столько времени провёл на планетах, где был в ходу общеимперский, и сам говорил почти исключительно на нём. Человеку в маске нравилось, что команда даже не знает о его национальности, и дело было не только в предосторожности. Ведь Карл Птитс ещё раньше хотел отдалиться от Великородины. Боялся навеки потонуть в той душной атмосфере, которую наблюдал и впитывал в детстве, в этом неудобном и нерациональном укладе. Вокруг него как будто в воздухе было разлито страдание, а все грехи Империи принимали совсем гротескные черты.

В детстве он наивно верил, что без довлеющей тени Айнура Алмазова и диктаторского наследия Великородина воспрянет духом и благополучно вольётся в общечеловеческую семью, объединённую Господом-Императором на Земле. Что люди не захотят страдать и станут жить лучше, как родители самого Карла — они на его глазах обзаводились благами. Но нет, чуда не произошло. Великородина осталась собой.

Всюду мерцали яркие вывески: «Мясо», «Овощи», «Ремонт планшетов и коммуникаторов». Из маленьких павильончиков доносились шлягеры, которые маленький Карл постоянно слышал в маршрутных флаерах и школе. Взгляд Одержимого остановился на больших алых цифрах «1000», под которыми продавали ёлки и подарки ко Дню Империи.А затем скользнул на анимированную рекламу.

На экране почти в