Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953 - Джеффри Робертс

Обсуждая эту встречу с Димитровым на следующий день, Сталин сказал, что ему не понравилось поведение югославов, хотя сам Хебранг показался разумным человеком14. В телеграмме Тито об итогах встречи от 11 января Хебранг отмечал, что Сталин считает «необходимым проявлять осмотрительность в вопросах внешней политики. Наша главная задача – закрепить достижения победы. Необходимо избегать больших требований к соседним странам, чтобы не спровоцировать негативных отношений или столкновений с нами»15.

28 января Хебранг еще раз встретился со Сталиным. На этот раз присутствовала болгарская делегация, и один из ее членов, коммунист В. Коларев, делал записи высказываний Сталина. Главной целью встречи было обсудить отношения между Болгарией и Югославией, и Сталин вновь подчеркнул, что объединение двух стран должно быть постепенным и основанным на равноправии. По более общим вопросам Сталин заявил: «Капиталистический мир разделен на два враждебных блока – демократический и фашистский. Советский Союз пользуется этим в борьбе с самой опасной страной для славян – Германией. Но и после разгрома Германии будет продолжать существовать угроза войны/вторжения. Германия – крупное государство с большой промышленностью, сильной организацией, рабочей силой и традициями; она никогда не смирится с поражением и будет по-прежнему представлять опасность для славянского мира, потому что она считает его врагом. Империалистическая опасность может прийти с другой стороны.

Сегодняшний кризис капитализма вызван главным образом загниванием и взаимоуничтожением двух враждебных лагерей. Эта ситуация благоприятна для победы социализма в Европе. Но мы должны отказаться от мысли о том, что победа социализма может быть достигнута только через советский строй. Она может быть представлена и другими политическими системами – например, демократией, парламентской республикой и даже конституционной монархией»16.

Еще один вариант записи высказываний Сталина во время этой встречи, проходившей на его даче, содержится в дневнике Димитрова: «Германия будет разгромлена, но немцы – крепкий народ с многочисленными кадрами; они снова поднимутся. Славянские народы не будут застигнуты врасплох в следующий раз, когда они попытаются напасть – а это вероятно, даже наверняка, случится в будущем. Старое славянофильство выражало цель царской России – подчинить другие славянские народы. Наше славянофильство – нечто совершенно другое: объединение славянских народов как равных для совместной защиты нашего существования и будущего… Кризис капитализма проявил себя в разделении капиталистов на две группировки – фашистскую и демократическую. Наш союз с демократической группировкой стал возможным потому, что последняя была заинтересована в предотвращении господства Гитлера, поскольку это жестокое государство довело бы рабочий класс до крайностей и до свержения самого капитализма. Мы сейчас объединились с одной группировкой против другой, но в будущем мы объединимся и против первой группировки капиталистов тоже.

Возможно, мы ошибаемся, когда полагаем, что советская форма – единственная, ведущая к социализму. На практике оказывается, что советская форма лучшая, но далеко не единственная форма. Могут быть другие формы – демократическая республика и даже при определенных условиях – конституционная монархия»17.

Слова Сталина о двух ветвях капитализма часто интерпретируют так, будто он считал конфликт с демократической группировкой капиталистов неизбежной. Однако, как показывают обе цитаты, на самом деле Сталин имел в виду прежде всего долгосрочную угрозу со стороны Германии и необходимость объединения славянских народов перед лицом этой угрозы. Сталин хотел сказать своим болгарским и югославским товарищам, что славяне в борьбе с Германией могут полагаться только на себя, а не на продолжительный альянс с демократическим капитализмом: он надеялся, что «большой альянс» с Великобританией и США будет продолжительным, но все могло оказаться и иначе. Не менее ясно было и то, что в качестве стратегии коммунизма Сталин предлагал умеренный политический курс, основанный на постепенных реформах, а не на революционных переворотах образца России 1917 г. Именно такой оставалась политика Сталина в отношении коммунистического движения еще два-три года; и лишь когда стало ясно, что стратегия постепенного политического продвижения коммунизма провалилась, его позиция стала более активной и приобрела более явную левацкую направленность, тем самым дав «зеленый свет» расизму коммунистов в Югославии и в других странах Европы.

Впрочем, непосредственно перед началом Ялтинской конференции все говорило о том, что трехстороннее сотрудничество будет развиваться успешно. Ни в дипломатической, ни в политической стратегии Сталина ничто не предвещало крупных конфликтов с Англией и США – по крайней мере, в ближайшем будущем. Складывались подходящие условия для серьезных переговоров с Черчиллем и Рузвельтом по ряду текущих противоречий и для создания основы долговечного послевоенного «большого альянса».

Крымская конференция

Ялтинская, или Крымская, как называли ее в Советском Союзе, конференция представляла собой гораздо более грандиозное событие, чем Тегеранская. Делегации были более многочисленными, в их состав входило больше представителей руководящего состава. Сталин, например, прибыл на конференцию в сопровождении Молотова, заместителя начальника Генштаба Антонова, адмирала флота Кузнецова, заместителя комиссара иностранных дел Вышинского, а также Громыко, Гусева и Майского. Обсуждался гораздо более широкий круг вопросов, чем в Тегеране, дискуссии были более глубокими и было принято больше решений. На предыдущей встрече «Большой тройки» в центре обсуждения была война; на встрече в Ялте руководители трех страны были сосредоточены на том, каким должен быть послевоенный мир.

Обстановка, в которой проходила конференция, была почти сказочной: это был величественный Ливадийский дворец – расположенный в курортном городе Ялта на берегу Черного моря дворец царя Николая II с 50-ю комнатами. Во время оккупации Крыма дворец был сильно поврежден немецкими войсками, однако русские восстановили его, насколько это было возможно. Одним из недостатков здания был серьезный недостаток туалетов, чем была очень недовольна американская делегация18. Этот недостаток удобств затронул даже самих руководителей трех держав. Кэтлин Гарриман, сопровождавшая своего отца на конференцию, писала Памеле Черчилль, что в один из дней конференции во время перерыва в заседании Сталин быстрым шагом вышел из конференц-зала в поисках уборной: «Д.Д. [Дядюшке Джо] показали туалет, но он сразу вышел – это была умывальная, туалета там не было. К тому времени расположенную поблизости уборную уже занял премьер-министр, и наши ребята из посольства отвели Сталина черт знает куда – вниз по коридору, где был следующий оттуда туалет. В этой неразберихе сталинские офицеры НКВД разминулись, и начался хаос – они начали носиться туда-сюда, перешептываясь между собой. Думаю, они решили, что американцы устроили похищение или что-то в этом роде. Через несколько минут в дверях появился невозмутимый Д.Д. и порядок был восстановлен!»19

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});