ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

В путь отправились мы хорошо за полдень.

Река Канабек, кою Льюис и Кларк перекрестили в Змеиную, всем видом своим напоминает Уматилу но много большую. При впадении в Орегон до 34 мили в большую воду, ежели судить по отметинам оставленным прошлогодним разливом, свободная от камней и с галечными берегами. Весь день 21 декабря мы шли при отличном северо-восточном ветерке, держась южного берега и используя водовороты, шли очень быстро, несмотря на течение, которое на середине чрезвычайно сильно. Но на следующий день река оказалась полна мелей и других преград, однако мы не унывали и к ночи добрались до устья довольно большого притока в 20 милях от предыдущего ночлега. Этот приток расположен на северном берегу а напротив его устья лежит большой остров. Здесь мы разбили лагерь. Остров изобиловал дичью и хоть оленя подстрелить не удалось достаточно было индеек и жирных куропаток. Кроме того, мы лакомились различными видами рыб. 23 числа мы покинули сие райское местечко очень довольные и продолжили свое пока еще не слишком богатое событиями плавание.

Почти сразу за островом долина стала углубляться и сужаться и вскоре оказались мы в глубоком ущелье. С обеих сторон над рекой громоздилисьутесы, густо поросшие дубом, липой, вязом и каштанами и лишь изредка открывались небольшие прибрежные равнинны. На равнинах сих обитает множество белохвостых и чернохвостых ланей, безбоязненно выходивших на берег в то время как мы проплывали мимо и не раз меткий выстрел приносил свежее мясо. Происходило так потому, что местные народы не имеют лодок и потому для зверья байдары наши были не опасностью а любопытным куриозом. К вечеру начался проливной дождь и мы промокли до нитки прежде чем проделали все необходимое и смогли укрыться. Ненастная погода действовала угнетающе. Мы находились теперь в узкой части реки, с быстрым течением, с обеих сторон над водою нависали утесы, густо поросшие липой, дубом, орехом, вязом и каштанами. Понимая что в такой теснине трудно оставаться незамеченными, решил я двигаться дальше с большой осторожностью, удвоить караулы и установить наконец в байдаре пушку.

24 декабря около девяти часов мы собрались было отплыть, как вдруг стоящий на часах Климовский крикнул "Тревога!". Это заставило нас всех схватиться за оружие, однако причиной тревоги оказался одинокий индеец- палус, который не таясь, подошел к нам и протянул безоружную руку. Мы привели его в лагерь и угостили еще теплыми лепешками с патокой, от чего он сделался весьма общителен и рассказал, что разведчики его народа, живущего в нескольких милях ниже по течению, уже не первый день наблюдают наше передвижение, но зная о нашей с Халахотом дружбе настроены дружелюбно, а когда мы пойдем в обратный путь, готовы к меновому торгу. Его послали предостеречь нас против намипов (ними-ипуу), известных грабителей, которые устроили засаду выше по течению, где река образует излучину.

Поблагодарив посланца и подарив ему связку табаку и бисеру, а его тоену- нож, табак и кусок красной фланели, отправились мы в путь. Но перед тем посланец просил показать ему черного человека, слухи о котором дошли до его селения. Привычный уже к такого рода поклонению Туми тут же разделся до пояса и предъявил свою татуированную кожу.

Оставив восхищенного посланца на берегу , в надежде что он не прослывет лгуном и

обманщиком среди своих соотечественников, мы двинулись дальше.

Плыли по открытой местности, погода стояла отличная, так что мы настроены были довольно бодро, несмотря на ожидание нападения. До сих пор мы еще не видели ни одного враждебного индейца и быстро продвигались по их опасным владениям. Я однако понимал, что за нами неустанно наблюдают, и был уверен, что нимипы не преминут оказаться в первой же лощине, где им будет удобно притаиться.

Около двух пополудни один из алеутов заорал: "Вижу!Вижу!" и указал на длинную и узкую расселину, что пересекала скалу слева от нас, а по ней спускался цепочкой большой отряд конных индейцев, явно намереваясь застигнуть нас врасплох. Они приближались очень быстро, и я велел грести во всю мочь, чтобы пройти устье притока прежде, чем они его достигнут. Увидев, по ускоренному ходу байдар, что мы их заметили, индейцы испустили клич, выскочили из ущелья и помчались на нас. Их было около сотни.

