Мятеж четырех - Олаф Бьорн Локнит

Конан мне однажды рассказывал некоторые киммерийские легенды, из которых следовало, что судьбу каждого человека, по воззрениям варваров, определяют три великанши-Норны, плетущие нити жизней. Если это правда, то Норна, отвечающая за мою судьбу, была ужасной неряхой, а ниточка получилась неровной, в узелках, переплетшаяся с другими, еще более небрежно свитыми нитями. Вот и случилось так, что нынешней ночью я вынужден участвовать в попытке свержения короля Конана Аквилонского (который вовсе и не Конан, а демон знает что) и делается это ради того, чтобы вернуть трон опять же Конану, но теперь уже настоящему (правда, все заговорщики твердо уверены, что как раз он-то поддельный)… Улавливаете суть? Я, честно признаться, не очень.

В довесок ко всем помянутым чудесам можно добавить новое пикантное обстоятельство: не далее, как нынешним вечером, за три колокола до полуночи, подлинный Конан и неизвестно откуда появившийся в Тарантии король Кофа Страбонус самым таинственным образом исчезли из Университета, где должны были отсиживаться до полуночи, а с ними пропал и мой старинный приятель Робер Ди Монтобье. Никто, включая университетского сторожа и охранников на воротах, не видел, когда, куда и с кем помянутые господа отправились. Однако в наших комнатах, куда мне и Мораддину пришлось подняться, все было перевернуто вверх дном, а мебель отчасти разломана. Граф Эрде с уверенностью заправского сыскаря заявил, что здесь произошла драка. Крови, впрочем, не видно, и это обстоятельство немного успокаивает. Следовательно, Конан никого не убил, да и сам не пострадал. Странно другое – некоторые его вещи, включая широкий пояс, кошелек с деньгами и выкованный гномами кинжал в беспорядке валялись на полу.

– Либо им пришлось бежать, – заключил Мораддин после осмотра комнат, – либо… Может быть, их схватили? В конце концов, тайная служба Аквилонии не бездействует и барон Гленнор по приказу нашего ямурлакского дружка вполне мог выследить убежище…

– Здесь Университет, – возразил я. – Право неприкосновенности…

– Оставь, – поморщился граф. – Когда действуешь в интересах государства и короля, можно пренебречь условностями. Пойдем-ка, сторожа расспросим.

К моему величайшему удивлению, сторож, сидевший на первом этаже дома для студентов, был трезв как стеклышко. На все расспросы он односложно и боязливо отвечал, что ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знает. А гости месьора Робера сегодня вообще не появлялись.

– Вранье, – Мораддин с обычной ласковостью в глазах оглядывал едва заметно дрожащего старика. – Просто тебе посоветовали не раскрывать рта? И пригрозили, что излишняя болтливость чревата?..

– Не понимаю, о чем речь, – отрезал сторож. – Шляются туда-сюда всякие люди по сотне раз на дню, я что, всех должен помнить?

Не подействовали ни угрозы, ни увещевания, и даже на увесистый кошелек с золотом старик посмотрел, словно на ядовитого паука.

– Его здорово напугали, – недовольно проворчал Мораддин, когда мы вышли на площадь и отправились к Университетским воротам. – Знакомый стиль работы. Вначале происходят некие загадочные события, потом к свидетелям заявляется вежливый, очень приличный с виду человек, намекает, что действовало учреждение, о котором и думать-то страшно, не то, что упоминать вслух, и непринужденно советует помалкивать. Можно еще расспросить стражу у ворот, но добиться вразумительных ответов будет, скорее всего, невозможно.

– А что мы скажем Аксаланту? – я расстроился едва не до слез. Что такого могло случиться с Конаном и интриганом-кофийцем? – Все подготовлено, и если переворот не состоится сегодня, он либо не состоится никогда, либо в этой большой игре за корону проиграем мы с Конаном!

– Постой, – Мораддин замедлил шаг и зажмурившись, потер себя ладонью по лбу. – Давай рассуждать логически. Я отчетливо вижу два варианта развития событий. Во-первых, Конан и Страбонус сумели отбиться и, не захватив даже самые необходимые вещи, сбежали и скрылись в городе. Они знают, куда и в какое время нужно придти, и, следовательно, объявятся сами незадолго до полуночи. Во-вторых, нельзя исключать возможность их ареста гвардией, либо тайной службой барона Гленнора. Куда их отправят? Либо в Железную башню, либо во дворец. Последнее наиболее вероятно.

– Почему? – не понял я ход мыслей графа Эрде.

