Сын Моржа и Куницы - Елисей Дым

class="p1">— Одна. Одна реторта-то.

— Это ещё требуется проверить, — возразил Буров и что-то записал на листе в папке. — Проверить, да. И, разумеется, такое более недопустимо! Вообще недопустимо!

Из-за стола поднялся Балашов.

Был он весь помятый, потерявший свою мужскую харизму, с красными глазами и тенями под ними. Даже щетина на щеках темнела. Похоже, и не спал сегодня. Хоть Егор и подозревал, совсем не только из-за поиска потерявшегося гостя. Вчера Егор заметил, как придавили начальника охраны слова Василисы Марковны насчёт девицы.

Балашов потряс каким-то листочком и сказал:

— Так, у нас согласованный график.

Схватил Егора за руку и едва не волоком вытащил во внутренний двор.

Посмотрев на небо, решил:

— Сейчас почти семь, попрошу тебя накормить, а потом — к Михайловичу.

— Я есть не хочу, — сказал Егор. — Не голоден.

И в ответ на невысказанный вопрос, признался:

— Банки там нашёл. С сахарозой. На них наклейки ХЧ и ЧДА. Это значит химически чистый и чистый для анализа, мы в школе проходили. Вот я и подумал, что ничего страшного не случится, если немного съем. Сахар-то чистый, не отравлюсь. А есть очень хотелось!

— Химерически чистый и чистый для алхимии, — машинально поправил Балашов и взъерошил свою и так растрёпанную причёску. — Много съел?

— Не, пару ложек. Больших… с половник.

— Больше ничего?

— Что я, не понимаю? Там много всяких бутыльков стояло. Но это ж не еда.

— Ты, главное, Живе молись, чтобы Данакт Мелентьевич не узнал.

— Он ругать не будет, — со всей убеждённостью ответил Егор. Убеждённости, правда, не хватало. — Я ему хорошую иде… — он умолк. И продолжил: — Не будет ругать.

— Ладно, тогда пошли.

И Балашов двинулся к лестнице.

Спустились в цоколь, дошли до каморки механика и оружейника. Там Балашов долго барабанил в дверь, пока не открыл зевающий полугном, одетый в белые кальсоны до колен, рубашку-парашют и шахтёрскую каску.

— Михайлович где?

— Михалыч-то… Так он до жены, Ольговны, пошёл, — прогудел гном. — Ольговна-то вчера в ночи приехала с какой-то рассадой особенной.

Балашов покривился и пощёлкал пальцами.

— Чего ему тут делать-то? — продолжил Гыгыс и поправил каску. — Это когда Ольговна по стране катается за очередной какой растенией, он холостует и мы тут вечеряем, разговоры точим, да в мастерской иногда чего маракуем и ладим. А как Ольговна возвернётся, так он к ней — шорк! и под тёплый бочок.

— Ладно! — прервал полугнома Балашов. — Возьми вот этого оболтуса и до обеда чем-то загрузи. Сможешь?

— Чего б не смочь, — согласился Гыгыс и приосанился, набычив и так тугую мышцу, которая проступала через парашют. — Сегодня у тебя, малец, будет знакомство с оружейкой!

Егор даже приободрился. Слово такое интересное — оружейка.

Может и патронов к нежданном подарку раздобудет?!

Напоследок Балашов спохватился и выдал стальную таблетку с тонким винтом и шайбочкой. Можно как орден прикрепить на одежду, да хоть на джинсы. Как сказал — маяк. Чтоб в следующий раз, если Егор потеряется, быстро найти.

И отправился Егор в оружейку уже непотеряшкой.

…Патронов, правда, не добыл.

Но дело вышло интересное, и последующие дни всю первую половину проводил у гнома. Гыгыс прямо расцвёл, получив в распоряжение ученичка. И хоть обучение получилось спонтанным, а учителем полугном оказался суетливым и ужасным, но кое-что в металлах Егор начал понимать.

Немного. Но раньше и того не знал.

Вторую половину дня наёмники таскали Егора в Москву, знакомили с местной её версией. Но Москва большая, её хватит надолго, и наёмники не унывали. Им, оказывается, от клана какие-то деньги выде… то есть, кругляка отсыпали. Вот и катались по городу, ходили, прогуливались, заглядывали, объясняли.

Была даже мысль экскурсовода нанять простецовского, да не успели.

В один из дней, пока Егор с рыжей и седым топтали столичный асфальт, в усадьбе Моржей побывали некие таинственные гости. Это Егор уже позже выяснил.

А так, неожиданно в середине дня, парня нашёл Буров.

— Вас вызывает Ярослав Зайгарович, — значительно произнёс он. — Разумеется, мы идём немедленно.

Когда добрались до лестничной площадки в башне, перед входом в кабинет регента, Буров внимательно осмотрел Егора. Поправил воротник рубашки-поло, отряхнул невидимые пылинки с джинсов. Для чего референту даже пришлось присесть! И, слегка недовольно, выдал уже привычные инструкции:

— Вы уже второй раз здесь, Егор. И я повторю то, что сказал тогда: вы в полной безопасности. Но надо выполнять правила. Правила дают безопасность. Понимаете?

— Да.

— Хорошо. Вы в безопасности. Вы отвечаете на вопросы. Вы не задаёте вопросов без разрешения. И вы в безопасности.

Егор тяжело выдохнул.

Чувство полной безопасности начинало душить его.

Паниковало. Царапалось. Скребло душу. И даже панически взвизгивало.

И это был не ломик, нет.

Тот, сука, затих. Спрятался.

— Только давайте я сам войду. Не надо заталкивать.

Буров поджал губы, постучал пальцами по серой стали папки. И кивнул:

— Хорошо. Попробуйте.

Егор повернулся к двери.

В тот раз толком её не рассмотрел, был слишком растерян, да и ситуация менялась слишком быстро. Шух, бух! Он в новом мире. А наутро его ведут к начальству самого настоящего магического клана.

Но за прошедшие дни уже немного обвыкся. Воспоминания о прошлой встрече с регентом поблёкли. И совершенно не вспоминались те чёрные, кольчатые, извивающиеся под потолком…

Нет! Никаких скользких тварей!

…Итак, дверь.

Её сбили из толстых тёмных досок, похоже — морёного дуба.

Егор украдкой, чтобы Буров не заметил, корябнул ногтем. На дереве остался тонкий, едва различимый белёсый след. Оно было плотное, прочное, едва ли не как сталь. Тёмное, почти чёрное. Окованное по периметру тёмным же металлом, возможно чернёным серебром. Цвет уж больно характерный. У отца остались от матери несколько серебряных украшений, в том числе широкие браслеты с грубым чернёным рисунком. Цвет — совершенно тот же.

Гвозди тоже как бы из серебра. Ни чешуйки ржавчины, но серых и чёрных разводов хватало. И много гвоздей, будто бы забитых в дикой спешке и погнутых, вколотили в дерево вот так — изогнутыми. Вкривь и вкось, смяв шляпки и согнув гвозди. Желая побольше и побыстрее вбить, плюя на аккуратность.

Кто-то явно стремился побыстрее запереть эту дверь и накинуть тяжёлый замок.

Для замка меж створок врезали проушины, и вот тут точно было железо: грубое, ржавое, толстое, с пару пальцев, наверное. И дырка в проушинах под дужку замка такая