Положение наше становилось тревожным. В любом другом месте, пройденном за тот день, я не так опасался бы нападения этих разбойников, но здесь берега были очень высокими и отвесными, какими бывают берега у притоков, так что дикари отлично видели нас сверху, тогда как пушка, на кою я возлагал такие надежды, не могла быть на них наведена. В довершение наших трудностей течение посредине реки было столь быстрым и сильным, что мы не могли преодолевать его иначе как бросив оружие и изо всех сил налегая на весла. У северного берега было чересчур мелко даже для байдар и, если мы вообще хотели продвигаться вперед, необходимо было держаться на расстоянии брошенного камня от левого, то есть южного, берега, где мы были совершенно беззащитны против стрел нимипов, но зато могли быстро двигаться с помощью багров и ветра, а также используя водовороты. Если бы дикари напали на нас здесь, не думаю, чтобы мы уцелели. Все они были вооружены луками, стрелами и маленькими круглыми щитами, представляя очень живописное и красивое зрелище.

У некоторых из старшин копья были украшены затейливыми вымпелами, вид их был весьма воинственный. Но то ли наша удача, то ли недогадливость индейцев весьма неожиданно вывела нас из затруднения. Подскакав к краю обрыва над нашей головой, дикари снова завопили и принялись делать жесты, которыми предлагали нам высадиться на берег. Этого требования я ожидал и решил, что всего благоразумнее будет не обращать на него внимания и продолжать путь. Мой отказ остановиться имел по крайней мере то хорошее действие, что очень озадачил индейцев, которые ничего не могли понять и, когда мы двинулись дальше, не отвечая на сигналы, глядели на нас с самым комическим изумлением. Затем они стали возбужденно переговариваться и убедившись что нас не поймешь, ускакали в южном направлении, оставив нас столь же удивленными, как и обрадованными их отступлением.

Мы постарались воспользоваться благоприятным моментом и изо всех сил

работали шестами и баграми, чтобы до возвращения наших врагов миновать крутые берега.

Спустя часа два мы снова увидели их вдалеке, к югу от нас. Они приближались во весь опор и вскоре были уже у реки, но теперь наша позиция была куда более выгодной, ибо берега были отлогими и на них не было деревьев, которые могли бы укрыть дикарей от наших выстрелов. Да и течение уж не было здесь столь сильным, и мы могли держаться середины реки.

Один из индейцев на вороном коне заехал в реку, насколько было возможно, предложил нам остановиться и сойти на берег. На это я, через Ивана ответил, что ради наших друзей нимипов мы охотно остановились бы ненадолго и побеседовали, но не можем, ибо это неугодно нашему великому талисману (тут я указал на пушку), который очень спешит и которого мы боимся ослушаться.

После этого они снова начали взволнованно совещаться, сопровождая это усиленной жестикуляцией, и, видимо, не знали, что делать. Тем временем мы стали в удобном месте, и я решил, если нужно, сразиться немедленно и постараться дать такой отпор разбойникам, чтобы внушить им на будущее спасительный страх. В нашей теперешней позиции могли мы дать им урок, который запомнится, а такого случая может больше не представится. Поддержанный в своем мнении Ереминым решил я держаться дерзко и не избегать столкновения, а скорее вызвать его. Это было самым правильным. Стрелы их не могли бить метко с того расстояния, что нас разделяло. Что же касается их численности, она меня не слишком заботила. Все они находились сейчас под прицелом пушки.

Когда Иван окончил речь о нашем великом талисмане, коего мы не хотели обеспокоить, а среди дикарей улеглось вызванное этим волнение, парламентёр заговорил снова и задал три вопроса. Он желал узнать, во-первых, есть ли у нас табак, котлы, топоры и ножи; во-вторых, не нужна ли нам охрана от шошонов, больших негодяев и разбойников, которые живут как раз в тех местах куда мы плывем; а в-третьих, не является ли наш великий талисман всего-навсего огромным зеленым кузнечиком.

На эти вопросы, заданные с большой важностью, Иван, выполняя мои

указания, ответил следующим образом. Во-первых, у нас полно табаку, котлов и оружия но они предназначены для подарков друзьям и торговли. Но друзья не приходят в военной раскраске, да и бобровых шкур для обмена у них нет. А наш великий талисман только что поведал нам, что намипы еще большие негодяи, чем шошоны, что они нам враги, что они уже много дней поджидают нас, чтоб убить и чтоб мы им ничего не давали и не вступали с ними в сношения; поэтому мы боимся что-либо им дать, еслибы и хотели, чтоб не рассердился великий талисман, с которым шутки плохи.