– Тицо обязательно захочет поговорить с настоящим Конаном, а заодно выяснить у Страбонуса, чего ради тот находится в столице Аквилонии, – как о само собой разумеющемся ответил Мораддин. – Надеюсь, подменыш не сумеет разговорить варвара и кофийца до полуночи. Иначе все пропало.

– Точно, – я слегка похолодел. – И Аксаланта с его заговорщиками во дворце встретят клинки церберов Паллантида. Да нас попросту перебьют!

– Пожалуйста, успокойся, – ответствовал Мораддин. – Конан и Страбонус отлично знают, что нужно продержаться до полуночи и тогда придет помощь. А теперь прекрати страдать и выслушай меня. Если мы скажем Аксаланту, Волмане и остальным, что кофийский король и подготавливаемый к обретению трона двойник исчезли при настолько странных обстоятельствах, эти господа могут перепугаться. Вот тогда нам действительно придется туго. Мы с тобой лучше промолчим. Скажем герцогу, что Конан и Страбонус будут ждать остальных возле дворца.

– Да? – жалобно переспросил я. – Представляешь: мы приходим к Приречным воротам замка, нас встречает Громал и говорит, что никто не появлялся. Как прикажешь поступать дальше? Нас наверняка заподозрят и Аксалант все отменит.

– Ошибаешься, – рассмеялся Мораддин. – Ты плохо знаешь людей. Герцог и его приятели будут слишком раззадорены и не отступят даже перед лицом явной опасности.

Я немножко успокоился. Граф Эрде, десять лет прослуживший во дворце туранского императора и еще пятнадцать – в тайной службе Немедии, наверняка знает, о чем говорит. Он по роду своей деятельности гораздо чаще встречался с заговорщиками, преступниками и шпионами, и должен был отлично изучить стиль поведения людей наподобие герцога Тьерри или боссонца Волманы.

Мораддин не упустил случая задать несколько вопросов стражникам, охранявшим ворота Логиума, но, как и ожидалось, отставные вояки, нанятые советом профессоров для охраны спокойствия в Университете, «не видели, не знали, не слышали» и так далее. Мы вышли на набережную и отправились в сторону моста Тысячи Львов, ведущего на восходный берег.

Смею заметить, что этот четвертый и последний в пределах столицы мост через Хорот является одной из главнейших достопримечательностей Тарантии. С каждой стороны этого огромного сооружения, возведенного в самом начале правления Вилера, установлены пятьсот небольших коронованных бронзовых львов, попирающих лапой извивающуюся змею, символизирующую что-то неопределенно-враждебное. У скульптора, создавшего образец для этих одинаковых статуй, была несколько испорченная фантазия, отчего львы более походили на длинномордых гривастых собак с выпученными глазами и почему-то с парой хвостов без кисточек. Однако летописи утверждают, что скульптура безумно понравилась Вилеру и молодой король приказал установить на мосту не сотню изваяний, как планировалось изначально, а полную тысячу. Отчего ограда моста более напоминает строй гвардейцев, внезапно принявших вид лупоглазых чудищ. Я несколько раз катался в лодке по Хороту и всегда умилялся: проплывая возле моста Тысячи Львов, путешественник получает прекрасную возможность обозреть пять сотен повернутых в сторону реки сверкающих на солнце звериных задниц с задранными хвостами. О чем, интересно, думал архитектор, планируя расстановку скульптур?..

Кстати, единственный сохранившийся памятник Вилеру на Монетной площади (все остальные были уничтожены по приказу благодарного племянника, то есть Нумедидеса) представляет из себя сидящего на троне короля, погруженного в глубокую задумчивость, а у ног монарха расположился точно такой же лев, принявший, однако, более пристойную позу.

– Ужасно, – фыркнул Мораддин, когда мы приближались к мосту по одетой в мрамор набережной. – В стремлении к монументальной пышности тарантийские архитекторы иногда переходят границы приличий.

– Неправда, – немедленно заступился я за свою столицу, – Конан задумал план расширения и перестройки города. Надеюсь, он догадается снести наиболее уродливые скульптуры и…

– …И прикажет поставить свои статуи, – продолжал ехидничать Мораддин. – Воображаю: конный памятник нашему варвару с поверженным у ног драконом и осыпающими короля цветами благодарными красавицами. Впрочем, у нас в Бельверусе можно отыскать скульптурные перлы и почище… Взять хотя бы статую короля Атаульфа II. Если посмотреть сбоку, то кажется, что длинный, свернутый в трубку свиток, который он держит у пояса…

– Не продолжай, и так все понятно, – я свернул на мост, минуя навязчивых торговцев сладостями и печеньем. – Идем быстрее, Аксалант давно ждет.